Пытаюсь сосредоточиться на ком-то одном, и у меня это получается. Старший из чистых еще жив. Он выдергивает пробившую живот деревяшку, полыхает очищающим светом. Эффект минимальный — вокруг продолжают калечиться и умирать. Чистый проползает пару футов, оставляя за собой след из пепла и крови, вываливается из ловушки. Все. Он более не находится под действием проклятия. Нет уж, так не пойдет. Трофейная винтовка очень кстати лежит у меня под рукой. Навести, выстрелить, передернуть скобу и выстрелить снова. Чистый ранен, но силен. Свет защищает его — мои пули рассыпаются пеплом, не долетая. Ну же. Скоба — выстрел, скоба — выстрел. Пулемета не хватает, да. Патроны кончаются, перезаряжаться некогда. Вздергиваю себя на ноги, бегу к чистому. Он уже понял откуда стреляли, так что меня встречает очищающий луч. Ерунда, этот не такой мощный, как у иерарха. Да и нащупывает меня не сразу. Прикрыв лицо локтем левой руки, правой я палю по чистому из револьвера. Знакомая последовательность. Выстрелить, взвести курок, снова выстрелить. Пули не наносят вреда, но чистому приходится отвлекаться на собственную защиту, и он перестает лупить своим светом. Меня прожаривало всего-то секунд пять, а от одежды уже остались одни лохмотья, да и кожа на открытых участках горит. Патроны в револьвере тоже заканчиваются, а второй я сегодня не взял. Плевать, я уже подбегаю. Роняю бесполезный револьвер, выдергиваю из-за пояса нож. Совсем небольшой.
Чистый снова включает свою светилку, только уже поздно. Прыжок, и я зависаю над чистым, начиная со всей возможный частотой тыкать клинком. Священник вынужден сосредоточиться на защите. Я не могу его коснуться, но каждый раз клинок оказывается все ближе к коже. Мне тоже больно — эта защита, оказывается, вполне себе жжется. Интересно, кто не выдержит первым? И где, Тартар ее побери, Кера?
Стоило вспомнить о богине, и она появляется рядом. У нее тоже есть нож, но она обходится без него. Пока я изображаю из себя швейную машинку, богиня медленно продавливает сопротивление голыми руками. Пальцы сжимаются на шее, глубоко погружаются в кожу. Сопротивление внезапно исчезает, и нож глубоко входит уже мертвому чистому в грудь.
— Это было сложно, — тяжело дыша, констатирую я. — Нужно пойти внутрь, добить остальных.
— Я туда не сунусь, — передергивает Керу. — Мне еще дорого это тело. Да и Еву жалко. Ты уверен, что на тебя твой манн не будет действовать.
— Ммм, честно говоря, понятия не имею. — В самом деле, об этом я как-то не подумал. С сомнением кошусь на приоткрытую дверь. — Да, пожалуй, не стоит туда соваться.
— Там все равно остался только один живой, и он очень мучается, — богиня к чему-то прислушивается. — И он скоро умрет, даже если больше с ним ничего не случится.
— Вот и отлично. — С некоторым трудом поднимаюсь на ноги, иду обратно по своим следам. Револьвер нашелся легко — не хотелось бы его терять. Слетевшая во время бега шляпа — тоже. — Слушай, а тех, которые на локомобиле уехали ты очень кроваво убила?
— Ну так, — пожимает плечиком Кера. — Смотря с чем сравнивать. А почему ты спрашиваешь?
— Посмотри, во что превратилась моя одежда, — я развожу руками, демонстрируя лохмотья. — Запасной я не взял, тащиться через весь город в таком виде — гарантировано привлечь к себе внимание.
— Ну пойдем посмотрим, — с сомнением тянет Кера. — Я, знаешь ли, не слишком за этим следила, потому что очень торопилась. Боялась пропустить самое интересное.
Локомобиль с беглецами оказался совсем недалеко. Пальто для меня тоже нашлось, у водителя. Правда немного узковатое в плечах. С пассажиром Кера поступила совсем неаккуратно, а вот сидящему за рулем просто свернула шею. Видно, что торопилась.
