– Имена всех новеньких, если честно, я ещё не успела запомнить, – между тем, негромко призналась мне Глория. – Они прибыли только сегодня утром, и у нас было не так много времени, чтобы пообщаться. Хотя Ника и Джози, конечно, оказались в центре внимания.

Она чуть повысила голос, заставив двух девочек в дальней части гостиной втянуть головы в плечи. Спрятаться таким образом не удалось: Глория подвела меня поближе и нависла над подружками с неотвратимостью любой тяжкой доли.

– Очень приятно познакомиться, – первой со смущением справилась маленькая худенькая брюнетка с короткой не по моде стрижкой. – Вообще-то меня зовут Джозефина, но все для удобства сокращают.

– А мне можно? – вырвалось у меня.

Кажется, этим вежливым вопросом я прибавила себе баллов: Джози одобрительно усмехнулась, а в уголках её тёмных глаз появились смешливые морщинки.

– Пожалуй, можно, – милостиво согласилась она. – Что скажешь, Ник?

– Я бы предпочла, чтобы меня называли Никой, – ответила сидевшая рядом с Джози блондинка: лёгкая картавость наполовину с акцентом выдавали в ней уроженку другой страны. – Так звали одну из богинь победы, чьё благословение меня бы очень порадовало.

– Они волнуются из-за того, что поступили на направление алхимии, – пояснила Глория, когда мы оставили подружек в покое. – Ни для кого не секрет, что девушкам там приходится особенно нелегко: некоторые преподаватели считают, что мы просто не в состоянии постичь «великое делание».

Последние два слова она произнесла саркастично, чем привлекла внимание Бекки – та, похоже, имела свойство постоянно прислушиваться к разговорам в комнате и ввязываться в них, когда не просят.

– Вообще-то, – вот и сейчас протянула она, – Великое Делание недоступно и студентам-юношам. Так называется процесс изготовления философского камня, а оно находится под запретом для всех, кроме Магистров.

– А так и не скажешь, что она у нас заучка, да? – быстро прошептала мне на ухо Глория, и громче добавила. – Прости, Бекки, я ни в коем случае не хотела принизить твою науку или какой-либо из её аспектов.

– Я и не сомневалась, – ответила та так, что невозможно было понять: правду она говорит или ёрничает. – Просто тебя подкорректировала.

Кто-то за нашими спинами хмыкнул, и мы с Глорией одновременно обернулись. Позади, на невысокой кушетке обнаружилась одетая не по форме девушка, чьё круглое «ангельское» личико и нежные кудри никак не соответствовали пронзительному взгляду и многозначительной ухмылке.

– Что-то не так? – Бекки встала и подошла к нам, чтобы лучше её видеть.

– Нет, – девушка покачала головой, и локоны у её висков забавно подпрыгнули. – Просто восхищаюсь твоими знаниями и думаю: а не стоило ли и мне пойти на алхимию? Кажется, там учатся интересные личности.

– Ёрничаешь? – Бекки смотрела на неё с прежним подозрением.

– И снова нет. Но, если хочешь честности: мне понравилось, как ты поставила её, – девушка кивнула на Глорию, – на место.

– Хм, – на этот раз понимающе хмыкнула Бекки. – Допустим.

– Надеюсь, ты не обиделась? – между тем, кудряшка перевела взгляд на Глорию. – Просто со стороны это выглядело именно так.

– Ничего. Но на будущее: постарайся лучше подбирать слова. Мы стараемся создать тут сестринство, и мне… нам не хотелось бы никаких внутренних ссор.

Девушка наверняка заметила оговорку – на дне её глаз блеснули дьявольские искорки, – но по неизвестным мне причинам решила промолчать. То ли посчитала нужным прислушаться к Глории, то ли решила припомнить ей случайно вырвавшееся слово позднее.

Что бы там ни было, вежливое молчание Глорию устроило. Удовлетворённо кивнув, она было отошла от девушки, когда в последний момент спохватилась:

– Напомни, пожалуйста, как тебя зовут? Я знакомлю нашу новенькую, Имельду, со всеми студентками. И заодно и сама знакомлюсь…

– Эмили, – ничуть не обиделась та и вдруг протянула мне руку. – Давай, я не кусаюсь.

