— Вита? — крикнул Нельсон, но услышал лишь неожиданно хриплое эхо своего голоса.

Он поднялся по лестнице. В первый миг ему показалось, что в комнате, сразу за дверью, висит вверх ногами голый человек, розовый и раздутый, с огромными безжизненными глазами. Нельсон едва не выскочил обратно на лестницу, потом, вглядевшись, понял, что это надувная секс-кукла — женщина, — подвешенная за пятку к потолку. Между ногами у нее что-то торчало, и Нельсон, подойдя, увидел пластмассовую модель подводной лодки, засунутую в резиновое влагалище. Вся комната была обращена в перевернутые джунгли: с крюков, ввинченных в потолок, свисали на леске самые разнообразные предметы. Сразу за куклой болталась модель солнечной системы, составленная из контрацептивных средств: вокруг наполненного гипсом презерватива вращались на проволочных орбитах резиновый колпачок, внутриматочная спираль, губка, спринцовка и упаковка таблеток. Дальше висели скрещенная хоккейная клюшка и бейсбольная бита, костюмы мальчика-скаута и девочки-скаута, соединенные в непристойной позе, а также ярко-оранжевая охотничья куртка с приколотой лицензией, насаженная на обмотанный лиловой лентой олений рог. Все висело неподвижно; тут из двери потянуло сквозняком, и надувшая кукла принялась медленно вращаться. Секс-солнечная система затрепетала.

Нельсон проверил соседнюю комнату. Если не считать развешанных в гостиной предметов, квартира была совершенно пуста. Мебель вынесли, ковры сняли, шторы сорвали, из холодной уборной забрали даже рулончик туалетной бумаги. Нельсон не мог сказать, работает ли электричество — все лампочки были вывинчены. Как ни странно, пол покрывал толстый слой пыли, на окнах и по углам висела паутина. По их общему кабинету Нельсон знал Витину аккуратность, но в пустой квартире пахло только пылью и старым лаком. Казалось, тут не жили долгие месяцы, если не годы. Что еще удивительнее, почти все внутренние двери были сняты; в пустом пространстве каждый скрип половицы и шуршание пальто отдавались глухим эхом.

Он прошел в гостиную, стараясь не задеть свисающие с потолка конструкции; тем не менее что-то маленькое и твердое коснулось его плеча: балетный суспензорий, наполненный чем-то вроде сырой котлеты. Нельсон пошел дальше, мимо женских «лодочек» — их десятисантиметровые каблуки были остро заточены, носки залиты цементом, — мимо телевизионного пульта, обмотанного колючей проволокой, мимо маски вратаря, вышитой розовой ниткой, мимо огромного бюстгальтера, обращенного в кашпо: в каждой чашке по маленькому колючему кактусу.

— Что все это значит? — пробормотал Нельсон и тут же сам себе ответил: кунсткамера. Карта Витиного сознания.

Он направлялся к фотографии в дальнем конце комнаты. Предметы на леске начали крутиться от легкого ветерка, поднятого его шагами: черная, сморщенная человеческая голова, вся исколотая, словно кто-то тыкал в нее кинжалом; плюшевый медвежонок с просунутой между задними лапами базукой; голый солдатик с курчавой вагиной и воткнутым в нее ножом; голая Барби на кресте из двух рельсов детской железной дороги.

Он подошел к фотографии — маленькому цветному снимку под стеклом в простой деревянной рамке. Она была прикреплена к стене. На фото Вита и ее брат Робин Брейвтайп стояли в обнимку перед маленьким загородным домом. Палец вспыхнул, но сам Нельсон похолодел: Виктория говорила, что у Виты нет брата, да и сама Вита определенно сказала ему, что прежде была Робином. Однако фотограф запечатлел их обоих.

Медленное покачивание предметов на краю зрения действовало на нервы, тем не менее Нельсон потянулся к фотографии. От первого же прикосновения рамка сорвалась и упала на пол к его ногам. Нельсон отпрыгнул, включив цепную реакцию среди развешанных игрушек. Стекло разбилось, но рамка осталась стоять. Теперь на фотографии был только один человек, Робин Брейвтайп. Нельсон быстро отступил, налетел на Барби, на сушеную голову, на мишку с базукой. Бейсбольная бита и хоккейная клюшка развернулись, целя ему в ухо; вратарская маска беззвучно завопила. Нельсон закрыл голову руками, пригнулся и выбежал из комнаты. Надувная кукла визгливо скрипнула, задетая его плечом. Нельсон, тяжело дыша, выбежал в прихожую. Сердце бешено колотилось. Он уже готов был броситься вниз по лестнице, но в квартире была еще одна дверь, та самая, которую Вита защищала грудью в прошлый его приход. Нельсон выглянул в сгустившийся мрак на лестнице, убедился, что парадное открыто, собрался с духом и медленно повернул старую скрипучую ручку.

