В гвардии он сравнивал ожидания с реальностью не в пользу ожиданий, но решил задержаться и не сходить с дороги на полушаге, а хотя бы попробовать. Что ему нравилось, так это гендерная профессиональная пригодность мужчин и непригодность женщин, хотя он встречал и девушек в тёмносерой броне из прочных соединений с пушками на поясах. Армия принимала женщин, но традиционно отдавала предпочтения мужчинам, и Арно это нравилось, хотя он не был консерватором. Патриотом он не был, хотя бы потому, что сам Хартс как отдельное государство возник около века назад, он развивался, привлекал новых мигрантов, но отдельная нация хартсианцев со своей национальной идентичностью ещё не сформировалась. Тем более, что из-за Великой миграции, вызванной перенаселённостью, стирались старые государственные границы, отдельные части государств, почти не заселённые или незаселённые от слова совсем, массово колонизировались и со временем, как правило, отделялись, и потомственному немцу из далёкой для Хартса Германии на Западе казалось странным гордиться тем, что он родом из маленькой и далёкой Германии. Армия не дала ему патриотической закваски, зато он почувствовал себя настоящим мужчиной, тогда как гендерные различия постепенно устранялись, говорить о мужественности и женственности стало не актуально. В целом он не жалел о своём выборе.

На службе немец не завёл друзей, только знакомства. Он не был карьеристом, но считал, что человеческий фактор не уместен на такой работе, как у него, что, в принципе, правда, но не совсем. Роботы если и заменили людей на государственной или военной службе, то не совсем: во многих случаях роботы, даже «умные» с ИИ, непригодны для переговоров, планов и козней.

Один из немногих людей, с которыми Арно хоть как – то общался, был Адриан.

В полуденное время они встретились в коридоре, и русский обратился к нему:

– Ты не знаешь, где мы собираемся? Нас никто не предупреждал, когда и во сколько мы будем выходить на сборы.

– По-моему, нам сказали, что всех соберут в коридоре на первом этаже и поведут.

– Хорошо, спасибо…

Они разошлись.

Через час, вместо положенного перерыва, бойцов Третьего отделения действительно собрали на первом этаже и повели во внутренний двор.

Дежурный офицер стоял у первого по счёту бойца в длинной шеренге и ждал, когда подойдут коллеги.

Через минуту подошли коллеги. Два офицера в современной аскетичной офицерской форме, без отличительных «прибомбасов» типа аксельбантов и фуражек, были больше похожи на депутатов, только с погонами. Пернатый вид офицеров и солдат времён Наполеона в белых лосинах и мундирах с орденами и гренадёрками казался парадом и фетишем, а более поздние и аскетичные одежды военных и солдат времён Второй Мировой войны казались дизайнерскими по сравнению с современной военной формой.

Вернувшись с дневной смены домой, Адриан не поздоровался со своей «умной супругой», не удостоив гражданской жены-андроида с искусственным интеллектом внимания как неживого искусственного человека, чувствуя к Майе (имя андроида) отвращение и отстранённость, в отличие от самой Майи, которая всегда встречала «гражданского мужа» с работы и была к нему внимательна. С прошлой, живой человеческой супругой, отношения не сложились, и они расстались.

Майя подошла к нему, когда он, уже переодетый и с вымытыми чистыми руками сел на диван, и задала привычный вопрос:

– Как настроение, милый? Всё ещё хандра?

– Не спрашивай. – ответил он.

– Значит, хандра.

Он бросил на неё косой взгляд и ответил:

– Хандра, мандра – тебе не понять.

– Я понимаю, о чём ты. Что я – «умная» и не могу ничего чувствовать.

– Угадала. Знаешь, вот таким, как ты, можно завидовать.

– Зато я не могу почувствовать настоящую любовь, как живой человек. – ответила Майя.

– Я тебе скажу, что не все люди её чувствуют. Вот я, например.

– Твоя бывшая просто дура, а ты сам ещё не плох.

– «Дура»? Серьёзно? – сказал он с усмешкой.

– Если ты утомился, то не буду мешать – флегматично ответила Майя и ушла.

Он сидел, ни о чём не думая, затем обратил внимание на свой собственный сенсор чувств на низком столе напротив, который он до этого снял, одел, нажал несколько раз на сенсор и облокотился на спину с закрытыми глазами, почувствовав через пару минут некоторую эйфорию, сенсор напитал его дофамином. Он сидел и ни о чём не думал, ему ничего не хотелось делать.

Он не был побитым жизнью, но и удовольствия от неё получил не слишком много: после внезапной смерти обоих родителей несколько лет тому назад и последующего за ней расставания с супругой он почувствовал себя подростком, недовольным и рано разочаровавшемся в жизни, на службе стал чувствовать выгорание, со знакомыми мало общался и чувствовал кризис среднего возраста (самому ему было 38).

Когда Адриан тренировался в свободное время, когда лежал в кровати и страдал бессоницей, он прокручивал в голове тысячи мыслей и слов, не сказанных в буднее время другим людям, привык к относительному одиночеству, накручивал себя и иногда срывал накопленный негатив на своей «умной супруге», которая, казалось, способна оказать большую поддержку человеку, нежели люди вокруг.

Количество людей на планете достигло пика, но кризис одиночества не зависит от количества людей, он зависит от качества людей, наличия психологических барьеров и привычек.

Арно скоро повысят в звании, у него будет возможность взять отпуск с поддержкой, этот отпуск на месяц он планирует провести как медовый месяц со своей невестой в месте к северу от Хартса, сразу после своего дня рождения, когда ему исполнится 27.

Русская немка Соня родилась в Хартсе, но родители из России – немецкий дед во время миграции поселился на Урале, женился на русской бабке Сони, а родители в молодом возрасте улетели на архипелаг Хартса, который уже к тому времени стал отделённым от России независимым островным государством. Через пару лет у них родилась дочь, родилась естественным образом, а не в утробе из искусственно выращенных органов -им нужно было устроиться на новое место, получить прописку, заполнять все данные и прочее, им было не до утробы, хотя её было несложно приобрести, нужны были только достаточные для этого ресурсы, дело скорее было в том, что они просто об этом не думали. Родители, как было неофициально принято, водили дочь раз в несколько лет в центры, где им сказали, что их дочь может стать управленцем или общественным деятелем, так предположила один психолог после разговора с девочкой, которая проявила себя как активная и общительная. Родители учли это и стали заниматься её самореализацией. Из неё хотели сделать общественного деятеля, точнее, хотели бы, чтобы она ею стала. В школе родители Сони говорили преподавателям о ней, а преподаватели говорили с Соней, мотивировали и воспитывали в ней задатки, отдельные минуты онлайн-уроков уделяли время мотивации, организованности и продуктивности детей, но не делали из этого культа успеха, так как в 24 веке человек со склонностью к успеху и вечной продуктивности и работоспособности выдавал в себе бедного простолюдина, как когда-то склонность к дешёвой роскоши некоторые расценивали как бедное мышление.

Соне предлагали в будущем, когда вырастет, приобрести долю в партии, заниматься общественной деятельностью; она ходила в кружки для подростков, но, когда она выросла, она не стала утруждать себя и выбрала дизайн.

Арно договорился с ней о встрече рядом с колледжем, в котором они когда-то учились и познакомились, а потом стали встречаться – Арно до службы учился на механика, на практике с роботами познакомился с Соней, они говорили об интегральных схемах, как микросхемы с электронными компонентами и дорожками похожи на улицы, дома и дороги, а потом сдружились и общались на следующих практиках. У входа в колледж он встретил её, она была в зелёном обтягивающем термобелье, ведь уже похолодало.