Он взял большую миску налил туда несколько половников супа и поставил на стол. Иванко придвинул миску к себе и запустил ложку.

– Бати нет, значит, я ем первый, я же мужик, а ты подождешь, – важно сказал мальчишка.

Тут же получил горячей поварешкой в лоб.

– Кто на пожрать заработал и приготовил, тот и мужик, – ответила Владка, выдав пацану кусок хлеба и устроившись рядом на стуле.

Миску поставил между ними.

– Ешь, и не выпендривайся.

Иванко потер лоб ручонкой, но возражать не стал, принялся наравне с матерью хлебать суп, да жевать свежий хлеб. Нашел кусочек мяса и придвинул его к матери.

– На, мамка, тебе мясо, ты заработала, – уважительно сказал он.

– Лопай, там еще есть, – кивнул Влад.

Заскрипела дверь и в дом ввалилась Любавка. На челюсти у девочки красовалась свежая ссадина.

– Бери ложку, и садись есть, – скомандовал Влад, – Вон там хлеб.

Девчонка кивнула, и устроилась рядышком, два раза ее не надо было приглашать.

– Мясо? – удивленно спросила она, выловив кусочек из миски.

Она хотела отдать его брату, но тот помотал головой.

– Там еще есть, всем хватит. Нам вообще мясо редко перепадает, только если после бати косточки поглодать. У него зубов мало, не все может обгрызть, нам остается немного, – пояснил Иванко, – А вот, чтобы вот так мясо плавало, не было никогда такого.

– Я уже понял, что жили вы, мягко говоря, фигово, – вздохнул Влад.

– Любавка, а тебя тоже с работы выгнали? – спросил мальчишка.

– Да. Ко мне начал Альберт приставать, завалил меня на кровать и полез под юбку. Я ему в переносицу съездила кулаком, а он мне в челюсть зарядил, а его толкнула, и он упал. Я убежала.

– Чего ты сопротивлялась? Может быть, тебя в жены взял, – деловито спросил Иванко.

– Ты его видел? Он же весь в прыщах, и ему тринадцать лет. Кто бы меня в жены взял. Ты же знаешь, они своих сыновей с четырнадцати лет женят. Да и вообще, не хочу я замуж. Не хочу, как мамка наша жить, – стукнула маленьким кулачком Любавка.

– Так, дети, дайте пожрать. Потом будем выяснять, кто и куда пойдет замуж и во сколько лет, – прикрикнул на них Влад.

Он сильно пожалел, что теперь он баба, а не мужик. Сейчас бы накостылял этому Альбертику, мама не горюй, вот только нельзя этого делать, могут и полицию вызвать и санитаров. А детей в таком мире одних нельзя оставить, тем более они потеряли работу.

Доедали суп уже молча. Иванко после обеда сгреб все крошки со стола, высыпал в миску, плеснул туда горячей воды, побултыхал по стенкам и вылил себе все в рот.

– Ты не наелся? – изумленно спросил его Влад.

– Наелси, – кивнул мальчишка.

– Тогда зачем вот так сделал?

– Так чего добру пропадать? – удивился паренек, – Еда не должна отправляться в помойное ведро.

Любавка сидела на топчане и рассматривала купленную ткань.

– Это тебе на платье или на сарафан, или на что там еще, – кивнул Влад, – Вон косынка еще лежит, тоже тебе.

– Ой, спасибо, мамка, – кинулась девчонка обниматься, – Как хорошо, что ты сошла с ума, а то бы все деньги бате отдала, а он бы пропил.

– Какой приятный комплимент, – расхохотался Влад, – Только шить я не умею. Сама сможешь? И юбку мне тоже надо. Но только такую, как фартук, чтобы можно было скинуть в любой момент.

– Шить я умею, – ответила Любавка, поглаживая ручками новую ткань, – Сейчас я тебе такую юбку сошью, что все ахнут.

– А ты не пробовала к портнихе устроиться в помощницы? – спросил попаданец, рассматривая, как девочка стала раскладывать ткань на столе.

– Не возьмут, если не покажешь, хоть одну сшитую вещь. Они там и шовчики все смотрят, и покрой, – покачала головой Любавка.

– Ну, вот и покажешь им свое новое платье, или чего ты там сошьешь.

– Я попробую, – девочка серьезно посмотрела на мать, – Папка говорит, что если я пойду в портнихи, то зазнаюсь, сниму себе комнату и буду жить отдельно. Тогда за меня нельзя будет большой выкуп потребовать, да и замуж могут не взять. Лучше работать на грязной работе, чем стать зазнайкой.

