— Если и есть, — Вита крепче сжала сумку и сузила глаза, — означает ли это непременно, что я — мужчина?

— Да! — заорал Нельсон.

— Нельзя ли сказать, что такое утверждение на базе чисто материального — высшее проявление эссенциализма?

— Ладно, вы женщина. — Нельсон развел руками. — Почему не сделать операцию? Зачем притворяться?

— Но разве культура операций не предполагает, что тендер — это пол? — Она так сжимала сумку, что побелели костяшки пальцев. — Почему я должна резать и увечить себя, чтобы удостовериться, кто я есть?

— Снимите штаны, Вита! — Нельсон направил на нее горящий палец. — И покончим с этим!

— Не в том ли суть, что «тело» не тождественно самоидентификации?

— Снимите штаны, — заорал Нельсон, в ярости тряся пальцем, — или я сам их с вас сниму!

— Не оттого ли самовосприятие, тендер и, разумеется, тело радикально полисемичны, что их фальшивое единство — всего лишь порождение гегемонии как модальности общественного контроля?

Нельсон, взревев, с грохотом раздвинул столы и ввалился в центр шестиугольника. Вита двумя руками запустила ему в голову сумку. Нельсон поймал ее, как мяч, закачавшись от неожиданной силы броска, и швырнул обратно. Однако Вита уже рванулась к двери. Нельсон перемахнул через стол и приземлился на противоположной стороне, проехавшись по линолеуму. Вита подергала ручку и теперь возилась с замком, затравленно глядя на Нельсона. Дверь уже открывалась, когда он с силой толкнул ее ладонью. Вита метнулась было обратно, но Нельсон свободной рукой припер ее к доске.

Эхо от хлопнувшей двери гуляло в пустом коридоре. Оба тяжело дышали, стоя лицом к лицу. Белый прямоугольник на Витиной груди вздымался и опадал.

— Что в вас такого, чего нет у меня? — Нельсон глянул на нее сверху вниз. — Почему вас вот-вот возьмут на ставку, а я со своей семьей сижу по уши в дерьме?

Вита прижалась руками к стене. Глаза у нее расширились от ужаса, как у Лилиан Гиш на льду.

— Я скажу, чего у вас нет! — крикнул Нельсон. — Вагины, вот чего!

Он сунул раскаленный палец Вите под нос.

— Зачем это все, Вита? Помогите мне понять. Вам нравится всех обманывать?

Вита схватила его запястье так быстро, что Нельсон ничего не успел сказать, В мгновение ока она завернула ему правую руку за спину и приперла его к доске. Щека вдавилась в холодную поверхность. Жжение от пальца распространилось до самого плеча.

— Ой! — закричал Нельсон.

— Вы жалкий болван, — выдохнула Вита, — если думаете, что, притворяясь женщиной, можно сделать карьеру в научном мире.

— Пустите! — крикнул Нельсон, однако Вита продолжала медленно выкручивать ему руку. Он дернулся, она только заломила его локоть выше, к лопаткам.

— Когда-то, — прошипела она сквозь зубы, — меня звали Робин. Я жила, как мужчина, думала, как мужчина, любила, как мужчина. Но мне было отвратительно и стыдно. Я любила женщин и ненавидела их; я сама чувствовала боль, которую им причиняла. Притворялась ли я тогда, Нельсон? Можно ли притворяться, когда у тебя нет выбора?

— Черт возьми, Вита… — Лицо его было прижато к доске, он не мог открыть глаз и задыхался от мела.

— Поскольку все права и привилегии, которыми я обладала как мужчина, — продолжала Вита, для вящей убедительности сильнее выкручивая ему руку, — были нормативны и предписаны той силой, которая дала мне название, и по самой сути своей давящи.

Нельсон застонал. Пар от его дыхания оседал на доске. Вита продолжала выкручивать руку, и он опустил плечо. Боль в суставе была так же сильна, как в пальце. Он беспомощно захлопал по доске свободной рукой. Сука поганая.

— Нет ничего, кроме силы. — Вита дышала ему в ухо. — Сила включает в себя все, и ничто не устоит перед силой. Все предполагает силу, все выводится из силы. Только у силы можно почерпнуть способность ниспровергнуть ее, трансгрессировать, и потому я использовала свою силу, чтобы стать тем, что люблю.

Слезы текли у Нельсона из глаз. «Будь я проклят, если попрошу пощады».

