Девушка прикрыла рот ладошкой.

– И даже на дирижабле?

Я задумался.

– Нет, дирижабль – это другое дело. Почти как пароход, только по воздуху, удивительное человеческое изобретение!

– Говорят, Ландиниум – чудесное государство! Дирижабли, масляные фонари, и почти никакой магии. – мечтательно проговорила девушка, мысленно отправившись на улочки этой горной человеческой страны, окутанной туманом и смогом.

– Если пожелаешь, я могу открыть для тебя портал туда, хоть сейчас! – предложил я. – Знаю чудесный постоялый двор в Виктории, столице Ландиниума!

Девушка грустно вздохнула, и отвела взгляд.

– Не стоит. Это просто мечты. Я не смогу жить в городе, где не осталось ни одного растения. Я тоже, в какой-то степени, как цветок. А мечта… она и должна быть такой. Несбыточной.

– Тогда что насчёт светлых лесов Герны? – предложил я другой вариант. – Заклинательницы сов, дриады-мыслеплёты, и терновые водопады среди домов на деревьях-гигантах! Твою любовь к растениям оценят куда больше, чем в любом другом городе!

Эльфийские города, похоже, привлекали Аврору не меньше, но её личико опять покрыла тень мучительного сомнения.

– Нет. Такое путешествие нельзя начинать с порталов… да и с полётов тоже.

– Могу открыть портал в деревушку цвергов в паре дней пути. Присоединишься к каравану, и проведёшь время в умеренно-комфортной поездке на лошади. – я снова предложил решение ситуации: не так сложно его найти, когда обошёл почти весь мир! Но леди ди Талиэн почему-то не хотела соглашаться.

– Если есть какая-то причина задерживаться в Руаре, я обещаю, что не буду настаивать на путешествиях. – сказал я, мысленно извиняясь за настойчивость. – Ты боишься за растения?

– Нет-нет! Они будут жить, даже если я никогда не вернусь в Руар! Весь мой дом такой же, как и эти шарики! – изящный пальчик Авроры указал на подарок. – Мох никогда не пожелтеет, плющ не разрастётся, а вьюнок будет расцветать каждое полнолуние.

– А что тогда? – я никак не мог понять причину, по которой леди ди Талиэн не могла начать своё путешествие. Она, кажется, тоже.

– Прости, Альберт, наверное, я просто сама не готова ответить на вопрос, чего я хочу. – сказала, наконец, девушка, и вышла из-за стола. – Арендную плату буду просить раз в полгода, сразу после цветов лисоцвета. По любым вопросам не стесняйся обращаться, это очень дружелюбный город, здесь все друг другу помогают. И ты тоже помоги, если кому-то понадобится твоя помощь.

Помогу. Обещаю.

Итак, у меня появился свой дом, который, согласно договору, я получу в пользование всего лишь за семьдесят лет проживания, но уже сейчас могу считать его своим: здесь было не менее уютно, чем в квартире-экспонате, пусть и без волшебной лампочки. Едва заметный запах серы – вечный спутник огня, раззадоренного шартийцем – почти выветрился с кухни, и вовсе не ощущался на втором этаже. Минимализм отремонтированного помещения настраивал на очень хорошую мысль – о перемене интерьера под мои вкусы. Растягивая на ходу иллюзии-макеты, я уже начал примерять другие цвета обоев, подменил диван на пару уютных кресел, и посмотрел, будут ли здесь играть тяжёлые шторы, как в театре.

Уже завтра я узнаю решение сооснователей Театрума по поводу моей повести, но мысленно я вернулся в жаркую и дикую Деревню. Неприятное послевкусие от места, которое посчитал бы хорошим всего лишь каких-то тридцать лет назад, окончательно убедило меня в простой истине: моё странствие подошло к концу, а впереди начинается оседлая жизнь, уже не Путешественника, а Писателя. Писателя, проживающего в славном городе Руаре…

Келина снова бросила полный ненависти взгляд в сторону сожжённой деревни. Головорезы Чарлея Честного потрудились на славу: в живых не осталось никого. Что раскололо сердце девушки сильнее: кострище на месте дома старой матушки Кадаты, или же обезглавленный Кибо, унёсший с собой в могилу шестерых пиратов прежде, чем встретил свой конец? Злые слёзы капали из глаз девушки прямо на бурый от крови и пепла песок.

