Шоу должно продолжаться, и пока горят огни сцены, театр будет жить.

***

Прошло несколько лет. Эпидемия закончилась, Руар зажил своей спокойной размеренной жизнью, но даже в таком тихом городе случаются беды. В один из вечеров случился пожар. Страшный пожар, что оставлял мёртвый прах от домов, и тех, кто не успевал их покинуть. Столбы огня гудели адским оркестром… Богачи спасали своё состояние, сбрасывая в почтовые порталы драгоценности и шёлковые денежные ленты. Это был настоящий хаос, которого Руар не видел за всю свою долгую жизнь.

Многие встали с вёдрами и огнетушителями именно здесь, на углу улицы и переулка. Огонь перекинулся на крышу театра Албиони, и уже начал пожирать верхние этажи. Не помогли даже противопожарные гранаты, что были принесены военными вопреки уставу, разрушительная стихия разгулялась не на шутку.

Мсье Албиони стоял и спокойно смотрел, как пламя пожирает само олицетворение его жизни. Огонь уже уничтожил третий этаж, где располагались антресоли с реквизитом.

– Господин Албиони, что делать?! И почему вы так спокойны? – взволнованно спросил один из актёров. Пожилой театрмейстер развернулся к юноше:

– Уже ничего. Рушится всё. Этот театр был моей жизнью почти двести пятьдесят лет. Четверть тысячелетия, если округлить. Старое отмирает, но вы же знаете, как любят говорить мои земляки, «Мироздание не терпит пустот». Просто… пора идти дальше.

– Но как же огни? Вы позволите им сгореть?! – с ужасом в глазах воскликнула женщина, что просила помощи во время эпидемии.

– Они не сгорят, не волнуйтесь. – всё так же спокойно ответил Албиони. – Вспомните пьесу о братьях-императорах. Все мы живы, пока жива память о нас. Будьте спокойны, вершится должное.

Огонь поглотил второй этаж, оставив ад на месте гримёрок и квартиры самого хозяина театра. Начал обваливаться потолок первого этажа, круша балками и осколками лепнины бедные кресла партера. Некоторые из актёров и зрителей не выдержали этого, и кинулись внутрь театра, пока тот ещё не обвалился, чтобы спасти чудесные лампочки. Столько, сколько позволит время! Но стихия была неумолима, и скоро театр пришлось покинуть, поскольку первый этаж тоже поглотило пламя. Тяжёлые шторы, ряды кресел, сцена – всё было объято огнём. А мсье Албиони только стоял и спокойно смотрел, хотя если бы кто-то взглянул в его серебристые глаза, то заметил бы невероятную боль утраты. Театрмейстер легко мог изобразить спокойствие, но глаза выдавали в нём истинные чувства.

Театр сгорел…

Утром следующего дня пожар всё же потушили. Некоторые здания можно было отреставрировать, другие же сгорели дотла. От театра Албиони остались лишь головёшки.

Та самая леди, что приходила когда-то к Албиони, встретила пожилого мэтра, стоящего близ магазина одежды его близкого друга – владельца ткацкой мануфактуры и поставщика реквизита. На джентльмене было белое пальто, широкополая шляпа и лаковые туфли нежно-кремового оттенка. В руке – небольшой саквояж: чудом спасшийся реквизит из оперы о «Путешественнике и трости из красного дерева».

– Мсье Албиони, это чудо! Огни! Они не были уничтожены пожаром! Они до сих пор горят, вплавленные в плафоны, закопчённые, засыпанные пеплом, но горят! Как такое может быть?

Театрмейстер тепло улыбнулся, глядя на восторженную леди.

– Правильно, они и должны гореть. Представление не было окончено, поскольку никто так и не прозвонил в колокольчик. – ответил он. – Сегодня вечером передайте всем: возьмите по лампочке, и помните обо мне. А если кто-то из вас откроет своё дело… пусть в вашем доме будет гореть лампочка из театра Албиони.

– А как же вы? Вы не будете восстанавливать театр?

– Театр не нужно восстанавливать, милая. Он не был уничтожен огнём, поскольку до сих пор стоит в ваших сердцах. Здание не имело того смысла, какой вы в него вкладывали. Что касается меня, то я теперь свободен, и наконец могу отправиться туда, где меня давно ждут. Окажите мне честь, сопроводите до начала пути.