Дверь открылась сама. Вита висела на крючке в пустой кладовке, уронив голову на коричневый свитер, ее ботинки болтались в полуметре от пола. Нельсон закричал и отпрыгнул. Потом, моргая в полумраке, он понял, что это не Вита, а ее одежда: свитер висел на «плечиках», брюки были на живую нитку приметаны к свитеру, ботинки привязаны к штанинам. Русый парик был укреплен на проволоке, ровная челка касалась свитера. Это Витина оболочка, подумал Нельсон, сброшенная кожа; она висела в пустом шкафу, как когда-то костюм Нельсона за дверью их кабинета — плоский симулякр университетского преподавателя.

Нельсон подошел ближе и потянулся к рукаву свитера. Сзади налетел холодный ветер из комнаты, заполненной висящими игрушками, засвистел под ногами, свитер и брюки заколыхались, челка качнулась вверх, как будто Вита подняла голову. Нельсон хлопнул дверью и ринулся вниз, скользя горящим пальцем по ледяным перилам.

«Милый», — шепнул в самое ухо голос Миранды. У Нельсона занялся дух. За окном, в синем апрельском небе высилась часовая башня Торнфильдской библиотеки. Он закрыл глаза, вздохнул и стал слушать сообщение голосовой почты. По чреслам пробежал теплый ток. Домой ему Миранда не звонила, а по электронной почте присылала только деловые письма. Он отвернулся от окна и спрятал подбородок в воротник.

«Что ты сделал с Викторией Викторинис? — спросила Миранда игриво-укоризненным тоном. — Мне только что позвонила — знаешь кто? — Джилиан! Бедняжка думает, что Виктория исчезла. Ты зарыл ее в подвале своего семейного домика, гадкий мальчишка?»

«Семейный домик» было сказано с таким презрением, что Нельсон поежился.

«Надеюсь, ты сперва вогнал ей в сердце осиновый кол, — продолжала Миранда. — Не хочется, чтобы она появилась вновь. — Она заговорила тише, и Нельсон услышал вдалеке еще чей-то голос. — Когда ты освободишься сегодня вечером? — шепнула Миранда. — В страстную пятницу меня тянет сделать что-нибудь очень дурное».

Нельсон уже набирал ее номер, когда в кабинет постучали. Не кладя трубку, Нельсон дотянулся до ручки И приоткрыл дверь.

— Профессор Гумбольдт? — Это была миссис Тредуэй, пухлая факультетская секретарша, временно взятая на место Гроссмауля. Сам Гроссмауль был в бегах. Ко всеобщему изумлению, вооруженный сообщник в камуфляже и маске под дулом автомата освободил его по пути на психиатрическую экспертизу. Нельсона удивил не столько сам побег, сколько то, что у Лайонела оказался товарищ.

— Да? — спросил Нельсон, стараясь голосом показать, что очень, очень занят. До встречи с Викторинис оставалось еще пятнадцать минут; трудно было поверить, что она отправила за ним это ничтожество.

— В кабинете у декана барышня, хочет с вами поговорить. — Сколько миссис Тредуэй ни поправляли, в том числе сам Нельсон, она упорно использовала всякие старомодные словечки вроде «барышня».

— Профессор Викторинис? — Нельсон по-прежнему не отпускал телефон. С какой стати миссис Тредуэй называет свою начальницу «барышня в кабинете у декана»?

— Нет, нет. — Миссис Тредуэй напоминала сдобную пышку Канадской Писательницы, завернутую в полиэстер. — Профессор Викторинис сегодня не приходила. Ее нет, дай Бог памяти, со среды.

— Не понимаю. — Нельсон заморгал в приоткрытую дверь. — Кто хочет со мной поговорить?

— Ну, мне кажется, это ваша ассистентка. Пришла и заявляет, что ей надо поговорить с вами. Я ей отвечаю, что ваш кабинет дальше, а она мне: «Нет, мэм, я туда не пойду»…

Однако Нельсон уже повесил трубку и, как был в паль-то, двинулся по коридору. Миссис Тредуэй семенила следом, тараторя без остановки: