— Так их! — кричал Вик.

— Задай им! — кричал Дан.

— Мочи их! — кричал Боб.

— Это про нас, — сказал Вик, откидываясь на подушку.

— Нет, — сказал Боб. — У них все иначе.

— Что? — спросил Вик.

— Как? — спросил Дан.

— Белые побеждают. — Боб пожал плечами. Все трое вздохнули.

— Нельсон, — послышалось сзади.

Он пересек коридор, встал у противоположной двери и сощурился. Ни слабый свет лампочки над головой, ни отблески телевизора не проникали в темное помещение. Пахло стиральным порошком и затхлой водой.

— Заходи, дружок, ко мне[164], — сказала Виктория Викторинис из темноты.

Нельсон мотнул головой.

— Ну уж нет. — Он провел рукой по стене, нашел выключатель и щелкнул. Ничего не произошло.

— Преимущество игры на своем поле. — Голос Виктории отдавался в бетонных стенах, так что невозможно было понять, откуда она говорит.

За спиной у Нельсона офицер в телевизоре выкрикивал приказы.

— Что вы предприняли по поводу Виты? — спросила Викторинис из темноты.

— Что вы предприняли по поводу Кралевича? — Нельсон по-прежнему стоял за дверью.

— Вы неверно оцениваете положение. Я нужна вам больше, чем вы — мне.

— Ш-ш. — Нельсон поднял палец. — Послушайте.

Шум сражения в телевизоре стал тише, и можно было различить, как рыдает на лестнице Джилиан. Викторинис долго молчала, потом спросила:

— Что вы с ней сделали?

К удовольствию Нельсона, из голоса ее пропала былая самоуверенность.

— Сказал ей правду. Теперь мне достаточно пойти наверх и потребовать у Антони постоянную должность. Вы мне не нужны.

Он повернулся.

— Нельсон! — прошипело сзади. Он помедлил.

— Письма писала Лотарингия Эльзас, — сказала Викторинис. — Не Куган.

Боль в пальце прошибла Нельсона до локтя. Он силился отогнать воспоминание о пустом кабинете Кугана.

— Антони с самого начала знал?

— Антони хотел использовать письма в качестве рычага, — сказала из темноты Викторинис, — чтобы освободить постоянную ставку для Эльзас, если иначе не сможет Удержать Кралевича.

— Они свою роль сыграли, — проговорил Нельсон. — Ваши слова.

Он увидел поэта на коленях в снегу. «Убийца», — прохрипел Куган.

— Антони надо было на кого-нибудь повесить письма, чтобы замять скандал, — продолжала Викторинис. — Ему было плевать, кто уйдет, лишь бы не Эльзас. Куган представлялся самым уязвимым.

Слава Богу, — сказала Пенелопа О. — Меньше всего литературному факультету нужен поэт.

— Тогда зачем эта свистопляска с другими кандидатами? — севшим голосом спросил Нельсон. — Зачем было тратить наше время?

— Он не хотел делать Кралевичу такой подарок, — ответила из темноты Викторинис. — Антони вообще не был уверен, что хочет держать его на факультете. Кралевич не писал писем, но у него свои проблемы.

Нельсон посмотрел в другую дверь. Зулусы отступали. Молодой Майкл Кейн, весь в поту, выкрикивал приказы. В памяти всплыла фраза: «Системы современного вооружения».

— Он не жертва Милошевича?

— Он даже не Марко Кралевич. Он был членом националистической интеллектуальный элиты, младшим участником группы «Праксис», и возглавлял вооруженное формирование во время недавних беспорядков.

— Его репутация теоретика… — начал Нельсон.

— Вполне заслужена. Никто не сказал, что нельзя быть постмодернистом и военным преступником. — Викторинис рассмеялась. — В определенных кругах слухи о зверствах только добавляют вам веса.

— В таком случае, зачем он бежал из Сербии? Не безопаснее ли было оставаться в Белграде?

— Многие лидеры вооруженных формирований, особенно те, кто мог знать об участии Милошевича в этнических чистках, были убиты. Легче скрыться от Интерпола, чем от бывших соратников.

— Но как мог Антони взять его на факультет?

Смех Викторинис гулко отразился от невидимых бетонных стен.

