— Любезный владелец этого прекрасного особняка, великодушный и щедрый Кан Оппий Север! Я приятно удивлен вашим гостеприимством! Такие прекрасные яства, достойные самих богов, такая почтенная публика! Я очень тронут вашими искренними словами в адрес моего семейства и передам отцу все ваши пожелания насчет увеличения выплат для проведения скачек. А теперь мне надо идти, не выделите ли нескольких ваших слуг для сопровождения и не предоставите ли колесницу или коня, чтобы я мог вернуться во дворец, пока не стемнело?

Север и присутствующие здесь лица, в том числе и Силений, слушали меня очень внимательно. Я давно не видел такой сочувствующей аудитории.

Вот только потом, услышав про возвращение во дворец, глава дома раскатисто расхохотался. Он буквально согнулся от смеха, а из глаз его потекли слезы. Гости тоже рассмеялись, некоторые хлопали себя по коленям, будто я какой стендап комик и выступил с новым популярным шоу.

— Давно я так не смеялся, мой бедный наивный Момиллус, — сказал он, затем внезапно умолк и перестал хохотать, сверля меня тяжелым пронзительным взглядом. — Какой дворец, какой конь, ты мерзкое отродье путаны? Ты останешься здесь, пока твой папаша не выплатит все те суммы, которые задолжал партии, слышишь? Иначе мы разрежем тебя на кусочки и отправим ему по частям, понял?

Да, сюрпризец он мне подкинул тот еще, с запашком. Это что же теперь получается, я заложник этого пьяного мутного типа? Почему все здесь обращаются со мной, как с игрушкой, которую можно взять и сломать?

— Хорошая шутка, — сказал я, оглядываясь по сторонам и разыскивая норку, через которую можно было бы улизнуть из этого дома. — Только мне сейчас вовсе не до забав, пропретор. Я прошу вас помочь доехать мне до дворца.

Действительно, теперь уже было не до смеха. Лица присутствующих римлян, сразу видно, что знатных господ, всех одетых в зеленые туники и плащи, увешанные драгоценностями, словно окаменели. Я понял, что это была спланированная акция.

Императора заманили сюда, на виллу Кана Севера и взяли в заложники. Все так и было задумано с самого начала. Если буду сопротивляться, могут и прикончить, по угрюмому выражению на волчьих мордах заговорщиков видно, что эти люди готовы на все. Поэтому я понял, что сейчас на время придется уступить, а там будет видно.

Кстати, в свете этого мятежа сразу становится подозрительным и нападение герулов на мой экипаж. Может, это тоже было подстроено? Хотя бы для того, чтобы разогнать мою охрану и оставить без средств передвижения. Во всяком случае, я на месте организатора похищения так бы и сделал.

Пока я стоял столбом, лихорадочно обдумывая, как быть дальше, на плечо мне легла тяжелая ладонь. Оглянувшись, я увидел стоявшего сзади исполинского воина, на две головы выше любого из присутствующих в комнате. Он был в чешуйчатом панцире, в левой руке держал огромный овальный щит с острым умбоном посредине. Меч его, длинный, прямой и обоюдоострый, пока что покоился в ножнах. Сверху панциря воин носил зеленый плащ, подтверждающий его принадлежность к прасинам.

— Пошли, Момиллус, — пророкотал воин и не успел я ответить, как он потащил меня из комнаты.

Эй, здесь у всех такая привычка издеваться над императором и волочь его за собой, как бессловесного барана? Я пытался вырваться из хватки воина, но это было бесполезно, он оказался еще сильнее Севера.

Выведя меня из комнаты, воин отпустил меня и кивнул вперед, мол, давай, иди. Я поправил одежду и спросил, стараясь сохранять достоинство и прислушиваясь одновременно в беседе, которую завели в комнате у меня за спиной:

— Как тебя зовут, храбрый солдат? Нечасто я видел таких великолепных и грозных бойцов, как ты.

— Я Родерик, — пророкотал воин басом и добавил: — Иди, давай, а то пну в зад.

— Одну минуту, позволь мне поправить пояс, — сказал я, приподняв руку, а сам прислушиваясь к крику Севера из комнаты: «Ну и кто теперь поедет к Оресту? Может быть ты, Процил Адриан?».

