— Однако глупый Фальк об этом не знает? — я говорил чуточку задыхаясь, потому что мы быстро взобрались на четвертый этаж. Надо заняться своей физической подготовкой, это куда годится, чтобы восемнадцатилетний парень еле как поднимался на четвертый уровень многоэтажного дома? — Он же вроде местный самородок? Как не узнал об этом?

— Ничего не могу сказать, мой господин, — Парсаний покачал головой и отстал от меня, потому что мы подошли к комнате, где осталась Новия.

Мне следовало тщательно подумать на досуге над этим Фальком, с чего бы это он наточил на меня такой большой зуб. Непорядок, я же говорил, что больше не собираюсь терпеть ножей, направленных в мою сторону.

Надо выяснить, действительно ли это левки покушались на меня, а потом ответить. Необязательно точно также, достаточно, если левки просто поделятся своими богатствами и исчезнут с политической арены Равенны.

Размышляя о грядущих переменах, я вошел в комнату и сразу обнаружил, что она пустая. Новия испарилась без следа. Ну да, чего и следовало ожидать.

Покачав головой и сокрушаясь о том, что остался без возлюбленной, я снова вышел в коридор. Дворец постепенно просыпался ото сна. Где-то внизу ходили слуги и рабы, слышались разговоры. Я вернулся на второй этаж, в свои покои. Может, удастся чуть подремать до того, как начнутся совещания комитов?

Около дверей меня ждал Марикк и двое слуг. Он выглядел сонным и широко зевал. Я распорядился подать завтрак и войдя в свои покои, услышал, как палатины колотят в запертую дверь одной из спален.

Ох, я же совсем забыл о парочке моих назойливых телохранителей, отправленных Цинной. Я приказал Марикку выпустить их и вышвырнуть вон.

Позавтракав, я отправился на первый этаж, в большой зал рядом с тронным, но чуть поменьше.

Здесь проходило совещание комитов. Нельзя сказать, что при императоре Западной Римской империи было настоящее правительство, типа кабинета министров, как в двадцать первом веке. Может быть, это было раньше, когда империя была в самом расцвете сил, а не подчинялась разного рода варварам-проходимцам.

Сейчас, судя по всему, я застал период упадка державы. Говорят, на игры Эквирии должны прибыть послы из Восточной Римской империи из Константинополя. Вот где сила империи еще сохранялась. Мне же пока еще было непонятно, в каком направлении двигаться.

У меня сейчас было два варианта действий. Можно было попробовать отсрочить развал государства, приструнить варваров и наладить бесперебойную деятельность бюрократического и военного аппарата. Хотя, я даже не представлял, как это можно было сделать и понимал, что это грандиозная задача, требующая титанических усилий. Я таким раньше никогда не занимался и даже не хотел к такому приступать.

Второй вариант мне нравился больше. Я мог просто наслаждаться жизнью императора в теле юноши, соблазнять всех красавиц, попадающихся на пути и проворачивать мистификации и блефы, зарабатывая как можно больше денег, то есть заниматься тем, что я умею делать лучше всего. Правда, как я уже говорил, этот путь не мог продолжаться бесконечно долго, потому что я видел, что люди в стране живут не в самых лучших условиях, а значит моя привольное и раздольное существование будет их чертовски раздражать. А значит, такой вариант вполне может закончиться ударом кинжала убийцы, топора палача или мечей разъяренных солдат. В общем, тоже не густо, можно гулять до поры до времени.

Даже не представляю, что выбрать, может вы, подскажете, ребята? По крайней мере, сейчас я собирался вмешаться в как можно большее количество государственных дел, чтобы осмотреться в обстановке и узнать, что вообще творится вокруг.

Так можно узнать, где больше всего денег и куда они текут. А тот, кто распоряжается деньгами, может уже больше контролировать собственную безопасность. Короче говоря, я сейчас вообще не хотел, чтобы общественная и политическая жизнь проходила мимо меня и пассивно плыть по течению, как раньше.

Поэтому, как я понял, ныне комиты просто представляли из себя заседания чиновников, где они обсуждали поручения моего отца и можно ли их выполнить. Посмотрим, чего они там сегодня решили обсудить.

