«Вы соперницы, – говорила маменька всякий раз, когда я осмеливалась называть кого-то подругой. – Вы боретесь за внимание и любовь общества, за сердца прекрасных юношей и состоятельных мужчин, за место на вершине. Вы не можете быть подругами».

По её логике, в академии мы должны были бы соперничать за уважение преподавателей, за оценки, за внимание однокашников. Но Глория вела себя, словно это было совершенно не так.

– Нас здесь немного, и нам здесь не очень-то рады, – по-своему истолковав моё молчание, вновь заговорила она. – Поэтому лучше держаться вместе, согласна?

– Нам здесь не рады? – я не задумывалась об этом, поглощённая подготовкой к вступительным испытаниям, а ведь стоило.

Не нужно было следить за новостями, чтобы знать, какое волнение спровоцировало год назад известие о том, что девушкам разрешили получать высшее образование. Хотя дело было решённое, по этому вопросу до сих пор гремели споры: многие считали, что благородным леди ни к чему знать точные науки, ведь их заботы – суть уют и воспитание достойных отпрысков. Маменька же в кулуарах не раз замечала, что мужчины попросту испугались, будто бы их подвинут.

Какой бы ни была истинная причина, но факт оставался фактом: на девушек, отважившихся поступать в университеты и академии, смотрели косо. Кто-то полагал, что они отправляются учиться лишь для того, чтобы подыскать себе подходящую партию среди учёных мужей. Кто-то заявлял, что, какой бы ни была причина для поступления, девицам всё равно не под силу постичь «высокие знания». Оба лагеря сходились в одном – девушки занимают места, исторически предназначавшимся более смышлёным мужчинам.

– Видела бы ты, как на нас смотрит декан, – фыркнула Глория, провожая меня через гостиную в сторону продолжавшегося впереди коридора. – Уверена, он был на стороне противников реформы, и не принял бы нас, если бы не надавил кто-то сверху. И большинство преподавателей, к сожалению, такие же. Разве что профессор Харди…

Она не договорила – мы пришли. Моя дверь оказалась предпоследней по коридору, отличить её от прочих можно было лишь по местоположению.

– Твоя спальня, – Глория повернула дверную ручку. – Вообще-то каждая комната рассчитана на двоих, но нас так мало, что мы живём по одной.

Внутри и впрямь стояли две одинаковые кровати, два стола, два высоких шкафа. Пространство делили напополам большое окно и лежавший на полу ковёр, такой же мягкий, как в коридоре.

– Можешь занять оба гардероба, если хочешь: некоторые девочки так и делают. Бекки умудрилась даже занять два стола – у неё столько черновиков… – Глория так смешно закатила глаза, что я не сдержала улыбки. – Она утверждает: это потому, что алхимикам задают вдвое больше домашних заданий, но я думаю, она просто не может с первого раза писать без помарок.

– Бекки алхимик?! – честное слово, я не хотела спрашивать так удивлённо, но это и впрямь было нетипично. Насколько я знала, девушки обычно отдавали предпочтение астрологии – науке, в которой нельзя было совершить ошибок, фатальных в самом прямом смысле слова.

– Да, – Глория не обиделась на мой тон, но ответ её звучал гордо. – Среди нас их трое: Бекки единственная выбрала алхимию в первом потоке, но она показала пример остальным. Ника и Джози сказали, что никогда бы не отважились поступить на алхимию, если бы не она.

Насколько, наверное, глупо выглядело в этот момент моё лицо. Я-то думала, что Бекки младше меня! А она, выходит, не только старше, но и не в пример смелей.

– Я тоже удивилась, когда узнала, что кто-то выбрал алхимию, – Глория утешительно похлопала меня по плечу. – Сама я об этом даже не думала – да мне даже астрология казалась авантюрой! Наш домашний астролог говорил о ней едва ли не как о сложнейшем из существующих учений!

– Мне кажется, все астрологи немного преувеличивают, – отважилась признаться я.

– О, да! – согласилась Глория так, что я сразу поняла: это было частой темой для разговоров в дамской гостиной. – Послушать нашего, так он чуть ли не с Господом разговаривает, а на самом деле…

– Что? – уцепилась я за столь волнующую меня тему.