Кое-как натянув трофей, побрел к воротам. Видок у меня, конечно тот еще — дорогущие брюки, щегольский котелок, из-под несходящейся на груди куртки виднеется зияющая дырами, но зато шелковая сорочка, а поверх нее — двубортное твидовое пальто явно с чужого плеча. Кера еще лучше. Мы кое-как оттерли ее руки от крови, а вот жакетка все-таки запачкалась, и сделать с этим ничего нельзя. Пришлось ее снять, и обернуть вокруг рук, на манер манто — рукава платья тоже здорово окрасились. В общем, на улицах в таком появиться можно, но любому встречному будет очевидно — с этими господами что-то случилось. Внимание привлекать мы определенно будем, а этого хотелось бы избежать. Искать, кто тут порезвился будут и чистые и Брутусы. Мы с Керой, определенно первые подозреваемые. Конечно, жандармы к Ортесам не заявятся, и допрос проводить не станут. Во-первых, потому что это Ортесы, а во-вторых — у самих рыло в пуху. Но и просто так это дело не оставят, и вопросы сто процентов появятся.
Нападение на нас будут расследовать очень тщательно. И свидетелей найдут — это мне показалось, что там все прохожие исчезли и никого не было, а начнут рыть — обязательно нароют. Но тут мы можем сказать, что отбились, и все. Убежали домой, к дяде. А что у вас там произошло в бывшей королевской резиденции, мы знать не знаем, и вообще о ее существовании не догадываемся. Вряд ли широкой общественности в стане наших врагов известно, что похищение Акулине удалось. Возможно, глава семьи в курсе… Но о нем я скоро позабочусь, как и о наследнике. Жаль только, извозчика могут найти, который меня к этой проклятой резиденции вез. Еще пока ехали мелькала у меня мысль, что это очень плохо, что он нас увидел и рассмотрел. Убивать… не хотелось, да и бесполезно. Труп в парке возле бывшей королевской резиденции расскажет не меньше, чем живой извозчик. Тут надо как-то по-другому. А, впрочем, почему я должен об этом думать? Надо побыстрее добраться до дяди. У него есть доминус Флавий и целая служба безопасности — вот пусть они и решают эту проблему. Главное, чтобы нашли этого извозчика быстрее, чем противники. И надеюсь, у них хватит ума задержать и позаботиться о молчании того, который сейчас везет Акулине домой…
Размышления мои были прерваны самым неожиданным образом. Мы уже подходили к воротам, ведущим на территорию виллы, когда навстречу из-за поворота вышла Акулине. Девчонка «незаметно кралась» в сторону поместья. Ну, в смысле шла пригнувшись и явно старалась не шуметь. Зачем — непонятно. Увидев нас с Керой подскочила и попыталась убежать, потом остановилась!
— Боги, вы живы! — она подбежала и поочередно нас обняла, а потом засветила мне пощечину. И попыталась Еве, только та увернулась. — Вы знаете, как я испугалась! Очнулась непонятно где, ничего не понимаю, брат что-то рассказывает про какую-то пересадку манна, вокруг трупы, потом все расплывается перед глазами, и вот я уже еду на каком-то фаэтоне, причем даже не знаю, куда! А вас нет! Хорошо, что удалось договориться с кучером, чтобы вез меня обратно, а то я даже не помнила, где нахожусь. Вы немедленно должны объяснить мне, что случилось. Просто обязаны.
— Акулине, милая. Я тебе обязательно все объясню, только скажи мне, пожалуйста, ты ведь велела извозчику, который тебя сюда привез подождать?
— Что? Нет, конечно, я же не знала, когда буду возвращаться! Я помню, что ты собирался драться с чистыми, и хотела помочь… А что, вы решили все-таки убежать? Ну и правильно. Тогда надо быстрее уходить, пока они не появились!
Отлично. Поголовье извозчиков, которые в курсе, где мы были растет с удивительной скоростью.
— Внушение должно было действовать дольше, Диего, я не виновата! — кажется, мой взгляд Кере не понравился, и она поспешила оправдаться. — Либо я чего-то не учла. Но ты сам велел не навредить!
— Вот что, — вздохнул я. — Давайте убираться отсюда побыстрее. Акулине, сейчас не самое подходящее время для разговоров. Мы сильно намусорили и нашумели, и поверь, сейчас очень важно постараться сделать так, чтобы нас не нашли. Если чистые узнают, кто устроил резню, семья меня не спасет. Возможно, и тебя тоже. Так что все объяснения потом. Представь, что сейчас чувствует дядя — ему уже наверняка доложили о расстрелянном локомобиле и убитом охраннике!
Акулине схватилась руками за щеки.
