– Шо привязались как банные листы? Уж три дня ходют и ходют. Хозяйка каждый день плачет. Вы ж нелюди!

– Любезный хозяин, – к домовым было специальное обращение, но Михаил всё разом позабыл.

– Ишь, любезный. Ишь, хозяин. Шо припёрлись? Не он это, не пацан. Шо я за ним не присмотрел бы?

– Траву поджигал?

– Поджигал, но я всё затушил.

– И как же дом сгорел?

– Так и сгорел. Хозяин курют, сам шторы подпалил. Денег нет, так решил за счёт соседки подняться. И выбрал-то кого? Хорошую бабу с дитём.

Показания нечисти в суде – интересный опыт. Наверняка такое было в далёкой древности. Сейчас словам домового никто не поверит. К тому же если и поверят, то, что мешает ему выгораживать свою семью?

– А у дома сгоревшего домовой был?

– Ишь ты, шо удумал. Не был. Я тут на всю станицу один. И то потому, шо хозяйка у меня хорошая. И традиции чтит, и в блюдечко молоко наливает. Так шо давай, столичный служивый, шёл бы ты отсюда. Пацана не отдам.

– Подожди, а хозяин, про которого говоришь, жив?

В отчётах Михаил не нашёл сведений о погибших при пожаре. Если бы хозяин курил и уснул, то сгорел бы заживо.

– Шо ему сделается?

– Тогда я сейчас всё устрою, если правду говоришь.

– Вот молодость! Ни стыда, ни уважения. Если правду… Стал бы я врать? Фу ты…

Михаил распахнул дверь в дом, вызывая поручика:

– Фролов!

– Да, ваше высокоблагородие, – страж порядка появился на пороге, как молодец из ларца, только фуражку забыл.

– Веди меня к хозяину сгоревшего дома.

– Так с ним говорили. Его во время пожара не было. Он как раз возвращался и увидел, что дом полыхает.

– Я с ним ещё раз поговорю.

– Как вам будет угодно.

Поручик Фролов повёл Михаила за собой. Они прошли три дома и остановились у одноэтажной постройки. Страж порядка облокотился на калитку и крикнул:

– Саныч! Саныч! Игорь Алёхин у тебя?!

– Иду! Чего кричишь, поручик? – мужик лет сорока, накидывая на плечи куртку, вывалился во двор. – О здрассьте, барин из самой столицы приехали.

– Алёхин, поговори мне тут, – поручик призвал к порядку.

– Я, между прочим, пострадавшая сторона. Во!

– Где же вы слов таких понабрались, господин хороший? – Михаил рассматривал пьяное недоразумение, вышедшее из дома.

– Соколик, это у вас в столице – гошпода.

– Алёхин, ты деньги за дом увидеть хочешь? Так не груби.

– Мне положено. По закону. Пусть лучше за своим выкормышем смотрит.

– Алёхин, к порядку! Простите, Михаил Васильевич.

На слова Благов внимания не обращал и уже ловил немного безумный и пьяный взгляд мутных серых глаз. Тем лучше, не будет никаких проблем с тем, чтобы зайти в голову. Таких легко читать и им приказывать. Михаил погрузился в бессвязные образы и формы. Перед ним был человек лживый и трусливый.

Алёхин частенько ходил к соседке, да вот только вдова посылала горе-жениха куда подальше. Вот мужское уязвлённое самолюбие и придумало, как отомстить. Когда занялись шторы, он не сгорел только по чистой случайности. Домовой станичный ударом сапога разбудил пьянчугу и спас ему жизнь на беду собственной семье

.

Мужик чертыхнулся и вскочил. Затушить пламя не получилось, и Алёхин бросился бежать. Увидел соседских детей у другого дома и мгновенно всё придумал. Надеялся, что соседка его упрашивать придёт. А она не пришла.

– Чего смотришь? На мне узоры красивые не появятся. И не девица я молодая, – Алёхин вплотную подошёл к Михаилу.

Благов прервал зрительный контакт и обратился к Фролову:

– Поручик, мальчик не виновен. Обвинения с матери снять. Алёхин сам поджёг свой дом. Займитесь им.

– Врёшь! – Алёхин замахнулся, но поручик Фролов перехватил руку. Михаил даже не вздрогнул.