– Что ты будешь делать теперь, Кела? – спросил её Унахи.

– Деревня сожжена дотла, не пощадили даже детей. Мне больше нет причин искать мира с сухопутами, Унахи. – почти прошептала Келина. – Они заплатят за это своими жизнями. Все, до последнего.

– У Бражника слишком много людей, что ты хочешь сделать? Они осквернили наши тотемы, Океан не ответит на наш зов.

Русалка посмотрела на одноногого рыбака, вылечившего её раны после плена у головорезов Честного. Того самого Чарлея Честного, что обещал беднягам мир, а потом предал, как только они сложили оружие! Устроившими вертеп из священных пещер, и теперь стремительно вырубающими всю южную часть острова, чтобы поставить там свою базу!

– Когда-то, на утренней звезде, у Нани родилась девочка, что пела песни Океану. Повзрослев, эта девочка узнала, что безымянный рыбак, проходивший мимо дома Нани, был не простым рыбаком. Океан больше не отзовётся на наши молитвы, но смыть прах пиратских пожаров можно только прахом пиратских тел.

Унахи бледнел, наблюдая, как золотистые волосы Келины Ма’напи, дочери Нани, становятся алыми, словно языки пламени. Девушка повернулась к рыбаку: её глаза тоже пылали огнём.

– Клянусь своей кровью, и кровью своих предков, я не успокоюсь, пока не увижу смерть Чарлея Честного, предателя доверившихся.

Келина подбежала к обрыву, и над островом раздался крик, в который девушка вложила всю свою душу:

– Отец, взываю к твоей ярости!

Раскатистый грохот потряс остров, и Спящий Старик наконец-то проснулся. Случилось то, чего боялись шаманы: остров будет сожжён, но таопи были мертвы, и не видели, как огненный язык лавы слизывает паникующих пиратов…

– Выдержка из повести «Дочь Вулкана»

История русалки Келины настолько поглотила меня, что я до сих пор переживал события, своей истории. Я утратил чувство реальности, совсем как Мудрецы, что отрешались от всего земного, пребывая в вечном разговоре с Небом.

Вместе с наивной Келиной, я радовался бородатым пиратам, что привезли детишкам стеклянные бусы, ведь пока не подозревал об истинной причине этой щедрости. Ужасался машинам, превращающим воду в «дурманный яд», за который пираты прославляли своего вождя Бражника. Пока Кибо признавался русалке в любви, я деликатно отходил в сторону, чтобы дать соединённым Океаном побыть наедине. Плакал вместе с Келиной над могилой возлюбленного, убитого злодеями. Чувство праведной мести переполняло меня, когда подводные вулканы просыпались прямо под Паровой Машиной – плавучей цитаделью Бражника! И злился, что дьявольский гений пиратского барона сделал свою посудину такой непотопляемой! Наконец, я пребывал в бесконечном напряжении, когда Келина, превозмогая боль от кортика юнги, пыталась нанести Чарлею Честному смертельный удар, и… всё же нанесла. Самый коварный и бессердечный полководец Бражника был убит отважной воительницей, и только тогда её душа смогла покинуть измождённое тело. Келина умерла, как героиня, отомстив за всех таопи!

Пребывая мыслями на Солнечных островах конца эпохи Пороха, я пытался вернуться то к вчерашней беседе с Рори, то к современным реалиям. О том, что сегодня стоит нанести визит вежливости ещё двум соседям, я также старался помнить.

Басилио стоял на пороге своего дома, облачённый в жёлтый домашний халат, диковинно сочетавшийся с красным цветом кожи. Увидев меня, он также отсалютовал мне, в соответствии с традициями таопи. Внутри приятно потеплело: мою рукопись прочитали, и соседу она тоже запала в душу!

– Чудесная повесть, пусть и не без изъянов, Альберт! – сообщил он, когда я поделился своими мыслями. – Это против правил, но я настоял, чтобы она появилась в сегодняшнем выпуске Театрума! Вне очереди!