— Позвольте уточнить, — выговорил он, приплющенный щекой к доске. — Вы решили стать женщиной, потому что вам было их жаль ?

Вита сильнее заломила ему руку, и Нельсон вскрикнул. Колени дрожали. Палец жег, как никогда прежде. Уголком глаза он видел Витино лицо сразу над своим вывернутым плечом. В полутьме ее глаза безумно блестели.

— Когда я была мужчиной, Нельсон, то по-мужски мыслила, по-мужски рассуждала, а как стала женщиной, то оставила мужское. Теперь вы видите меня как бы сквозь мутное стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу. Теперь знаете вы меня отчасти, а тогда познаете, подобно как я знаю себя. А теперь пребывают сии три: раса, класс, пол; но пол из них больше[161].

Вита разжала хватку. Жар от пальца волной хлынул к плечу. Нельсон с криком рухнул на колени и ткнулся лбом в стену. Перед глазами вспыхивали искры, сердце отчаянно колотилось. Слышались Витины шаги, скрежет отодвигаемого стула, скрип туфель, когда она нагнулась поднять сумку.

Нельсон разлепил глаза и за красными кругами увидел стоящую над ним Биту. Волосы ее сбились набок, лицо раскраснелось. В глазах горел безумный огонь.

— Что, по-вашему, мне надеть в гости к Вейссману? — сказала она и сняла свитер.

Палец у Нельсона внезапно похолодел, как камень, запястье, там, где держала его Вита, еще болело. Плечо подергивало.

— Господи, я уверена, Миранда будет убийственна.

— Под свитером у нее были плоская грудь и широкие мужские плечи.

— Стоит ли с ней тягаться? Или я просто выставлю себя на посмешище? Но что, если я не стану наряжаться? — Она расстегивала пуговицы на брюках. — Господи, не оскорбится ли отборочная комиссия? Что, если Антони рассчитывает увидеть меня в платье для коктейля? Будет лучше или хуже, если я оголю ноги?

Вита скинула брюки и пинком отбросила их прочь. Сквозь алые волны боли Нельсон увидел, чуть выше своих глаз, крепкие ляжки, плоский живот и лиловатый член под густыми курчавыми завитками.

— Или все только посмеются?

Вита приложила руку к щеке и склонила голову набок. Перед Нельсоном стоял хорошо сложенный, не очень мускулистый молодой мужчина с челкой и волосами до плеч. На Вите остались одни очки.

— Я не люблю, когда надо мной смеются, — пробормотала она, словно обращаясь к себе. — Мне не идет черное.

Нельсон, вскрикнув от боли, выбросил вперед правую руку, чтобы схватить Виту, разрядить вулканический палец о ее кожу, однако поймал только воздух и мучительно завалился на плечо. С полу он видел, как открылась дверь. В коридоре зашлепали босые ноги.

Нельсон со стоном встал, отпихнув Витины брюки и свитер. Шатаясь, подошел к двери и выглянул в коридор. Сердце все еще колотилось, перед глазами плыли круги.

Лампы в коридоре по-прежнему мигали, но как-то странно: каждая зажигалась, когда Вита проходила под ней, и тут же снова гасла. Вита шла, словно в луче мигающего прожектора, чеканя шаг и размахивая сумкой. Ее волосы развевались, ее член подрагивал.

У Нельсона подкосились ноги. Он схватился за косяк и услышал нечто такое, от чего боль в пальце испарилась, а по спине пробежал мороз. Он не был уверен точно, но ему показалось, что Вита Деонне смеется.

На обед Бриджит приготовила «говядину Веллингтон», картофель дофин и зеленый горошек под соусом мирепуа. Абигайл и Клара недоверчиво пялились в свои тарелки.

— Ты просил приготовить что-нибудь попроще, милый! — весело оправдывалась Бриджит.

После обеда, в подвале, Нельсон проверил почту. Карта литературной Англии над компьютером превратилась в одно влажно поблескивающее пятно, из которого выглядывали только кончик Корнуолла, Гернси и Шетландские острова.

Пришло письмо от Виктории с одним словом: «Ну?»

Нельсон побарабанил пальцами по столу. Плечо еще ныло. Справиться с Витой оказалось сложнее, чем он думал. «Мне не следует больше встречаться с ней наедине, — решил он, — лучше на людях, где-нибудь в оживленном месте».