– Ааааа, – простонал Влад, – Что за мракобесие.

Он почесал голову.

– Иванко, сгоняй за водой, я башку помою, чешется жутко, – сказал Влад и снова пошкрябал пятерней голову.

Стащил с себя косынку и дети ахнули.

– Мамка, где твоя коса? – с ужасом спросил Иванко.

– Отрезала этот вшивый домик.

– Нельзя, нельзя, что ты сделала? – запричитала Любавка, – Теперь батя может тебя из дома выгнать, только блудливым женам мужья космы отстригают, чтобы все видели, что они слабые на передок.

Влад выругался и снова на голову повязал косынку.

– Да плевать на вашего батю, на эти зверские порядки, на всю эту жесть беспросветную, – сорвался он, – Тащи воду, пацан, буду чертовых вшей изводить. Это не жизнь какая-то, а сплошное адовое мучение. Это меня за все мои грехи в такое место отправили, но вроде баб с детями никогда не обижал, только всегда старался защитить, да оберечь, да вот же наказание.

– Мамка, от вшей надо было голову дустом помазать или керосином, – вздохнула Любавка, – Да и чем они тебе помешали, у всех есть, а ты чем лучше?

Иванко взял ведро и убежал за водой. Девочка замолчала, поняв, что сейчас с матерью лучше не спорить. Она стала кроить ткань на юбку и напевать себе под нос песенку.

– Хоть бы батя сегодня поздно пришел и ничего не заметил, – тихо сказала она, – А то выдаст нам по первое число.

– А он обычно во сколько приходит? – спросил Влад, опять стянув косынку и пытаясь поймать вшу.

– Все зависит от того сколько ему заплатили. Если мало, то приходит рано почти трезвый и злой. Если много, то поздно.

– Добрый?

– Нет, тоже злой, – помотала головой девочка.

– Гребаная жизнь, – вздохнул Влад.

Нагрели воду на печке. Влад вытащил из рюкзака брусок дегтярного мыла. Иванко сразу схватил его и начал нюхать.

– Как хорошо пахнет, – протянул он.

– Ты чего, пацан, совсем что ли? – удивился Влад, – Воняет противно.

– Нет, пахнет деревом, чистотой, – помотал мальчишка головой, – Я вот ни разу не мылся с мылом. Раньше ходили за овраг с мамкой копали мыльный корень, им мылись. А как ведьма около оврага поселилась, так и ходить перестали. Щелоком ополоснемся, да и все, да летом на речке.

– А мыльный корень, чем пахнет?

– Землей, да кислятиной какой-то, но он хоть отмывал все, – вздохнул Иванко, – Ты сейчас голову помоешь, потом я в этой воде ополоснусь. Можно?

– Принеси еще воды, да мойся, сколько влезет. Правда, дровишки уже кончились. Сбегаешь к оврагу, наберешь сушняка?

– Мамка, ты чего? Там же эта старая ведьма живет. Еще порчу на нас наведет, – помотал головой мальчишка, – У тебя голова почти чистая, так что я после тебя помоюсь, да и если ледяной водой ополоснусь, ничего не случится.

– Скажешь ей, что ты Владкин сын, и она тебя не тронет, или вон яблоко ей дай или морковку за сушняк, – сказал Влад, пытаясь намылить спутавшиеся волосы, – Надо прямо на лысо было все побрить.

Любавка отложила шитье, достала гребешок и стала помогать матери мыть голову. После мытья оказалось, что длина волос осталась еще приличная, но все же не хватало, чтобы быть верной мужней женой. Девочка вычесала и выбрала из головы всю живность, и туго заплела две косы.

– Нет, все равно видно, что обрезала, – тяжело вздохнула Любавка.

За это время Иванко сбегал за хворостом и водой.

– Мамка, ты представляешь, ко мне старая ведьма подошла, и не тронула меня. Спросила твой ли я сын. Я сказал, что твой, дал ей полморковки, и она ушла.

– А почему полморковки? – спросил Влад, – Ты же целую брал.

– Я половинку съел по дороге.

– Молодец, – хмыкнул Влад, – Мог бы ей и целую отдать, а себе еще взять.

– Так она же вкусная, да и половинке она была рада.

Пока они болтали, Любавка расплела свою косу и стала ее намывать в грязной воде после матери.