Через неделю родители отнесли Марко в центр диагностики. Это не совсем медицинский центр – это и центр, и детский сад с дополнительными кружками для детей, с детскими психологами, воспитателями, терапевтами, психиатрами, учителями. Некоторые из них «умные», то есть андроиды с искусственным интеллектом.

Антропоморфные параметры у малыша хорошие, многообещающие; возможно, что он вырастет экстравертом, общительным, или даже хулиганом и бунтарём.

В центр родители могли по желанию отдавать детей как в ясли, в детский сад; некоторые родители отдавали малышей, которым и пяти лет не было, а грудное молоко в центрах заменили на молочные смеси, и детей воспитывали чужие люди и роботы. Марко собирались отдать, когда ему станет 3 года, а пока только держать у себя и относить его по центрам раз в полгода для его терапии.

Семью в то время планировали, как и свою жизнь. Те, кто не планировали и принимали обстоятельства независимо от своих личных предпочтений, казались патриархальными былинными людьми, но их не считали мракобесами. Просто люди хотят максимальной свободы выбора и ничего плохого в этом нет. Другое дело, что многие тренды и привычки современности люди в то же время не совсем выбирали, просто они привыкли к тому, как повелось в семье и в обществе, независимо от того, нормально это или нет.

Некоторые консерваторы давно начали говорить о разрушении традиционной семьи, но многие считали их мракобесами и моралистами. Но консерваторы говорили об этом не потому, что это некультурно, безнравственно, аморально, а потому-что это неправильно, непродуктивно, деструктивно, непрактично, вредно. Но их всё равно мало кто слушал.

Соня хотела выбрать костюмчики для малыша, а муж хотел купить ему машинки и солдатиков. Соня пошла в магазин и выбирала вещи мальчику, оставив Марко под присмотром их робота-помощника, которого им подарили на свадьбу.

Ей все понравилось, глаза разбегались, долго выбирала, но она, ставши серьёзной, обратила внимание на игрушки и одежду, которые там были: рогатые монстры, орки и тролли, полуголые куклы; одежда с картинками персонажей из мультиков, у которых на головах были рогатые красные ободки. В магазине Соня обратила внимание на девушку и мальчика лет 10, её сына. Сама девушка своим видом напоминала ей одну куклу, то есть короткая юбка и гетры. Соня сама одевалась как порядочная европейка, то есть носила обтягивающие штаны или короткую юбку, а не хиджаб, и в платках никогда не была, как женщины в храмах. Но она стала матерью и в связи с этим немного пересмотрела себя, она почувствовала испанский стыд за эту девушку с мальчиком и не хотела бы, чтобы её сын видел её в такой одежде. Поворот к консерватизму для неё произошел в первую очередь после свадьбы, а уже потом после театра, кино и неприятного сна.

Она купила пару игрушек, пару симпатичных костюмов, она их выбирала так, чтобы они, не дай Бог, «не испортили» её мальчика, не были со злыми и уродливыми картинками, и вышла с магазина.

Она не успела дойти до электрокара, как встретила своего знакомого, которого последний раз видела на свадьбе с Арно.

– Ничего себя, рада тебя видеть!

– Ты всё это вашему мальчику купила? А где он, кстати?

– Дома, под присмотром робота-няни. Да, как видишь, это ему. А ты сам почему ты не на работе?

– Я на работе, я в форме, то же самое, как видишь. Просто надо сбегать в министерство, туда меня начальство направило по одному поручению. Надо договориться с бюрократами, чтобы несколько повысили расходы на армию, а то уже несколько месяцев, говорят у нас те, кто в теме, работы на предприятиях стало меньше, некоторых инженеров уволили, а некоторые сами ушли по каким-то причинам. Это вообще не моё дело, тем более я пехотинец, а не инженер, но приказ есть приказ. Я там буду с ребятами, не один, буду говорить не я, а наш офицер, буду просто как свита.

– С прошлого года мы не виделись. Заходи в гости, всегда будем рады.