— Какое вы дитя, Нельсон! Разве вы не знаете, что Антони разрабатывает бренд? И что Кралевич — главная отличительная черта нашего бренда? Антони хочет, чтобы каждая статья, книга, аспирант, которых мы выпускаем, были такими же беспощадными, как Кралевич. Ему плевать, что Кралевич делает. Или сделал.

— Что именно сделал Кралевич? — с трудом выговорил Нельсон.

Щелкнул выключатель. Над мойкой зажглась маленькая лампа дневного света. Нельсон сощурился. Он увидел ярко-зеленую стиральную машину, сушку, раковину, металлические стеллажи с коробками. На палке сиротливо висела пара клетчатых шерстяных носков.

На глазах у Нельсона Викторинис сняла руку с выключателя и взяла со стиральной машины что-то маленькое и черное. Нельсон отскочил, однако это был всего лишь мобильный телефон. Викторинис набрала номер.

— Кому вы звоните? — спросил он, но она не обратила внимания.

— ФБР? — спросила Виктория в трубку. — Я хочу сообщить, что видела международного военного преступника.

— Что за?… — начал Нельсон. Какое имя стояло под фотографией Кралевича на белградском веб-сайте? Что-то на «Я»…

— Ямисович, — сказала Викторинис по слогам, потом повторила по буквам. — Слободан Ямисович. Известный также как командир Драган. — Пауза. — Можете проверить в Гаагском трибунале и в Интерполе. Его разыскивают в связи с военными преступлениями десятилетней давности в Хорватии и Боснии. Если не ошибаюсь, Ямисовича прозвали палачом Сребеницы.

Лампочка горела у Викторинис за спиной, так что Нельсон почти не видел ее лица.

— Не важно, кто я, — говорила она в трубку. — Он скрывается под видом профессора в университете Мидвест в Гамильтон-гровз, Миннесота. Марко Кралевич. — Она снова произнесла по буквам. — Сегодня вы можете найти его на праздновании Валентинова дня в…

Она прикрыла трубку ладонью.

— Какой у Вейссмана адрес?

Нельсон отступил за дверь и посмотрел в пустой коридор. Джилиан тихо всхлипывала. Телевизор практически молчал.

— Ладно, я не знаю адреса, — сказала Викторинис в трубку, — но это дом Мортона Вейссмана, другого преподавателя того же факультета Литературного. — Пауза. — Если хотите, проверяйте. Это не мой телефон.

Викторинис нажала отбой и положила трубку на стиральную машину. У Нельсона заболели колени; он качнулся на пятки.

— Ну вот. — Глаза у Викторинис блеснули. — Я свое дело сделала. А что вы сделали для меня?

Нельсон метнулся прочь. Свет в комнате погас, в коридоре тоже. Из двери потянуло сырым воздухом.

— Советую поторопиться, — шепнула Викторинис. — Я не совсем уверена, что вы мне нужны.

Нельсон вжал голову в плечи и юркнул в противоположную дверь. На лестнице раздался леденящий смех. В коридоре снова стало светло. Сверху донеслись голоса и музыка. Всхлипы Джилиан смолкли.

Нельсон прижался к стене. Сердце колотилось, палец горел. На экране зулусы ритмично били копьями в обтянутые бычьей кожей щиты. Пропащие Мальчишки подались вперед, словно хотели нырнуть в телевизор. За британскими укреплениями солдат-валлиец затянул приятным баритоном, его товарищи один за другим подхватили:

«Люди Харлеха, к оружью! Город криками разбужен…» Камера скользила вдоль укрепления. Солдаты пели. Зулусы топали и били копьями в шиты. Имперский рок-фестиваль.

Но пел и кто-то еще — не совсем в лад, кто-то в комнате. Нельсон оторвался от стены и заглянул в темноту. Это были не Пропащие Мальчишки. Они тоже услышали пение, выпрямились и озирались в испуге, как суслики.

— Это ты…

— Не я…

— Тогда кто?

Белые солдаты на экране дружно разевали глотки, однако тот, кто пел в комнате, тоже не жалел связок. Один из Мальчишек приглушил телевизор, но из темноты по-прежнему раздавался срывающийся тенор: «Люди Харлеха, мужайтесь, и на подвиг снаряжайтесь…»

В углу, едва различимый в отсветах телевизора, спал в мягком кресле Стивен Майкл Стивене. Голова его покачивалась, губы шевелились.

— В каждом сердце пусть зажжется, — медленно, с чувством выводил он, — брат-валлиец не сдается!