Войдя в зал, я увидел, что совещание уже началось. За широким столом сидели около десятка человек в роскошных туниках и плащах, а во главе стола с одной стороны сидел Цинна, а с другой восседала моя дражайшая матушка.

— Что же получается, мы не сможем починить термы до Эквирий? — как раз спросил Сервий Коцеус Цинна у кого-то из комитов.

— Ромул? — удивилась мать. — Что ты здесь делаешь? С чего это ты решил подняться в такую рань и прийти сюда?

— С того, что я ведь все-таки император и собираюсь участвовать в заседаниях совета комитов, — ответил я, усаживаясь рядом с Цинной и заглядывая в его бумаги. — И теперь так будет всегда.

Моя мать сначала онемела, а потом сказала ледяным тоном:

— Ромул, я думаю, что тебе лучше удалиться.

Я поднял голову от бумаг и пристально посмотрел на нее.

— Я думаю, что на самом деле лучше удалиться тебе, мама.

Мать чуть не поперхнулась от удивления.

— Ты смеешь предлагать мне такое, Ромул? — снова спросила она, в то время, как остальные комиты молчали, будто проглотили языки. — Тебе не кажется, что так с родной матерью не разговаривают? Если ты немедленно не извинишься и не удалишься, я буду вынуждена позвать палатинов и приказать силой увести тебя отсюда.

— А если ты, мама, еще раз назовешь меня не в соответствии с имперским званием, я буду вынужден отослать тебя в загородное имение и оставить содержать там, — сказал я, внешне сохраняя спокойствие, но внутренне напрягшись, как струна.

Внезапно получилось так, что наше противостояние почти достигло пика. Она поставила ультиматум, а я ответил своим. Если она пойдет до конца, то нам придется устроить стычку между нашими людьми, а ее палатинские схолы подготовлены гораздо лучше, чем мои разбойники.

С большой вероятностью, я проиграю и буду разгромлен. Но сдавать назад сейчас я уже не мог без потери престижа. Придется, как всегда, действовать с блефом.

Моя мать молчала, а я быстро воспользовался этим.

— В Равенну прибыли мои союзники из числа вестготов, — сказал я, а комиты удивленно зашевелились и принялись перешептываться между собой. — Наверное, вы видели двух моих воинов вчера во время обеда? Так вот, мои другие воины, предоставленные мне друзьями из остготов, примерно такие же ростом и размерами, и их число составляет около пяти сотен человек. Это подготовленные и отчаянные бойцы, — шепот между чиновниками по мере того, как я продолжал, превратился в оживленный гул. — В данное время они размещаются рядом со дворцом и если им срочно не предоставить казармы, то они могут ворваться в Капитолий и во дворец и все здесь захватить. Кроме того, им нужно выплатить жалование за год вперед, а это составляет пятьсот тысяч солидов, то есть по тысяче каждому воину.

Когда я закончил, поднялся страшный шум и крики. Комиты кричали, что это невозможно, в казне нет таких денег и надо предупреждать, когда собираешься делать такие вопиющие траты.

Мать молчала, глядя на меня, а я улыбался, глядя ей в глаза. Интересно, дрогнет ли она? Если бы на ее месте был мой отец, я бы не рискнул блефовать так нахально, потому что он вмиг раскусил бы меня.

— Хорошо… Император… — сказала, наконец, мать, сделав над собой усилие. — Мы понимаем, что твоих людей надо разместить, пока они не перевернули город вверх дном. Сразу после этого заседания мы отправим послание твоему отцу, пусть уже он сам решает, как быть с оплатой.

Ура, она поверила. Я холодно кивнул, стараясь не показывать охватившего меня восторга и сказал:

— Что же, тогда на первый раз я не буду слишком присутствовать на заседании слишком долго. Мне нужно выяснить всего два дела.

Комиты успокоились и послушно ждали, что я скажу, глядя мне в рот. Мать тоже молчала.

— Перво-наперво я хочу первым делом выяснить, какие меры будут предприняты в отношении Кана Оппия Севера, организовавшего мое похищение? Здесь, как я вижу, присутствует представитель партии прасинов, так пусть он скажет, готовы ли вы каким-то образом компенсировать ущерб, нанесенный императору.