Воин ждал молча, пока я возился с поясом, а я слушал, как кто-то ответил факционарию:

— Я бы с радостью, господин, но мне надо подготовить войска на случай нападения комитатов Ореста.

— Тогда, может быть ты, Флавий? — продолжил расспросы Север, а его собеседник пробубнил в ответ что-то неразборчивое.

Я навострил уши, но тут воин выразительно поставил руку на рукоять меча и я тут же сказал:

— О, я как раз закончил, мы можем идти, спасибо, что ты подождал.

Мы пошли по коридору и позади раздался разъяренный вопль Кана Севера: «Кто-нибудь вообще собирается отправляться к этому ублюдку Оресту? Вы что, все обосрались и забыли, что мы планировали?».

Отлично, оказывается, в стане противника не царит такое несокрушимое единодушие, как могло показаться сначала. Надо будет воспользоваться их противоречиями. Вот только сначала надо улестить моего стража, вроде бы он поддается дрессировке.

— Скажи, Родерик, — сказал я на ходу, пока мы шли по коридорам, погруженным в полумрак. — Откуда ты родом? Ты истинный римлянин, судя по твоему великолепному виду? Может, ты даже из патрициев?

— Я гот, — ответил воин, тяжело ступая по мраморному полу огромными ступнями. — И слуга господина Кана Оппия Севера.

Действительно, поскольку он разговаривал с акцентом, по-другому выговаривая латинские слова, можно было сразу догадаться, что он иноземец. Впрочем, ладно, я еще только недавно появился в этой эпохе и мне позволительно ошибаться.

— Как же ты стал его подчиненным? — продолжал расспрашивать я. — Он нанял тебя за плату?

Родерик вздохнул и покачал мощной головой. Все черты его лица были крупные и тяжелые: брови густые, глаза большие, нос и губы толстые. На верхней губе шрам от удара мечом.

— Господин не любит расставаться с деньгами. Он так и не расплатился до конца со мной за прошлый год.

— Какая жалость! — сокрушенно сказал я. — Разве можно так обращаться с такими храбрыми воинами, как ты? На его месте я бы…

Но тут мне пришлось прерваться, потому что из комнаты, мимо которой мы проходили, вышла брюнетка с кудрявыми волосами, та самая, которую я видел по дороге сюда. Боже, какие глаза с особой, томной поволокой, как раз такие, которые я обожаю больше всего. Ее взглядом я был сражен наповал.

На меня, впрочем, девушка посмотрела, пренебрежительно, как и все в этом доме и городе, черт их раздери.

— Ага, ты поймал маленького Августа, Родерик? Что это, здесь пованивает? — спросила она. — Надеюсь, ему не надо сменить испачканную пурпурную тунику? А, малыш, что скажешь? Тебе понравилось гостеприимство моего отца?

Неужели это дочка Кана Севера? Какой, однако, прекрасный бутон расцвел в этом отвратительном дерьмовом месте. Наверняка она взбалмошная и капризная, обладает стервозным характером и ни во что не ставит других людей, как и все представители «золотой молодежи», во все времена. Ну что же, я ничего не теряю, если выскажу все то, что думаю о ней.

— Я буду держать твои волосы в кулаке, когда буду трахать тебя сзади, — пообещал я и тут же с удовольствием увидел, как ее прекрасные глаза еще шире раскрылись от изумления. — Ты будешь стонать так, что разбудишь весь этот дом и твой папочка прибежит к нам, но не сможет войти.

— Ты, кажется, проклят богами, тупой юнец! — закричала девушка, а Родерик подтолкнул меня в спину, заставляя идти дальше. — Разве твой член вставал хотя бы раз в этой жизни, ты, слабоумный увалень! Я тебе его отрежу, обещаю! Собственноручно отрежу!

— Приходи ко мне сегодня и я покажу тебе его! — прокричал я в ответ, сворачивая за угол. Вслед мне послышались ругательства, которые больше ожидаешь услышать из уст портового грузчика, чем от юной девушки.

Мы прошли мимо бассейна-имплювия в центре светового дворика, под открытым небом, кажется, это называлось атриумом. По краям стояли колонны. Обнаженных юношей и девушек больше в бассейне не было, а жаль.