– Спасибо. Но я сейчас тороплюсь, поэтому мне пора. Прощай…

Адриан торопился в министерство, он сказал правду. Только он не сказал, что ещё вместе с ним будет Арно, постеснялся ей сказать про мужа.

Когда он добрался до места встречи, все до него уже собрались, Арно был там, а Адриана отчитал офицер за то, что он пришёл позже остальных.

Когда вошли в здание, их встретил клерк из ресепшена и подтвердил по истории видеоконференций, что военные действительно договорились прийти к этому дню и провести встречу с депутатами. Клерк провёл всех десятерых солдат, среди которых были Адриан и Арно, и двух офицеров на второй этаж, где их ждали те депутаты.

Все пожали друг другу руки, потом офицеры попросили депутатов уделить им минуту для инструктажа бойцов, который можно было провести ещё на улице до того, как войти в здание, но офицеры выбрали такое нерациональное поведение.

Все двенадцать отошли в сторону и один офицер начал:

– Короче говоря, наши переговоры вас не касаются, это для взрослых дяденек; переговоры ведутся нами двумя…

И офицер указал на своего коллегу.

– …и теми господами. Ваша задача была нас сопроводить, и мы вас об этом предупреждали. Можете быть свободны; возвращайтесь в часть, переодевайтесь и забирайте вещи, на сегодня ваша смена окончена. Прощайте.

Все отдали честь, то есть приложили руки к вискам, и десять бойцов спустились вниз по лестнице, а офицеры и депутаты зашли в ближайший кабинет.

На улице Адриан подошел к Арно, которого догнал и тот не успел уйти, и начал рассказывать ему, как встретил его супругу ранее.

– Она уже с вещами была, да?

– Да, с покупками. Предложила в гости к вам сходить, да я всё не решался и не думал об этом. – путался в словах Адриан.

– Можешь сегодня зайти, увидишь нашего шкета.

– Как вы его назвали?

–Марко.

– Хорошо, может, приду сегодня, если настроение будет, а то хандра бывает.

– Так зайди, чтобы не было хандры.

– Хорошо, хорошо…

Они шли вместе и общались, а до части добрались на общественном транспорте.

К вечеру Адриан всё же решился сходить в гости к Весгартам.

Его зависть к ним смягчилась, когда он увидел малыша; он понял, что нельзя этому завидовать, и успокоился. Но он вспоминал свой последний сон, он стал думать о расторжении контракта и поиске подработки, и успокоиться совсем не получалось.

Он был рад знакомству с обрусевшим американцем, который сам предложил ему дружбу и смог вселить ему надежду на нормальное общение и выход из затворничества.

Выходной день сотрудники гвардии могли провести в своих домах и прочих местах, если только их не мобилизуют по надобности. Адриан в этот день обычно шёл тренироваться на одну площадку недалеко от дома, а всё свободное время мог маяться и прокрастинировать. Он искал себе деятельность и не находил; хотел заняться чем-то полезным в Сети, но отвлекался на ленту, рассылку и новости, после изучения которых забывал, что он хотел найти и изучить сначала.

К Майе он привык, с ней было не интересно; она могла делать что-то по дому, но не развлекать и занимать. Идти ему было почти не к кому: с дальними родственниками он не был знаком, а с близкими он только иногда переписывался, было формальное общение, точнее, напоминание о своём существовании.

Он думал зайти к Александеру, но тоже колебался, потому – что думал, что «если я не поддерживаю связи со своими знакомыми, то зачем я нужен аристократу, с которым познакомился несколько месяцев назад и который и без меня сможет прожить».

Он, с одной стороны, не был поверхностным и бестолковым, наоборот, он мог быть даже способным, но, с другой стороны, он ещё не стал морально зрелым, хотя в это время и взрослые выросшие люди далеко не всегда становятся морально зрелыми. Люди созревают всю жизнь, прогресс позволяет продлевать своё созревание и взросление, а также даёт возможность на самоопределение, чего в далёком прошлом было меньше.