Я не сдержалась:

— Не надо было, — пробурчала.

Но меня услышали все. Особенно довольный улыбающийся Эксаль, который и продолжил на меня давить:

— Вот именно, Долли. Я рад слышать от тебя это. И мы оба понимаем, что любим друг друга. Ничего не изменилось за эти годы.

Я помотала головой.

— Странно слышать от тебя эти… слова, — сглотнула с тяжестью, — я любила тебя всегда, а ты мне изменяешь. И врёшь.

Эксаль взвыл. Да ещё так протяжно, что мне показалось, будто ему стало плохо — но нет, он просто ужасно злился и пытался таким образом не начать ругаться снова.

— А ещё защищаешь свою маму, — добавила тихо, — особенно когда она совсем не права.

Он вмиг успокоился, сложил голову на стоящем на стойке локте и взглянул на меня под другим углом.

— Давно хотел тебе сказать, но если ты уже начала этот балаган, то вот тебе мой ответ: ты сама покрывала её два с половиной года, — он сузил глаза, — вы активно пеленали меня в кокон вдвоём. Слаженно. А когда тебе не понравилось что-то с её стороны, ты сразу перебралась на мою сторону. Скажи, что это не так, Долли. Давай, — шипение, — но я же терпел ваши игры. То, что вы делали с Инес, например.

Я удивилась.

— Что мы с ней делали? — посмотрела на него.

— Её все терпеть не могли, Эксаль, — встал на мою защиту Роб, — ты и сам несколько раз срывался на её выходки. Она была невыносима.

Муж всё ещё внимательно разглядывал меня.

— Кто принёс и напоил её из того стакана? — усмехнулся Эксаль.

По телу прошли мурашки.

— Й-я, н-но… я не знала, что в нём! Мне дала его кухарка, а я… откуда мне было знать, что у неё будет аллергия на эту… я даже не знаю, что там было за лекарство! Честно!

Судья переводила глаза с мужчины на меня.

— Мама никогда не давала ничего из лекарств Инес, — был спокоен он, — ты это знала.

Я почти задохнулась:

— Альба тогда вообще сказала, что там что-то… — я пыталась вспомнить, — витамины какие-то. Для иммунитета вроде… ты серьёзно думаешь, что я стала бы её травить?!

— Эксаль, — нахмурился Роб, — нет, ну тут ты точно неправ. Я даже Альбу не стал бы обвинять в таком. Может реально хотела как лучше? Да и где они обе могли узнать, что у Инес аллергия на какую-то дрянь? Да и сама идея — травить её… они же сами потом до твоего приезда за ней и настались, врачей вызывали, в комнате… там… порядок наводили. Причём обе.

Муж хмыкнул.

— Знаешь, Роб, в чем проблема тебя, меня и мамы до определенного момента? — смешок, глядя на меня в упор, — когда ты понял, что Долли понимает больше, чем показывает?

Я опустила взгляд к стойке.

— Я всё ещё не верю в то, в чём ты её обвиняешь, — скрестил руки на груди водитель, — если она и хитрая, то безобидная точно. Сколько дерьма на неё все лили, а она ни разу в жизни никому и слова плохого не сказала. Вон, этого придурка Хьюго защищала до последнего, а мы все трое знаем, что он конченный человек.

Эксаль кивнул.

— Медицинская карточка Инес лежала в верхнем ящике её тумбы, в котором ты иногда любила наводить порядок, — усмехнулся мужчина.

Губы надулись сами собой.

— Иди и обвиняй свою маму, — отвернулась от него я, — а я ничего не делала.

Он кивнул.

— Ваша первая жена умерла именно по этой причине, ответчик? — что-то записывала себе судья.

— Нет, — покачал головой Эксаль, — она прожила ещё почти год после этого. Однако лучше ей от этого не стало.

Я хмыкнула.

— Даже я никого тогда не обвиняла, а ты сейчас говоришь мне, будто я всё подстроила, — злилась я.

— Я высказал предположение, Долли, — стал мягче он, — ты его отмела. Я всё понял.

Приятнее от его слов не стало.

— Продолжим рассказ, — вернулся к началу Эксаль, — следующие полгода были самыми трудными в моей жизни. По нескольким причинам, — хмык, — Франко ускоренно рос, донимая всё пространство вокруг себя желанием изучить, сломать и подружиться, мама активировала всевозможные варианты моего склонения к её мнению о моём же будущем, Долли медленно, но верно пробиралась в моё сердце, организуя посиделки с беседами каждый вечер, а я мысленно дрался каждый день сам с собой, пока через полгода не проиграл.