Женщина взяла мсье Албиони за руку, и вместе они подошли ко входу в магазин. Резная табличка с надписью «Открыто» резко контрастировала на фоне закопченной двери; в ту злосчастную ночь она была повёрнута другой стороной. Албиони внезапно остановился перед дверью, и поклонился своей спутнице.

– Спасибо вам. Дальше я справлюсь без вашей помощи. Благодарю вас, и… прощайте! – сказал мэтр, выстукивая затейливый ритм тростью по двери. Женщина подумала, что пожилой джентльмен просто тронулся рассудком, когда сгорел смысл его жизни, и уже стала размышлять о том, как безопасно привести его в лечебницу, но Албиони уже зашёл в магазин. Дверь за ним мягко закрылась.

– Подождите! Вам нужна помощь, мсье! Я приведу вас к… – леди вбежала внутрь помещения, но осеклась; кроме зевающего кассира, в магазине больше никого не было.

– Простите, а где мсье Албиони? Он только что зашёл сюда, я видела! – спросила леди юношу у кассового аппарата. Но тот только пожал плечами, и пробурчал, что она «первый посетитель после пожара».

Последняя воля мсье Албиони была выполнена. Сияющие огни сцены бережно достали из оплавившихся плафонов, и сохранили в домах работников и зрителей театра. Самого мэтра с тех пор больше никто не видел. А со временем в городе открылись новые трактиры, оранжереи, магазины, лечебницы, и много других заведений, в которых тёплым золотым светом горели огни старого театра. И каждый хранитель такого огня помнил любимую поговорку старого театрмейстера:

Шоу должно продолжаться, и пока горят огни сцены, театр будет жить…

Что такое путешествие? Бесконечно длинная и прекрасная дорога, по которой идёшь в поисках приключений, знаний, друзей, себя. Моё путешествие, или, как говорят у меня на родине, Странствие – длилось очень долго. Настолько, что я понял: иногда нужно просто сказать себе: «пора отдохнуть». И сделать это я решил в одном из тихих городков, которые словно созданы для спокойной жизни – в Руаре.

Я вышел из вагона парового экспресса на вокзальную площадь, отделанную зелёным мрамором, и порадовался приятному весеннему ветру, что по-дружески окружил меня своими бесплотными объятиями. Не спеша прогуливались по вокзалу самые разные люди… и здесь я хочу сделать пометку: в большинстве краёв, где я был, понятие «человек» относится к любому представителю разумных рас. Так что «люди» здесь были самые разные. Преимущественно человеки и эльфы, населяющие весь запад континента. Встречались и те, кого было сложно не опознать, вроде неповоротливых троллей, или тишайших пау. Иногда мелькали такие редчайшие гости, как рогатые краснокожие шартийцы или молчаливые дриады. Но обо всём по порядку.

Площадь освещала большая люстра из золочёного хрусталя, висевшая прямо в небе; всего лишь одна лампочка, но её золотой свет умудрялся превратить пасмурное весеннее утро в настоящий летний праздник! Этот свет словно бы говорил: «Добро пожаловать в Руар, будь как дома, гость! Тебе здесь рады!». Решено! Здесь я и осяду!

Проще всего было бы подыскать отель, постоялый двор или вейккен1, но это – самая грубая ошибка половины туристов. Рассмотреть только самые красивые стороны города, и не познакомиться с другими, пусть и не самыми приятными его чертами – как съесть крем с пирожного! Лучше я потрачу немного больше времени, но пойму, прав ли я, что в таком городе живут дружелюбные жители? Тем более, что в мои планы входило поселиться здесь.

– Утро доброе, мсье, подскажите, где здесь можно снять жильё на долгий срок? – обратился я к читающему журнал пожилому джентльмену. Тот оторвал взгляд от страниц, и внимательно всмотрелся в меня; взгляд его бесцветных глаз, внимательный и цепкий, заставил немного поёжиться.

– Пальто фермерское, но чистое. Оптические очки, отсутствие саквояжа… ответ на свой вопрос получишь в оранжерее леди ди Талиэн, в конце бульвара, что слева от кофейни, юноша. Она может дать жильё, эта славная леди. – немного нараспев ответил старик, и вернулся к чтению журнала. Интересно, кто он? Сыщик? Или же просто мечтательный пожилой эльф, погрузившийся в чтение? Пусть на этот вопрос ответит воображение!