– Ну, это просто наука, – она пожала плечами. – Мы не говорим с Небесами, не ощущаем веяния звёздного ветра и прочее. Просто смотришь на небо, чертишь карты, вычисляешь положение звёзд в тот или иной момент времени, делаешь выводы в соответствии с толкователями…

– Звучит сложно, – проговорила я, желая польстить ей и побудить к дальнейшему разговору.

Но оказалось, что Глория относится к похвале не с таким восторгом, как маменька и её товарки:

– Только звучит, – по-своему трактовав мои слова, она ободряюще улыбнулась. – Я поначалу тоже перепугалась, когда профессор Эрхарт начал рассказывать нам о движении звёзд и планет, а уж когда впервые потащил на астрономическую башню!..

Глория покачала головой, будто не могла передать словами весь ужас практического занятия.

– Но ничего, разобралась в основах, и всё оказалось не так уж и страшно. Кроме холода в башне – серьёзно, когда у вас будут практические занятия, одевайся как можно теплее, и плевать на школьную форму. Эрхарт будет бубнить, что вы должны соответствовать образу студента «сего храма знаний», но не обращай внимания. Иначе сляжешь с лихорадкой, пропустишь экзамены и останешься здесь на каникулы. А такого даже самым усердным студентам не пожелаешь.

И тем более мне, которая надеялась покинуть академию после первого же семестра: не может быть, чтобы за полгода я не разобралась в основах астрологии и того, что она говорит о совместимости.

– Спасибо за совет, – затолкав эти мысли поглубже, ответила я.

– Всегда рада помочь. Правда, обращайся, если что.

– Обязательно, – тут я не кривила душой.

Вообще-то, я могла бы спросить у Глории про совместимость. Я подумала об этом, когда она только заговорила об астрологии, но она относилась к своему учению так серьёзно… Можно было представить, как изменится её взгляд, когда Глория поймёт, ради чего я на самом деле поступила в академию.

– Ладно, ты обустраивайся. И, если почувствуешь, что готова провести вечер в компании, обязательно к нам заглядывай. Девочкам не терпится с тобой познакомиться!

Мне тоже не терпелось, на самом деле. Может, среди них найдётся такая же, как я, отправившаяся на учёбу, чтобы устроить свою личную жизнь? Вот с ней и можно было бы посоветоваться – если не о совместимости, так о том, как выбраться из запертого дамского крыла и незамеченной пробраться к юношам. Было бы неплохо спустя двенадцать лет помолвки всё-таки поговорить со своим суженым.

Ничего не вышло! Нет, не так – это был полный, бесповоротный, ужасный провал, невыносимый для моего чувства собственного достоинства!

Но я должна держать себя в руках и, как положено хорошему рассказчику, поведать обо всём по порядку, не скрывая даже самых неприятных и постыдных деталей. Приступим же.

Как и всегда бывает в подобных историях, ничто не предвещало беды. Первый вечер в академии я прекрасно провела со своими сокурсницами, каждая из которых оказалась на удивление прекрасной девушкой. Глория по очереди познакомила меня с ними: сначала – со своими подружками со второго курса, затем – с пока ещё застенчивыми и опасливыми новыми студентками, такими же, как и я.

– Бекки ты уже знаешь, – при этих словах темноволосая болтушка подняла голову от лежавшей на коленях вышивки и приветственно помахала мне рукой. – А это Доротея, ещё одна из первопроходцев.

На меня смотрела круглолицая рыжеволосая девушка, чей нос и скулы были усыпаны светлыми, едва различимыми веснушками. При звуках своего имени она очаровательно сморщила маленький носик:

– Пожалуйста, зови меня Дороти. Не знаю, о чём думали мои родители, выбирая то имя.

Пожалуй, я её понимала. Моё имя, конечно, не вызывало у меня такого отвращение, но его звукам неизменно сопутствовала неловкость. Каждый раз при знакомстве люди вскидывали брови, а многие считали должным вслух отметить, что в нашей стране Имельду на каждом шагу не встретишь!