Я всё ещё была надутой, но добавила:

— Альба сменила мне всю одежду, — улыбнулась я.

И смутилась. Судья ничего не поняла.

— Представьте себе, когда за один несчастный день из девочки с розовыми бантиками в твоей комнате ходит… девушка в короткой маечке и мини-юбке, — он дёрнул уголком губ, — продолжает тебе мило улыбаться, нервничает, поправляет эту самую юбку чаще, чем необходимо, и смущается от любого взгляда, — хмык, — а ты стараешься не смотреть на неё, однако одна комната, вечно направляющийся по своим делам ребенок и дерганые движения не привыкшей к подобным нарядом Долли, — смешок, — а ещё помимо всего перечисленного — невероятная красота и лёгкая влюбленность нас двоих. Полгода отрицания, и я сдался.

— Вы сказали, что до совершеннолетия истца ничего не было, — осуждающе глядела на него судья.

— Я его обнимала, — я покрутила глазами, — раза три. Как друга. И он меня…

— Не как друга, но весьма целомудренно, — посмеивался Эксаль, — много раз.

Я пыталась не улыбаться.

— У меня несколько вопросов к вам, истец, — строго кивнула судья, — первый — смерть Инес Эррера.

Я удивилась тому, что она решила спросить это.

— В присутствии врача, — произнёс за меня Эксаль, — всё те же причины. Эклампсия, перетекшая из беременности в послеродовые проблемы. Целый букет заболеваний, который успел прикрепиться к ней из-за отсутствия иммунитета и желания бороться как такового, — он хмыкнул, — она отказывалась лечиться до того момента, пока ей прямо не было сказано, что она умирает. Однако было уже поздно.

Кивок судьи.

— Вскрытие не показало ничего необычного? — ещё больше удивляла меня она.

Эксаль покачал головой.

— Вы намекаете на то, что это могло быть убийство, — усмехнулся мужчина, — и нет. Никакой насильственной смерти. Я погорячился насчёт того к-хм… «отравления». Если все слаженно уверяют меня, что это была случайность, то вероятно так оно и было. По крайней мере ничего серьёзного это происшествие не принесло. Всё закончилось сносно.

Женщина нахмурилась.

— Хорошо, тогда второй вопрос, — она смотрела на меня сверху вниз, — на этот раз отвечать нужно именно вам, истец, — она дождалась, пока я кивну, — у вас есть возможность предъявить обвинения вашему… на данный момент мужу по поводу домогательств. Без ваших показаний дело не может быть возбуждено, однако хм… как вы это назвали? «Объятья» тоже можно расценить как домогательства до несовершеннолетней.

Лицо сползло куда-то вниз. Я помотала головой.

— Такого не было, — пробормотала я, — зачем мне его…

— И ты говоришь мне никому не грубить? — рывком обернулся к Робу Эксаль, — это издевательство!

Водитель пожал плечами и зевнул.

— У Дол вид забитый и мученический, а ты выглядишь как тот, кто живет в своё наглое удовольствие, — смешок от Роберто, — я бы тебя тоже хотел посадить в тюрьму.

Эксаль закатил глаза.

— Ага, — он тихо посмеялся, — а ещё я серийный муж для нянь, — вот тут уже громко, — сперва, правда, ещё не понял что нужно искать представительниц именно этой профессии, и, дурак, женился на Инес. Потом пришло озарение, поэтому резко рванул покорять Долли, зачинать ей ребенка, а когда она родила, то срочно нужно было начать поиск новой няни!

Я сжимала в руках бутылку с водой и сверлила его взглядом.

— Разве не ты это имела ввиду, Долли? — ухмылялся муж, — поняла теперь как это звучит?

— Вполне логично звучит, ответчик, — холодно остановила его судья, — если учесть то действие, которое вы совершали, когда истец вас обнаружила в компании следующей няни.

— Следующей? — устало хихикнул Эксаль, — я ещё не разобрался с этой.

— Экса… — начал было Роб.

— Я устал, — вернулся к сидениям он, — двухнедельная нервотрёпка. Серьёзно. И не только с милой обидчивой Долли, а ещё, если ты забыл, с мамой, которая успевала придумывать для меня небылицы про мою жену, и с той ха… «няней», которую лучше назвать пиявкой. Слышишь, Долли? — мне в спину, — сложный вопрос кому из нас было труднее эти дни.