После короткого промедления, я всё же коротко сжала её пальцы. Это был странный жест: так вели себя при знакомстве мужчины – не леди. Но Эмили, похоже, считала условности выше своего достоинства.

– Она, наверное, суфражистка, – заметила Глория, когда мы всё-таки отошли в сторонку. – Ты заметила её брошку?

Не заметила, и сейчас с трудом сдержалась, чтобы не обернуться.

– В ней зелёные и фиолетовые камни, – пояснила Глория, заметив моё замешательство. – Это цвета суфражисток, у них такой же флаг. И моя сестра говорила, что девушки, которые хотят поддержать суфражисток, но боятся, делают это вот так, тихонько, с помощью украшений.

– Не похоже, чтобы она чего-то боялась.

– Думаю, с ней поговорила мисс Бендикот. Она старается не допустить никаких размолвок и могла объяснить Эмме…

– Эмили, – поправила я.

– Да, она могла объяснить Эмили, что лучше не провоцировать мальчиков на споры. Ты же знаешь, как они к этому чувствительны.

Мой отчим, мистер Браун, тоже вечно возмущался, когда натыкался в газете на новости о женском движении. Я же никогда не понимала, почему ему так не нравится идея дать женщинам право голосовать на выборах – что от этого изменится? Уверена, многие из дам ничего не смыслили в политике и просто сделали бы, как сказали бы мужья, отцы или братья. Я бы, например, поступила именно так.

– А вот и последняя из наших первокурсниц, – мы остановились, и я была вынуждена оторваться от размышлений.

Как бы странно ни звучало, но эта студентка, отличавшаяся от прочих неожиданной округлостью форм, сидела на широком подоконнике, притянув колени к груди. Судя по всему, подобное в гостиной не возбранялось: Глория ей и слова не сказала. Девушка, впрочем, тоже не отличалась разговорчивостью – с явной неохотой она повернулась к нам и вопросительно перевела взгляд с одной на другую.

– Это Имельда, – в очередной раз представила меня Глория.

– Я знаю, ты говорила, – пожала девушка плечами.

– Эм, – Глория, кажется, растерялась от такого ответа. – Не могла бы ты представиться ей в ответ?

– Мэриан Робсон, – так же равнодушно промолвила та. – Рада знакомству.

Судя по голосу, радости в ней не было и на йоту, однако я была не настолько смела, как Эмили, чтобы это отметить. Только и вымолвила:

– Я тоже, – и поспешила отойти вместе с Глорией в сторонку, поближе к куда более дружелюбным Дороти, Бекки, Нике и Джо.

– Она просто ещё не освоилась, – Глория решила успокоить меня, хотя я не могла сказать, что сильно огорчилась поведением последней сокурсницы. – Мы трое первые недели тоже не особенно общались, но когда вы единственные девушки в академии, куда каждый год принимают десятки юношей…

Я кивнула: и без того было понятно, что нам нужно держаться вместе. А ещё было ясно, что ни одна из девушек не поступала в академию ради учащегося здесь жениха – по крайней мере, ничто в их поведении не выдавало подобных намерений.

Глория, довольно откровенная в рассказах о местных обычаях, ни разу не упомянула ни чьего возлюбленного. Бекки, судя по всему, интересовалась лишь вышивкой и алхимией. А Дороти так усердно корпела над записями перед проверочной работой, что заподозрить ей в поверхностном отношении к науке было решительно невозможно.

Мои сокурсницы, на первый взгляд, тоже были настроены серьёзно. В Джози и Нике я была уверена – ни одна влюблённая дурочка не стала бы усложнять себе жизнь и не поступила бы на направление алхимии. Эмили с её борьбой за права женщин тоже вряд ли бы пошла на жертвы в виде высшего образования исключительно ради любви. Да и Мэриан, при всей её мечтательности, не тянула на чью-то пылкую невесту.

Выходило, что, вопреки пересудам, я оказалась единственной студенткой, догадавшейся сдать экзамены исключительно из романтических целей. И этот факт заставлял меня чувствовать себя самой глупой и неловкой девушкой в нашей гостиной. Или, скажем для пущего драматизма, во всём особняке.