– Нападение на сотрудников департамента его императорского величества карается смертью по закону нашей империи. Но я сделаю вид, что ничего не было. Не так ли, господин поручик?

– Точно так. Не оказывал сопротивления после вынесения обвинений. Сдался на милость властей. – Фролов уже застёгивал наручники за спиной мужика.

– Знаешь, есть люди, чья смерть делает этот мир чище и лучше, – Юра подошёл совершенно бесшумно. Как он двигался так тихо при своём росте и весе Михаил не понимал.

– Ты пошёл за мной?

– Ты же не думал, что я оставлю тебя одного с нашим лояльным местным населением? К тому же я был уверен, что мальчик ни при чём.

– Почему не поделился соображениями?

– Ты не спрашивал. И куда мне до телепата.

– Почему ты так решил?

– Во-первых, женщина действительно любила своего мужа. Он был честный служивый человек. Я посмотрел досье, – Юра наклонился к Михаилу и перешёл на шёпот. – Чародеем не был, и, естественно, ребёнок даром обладать никак не мог. Мальчишка хорошенький и дюже честный. Если бы он играл и поджёг, так бы и признался. Я такую породу пацанов хорошо знаю. Сам таким был. Телепатия телепатией, но людям, Михаил Васильевич, можно просто доверять.

– В отчёте так бы и написал: «вера в людей»?

– В отчётах так писать нельзя. Это ты у нас главный, вот и пиши. А я пока вызвался забор починить. Простым трудом не гнушаетесь, Михаил Васильевич?

Свет фонарика прыгал по обшарпанным серым стенам: то слепил глаза, то убегал проворным солнечным зайцем в темноту. Бетонная крошка и битое стекло под ногами мешали идти.

Людмила и Лиза шли медленно, стараясь держаться друг за друга. Впереди с фонариком в руке шёл Алексей. Он останавливался у очередной дыры в полу, дожидался девушек и помогал им перебираться дальше.

Замыкал процессию друг Алексея. Людмила видела его впервые, а молодой человек не счёл нужным представиться. Нелюдимый, в чёрной куртке, спортивных штанах и кроссовках он с трудом вязался с предстоящим торжеством, как и вся царящая здесь обстановка. Всю дорогу друг Алексея молчал, иногда останавливался и прислушивался, словно проверяя, не идут ли за ними. Но кого опасаться? Все, кто знал об этой свадьбе, сейчас здесь.

На заключении союза настоял Алексей. Он в подробностях рассказал Лизе, какая счастливая жизнь им обеспечена, если они возьмут всё в свои руки и не станут уповать на понимание её брата и волю деда в завещании. Подруга не спорила, не задавала вопросов – только кивнула. Но Алексею было достаточно и этого. После разговора с ней он сообщил, что ему нужно будет уладить пару дел, и пропал.

А сегодня вдруг объявился и попросил девушек приехать в город. Они встретились в центре, где отпустили такси и пересели в машину Алексея. Дальнейший путь занял почти час. Они петляли по улицам города, жених Лизы сам был за рулём. Людмила ещё ни разу не видела его таким обеспокоенным: он часто поворачивался к девушкам, всё время ободряюще улыбался, пару раз перепутал педали, из-за чего машина дёргалась.

Людмила просила Лизу подумать подольше и принять более взвешенное решение. Но подруга просто хотела, чтобы закончился кошмар, в котором она жила уже несколько дней. Лиза не верила, что брат сможет её защитить, не верила и тому, что Георгий сам сможет противостоять всем нападкам.

Пока во главе семьи стоял дед, мало кто мог сказать что-то против их рода и решений Антона Григорьевича, но в один миг всё изменилось. Уже звонили те, кто вместе с соболезнованиями умудрялись напомнить Лизе, что её брат – «не совсем законный наследник», и когда всё устроится, Георгий потеряет своё положение, состояние и будущее. У него не останется ничего, кроме службы и своей чести. У Лизы же будет и того меньше – она станет разменной монетой в руках хищных и жестоких. Превратится в товар, так же как её имя и состояние. Тогда уже никто не сможет этого изменить. А значит, нужно сделать всё сейчас и как можно быстрее. Лиза выйдет замуж, получит долгожданную свободу и положенные деньги, а там будь, что будет. Они с Алексеем сбегут за границу, а потом помогут Георгию.