Обдав лицо водой из ведра, повернулся и был готов свалиться без чувств прямо здесь! Нет, я лицезрел разные модные извращения, но ЭТО не мог перенести! Пестрого платка "моднице" не хватило. Она решила надеть ярко-зеленый сарафан, нацепить поверх него синюю жилетку и убить всех наповал алыми сапогами!

— Копыто чешется! — добавила девица и без всяких церемоний скинула сапог, обнажая увесистое копытце. К слову, барышня была не промах — и упитанная, и росленькая!

Как там моя бабуля говорила? Если я этого не вижу, значит, этого нет!

Позади барышни стояла крытая повозка, запряженная вороной лошадкой.

— Поехали, черт, — не стал дожидаться его.

— Какой я тебе черт?! — взвизгнула девица. — Я Матрена!

— Судя по фигуре и разукрашенным щекам — матрешка, — вспомнил название незатейливого сувенира.

— Иди ты… — обиделся рогатый и первым полез на облучок.

Я устроился рядом. Спрашивать, откуда у него сей транспорт, смысла не было: черт мог создать что угодно из ничего. И так же быстренько забрать.

Отодвинув ткань, скрывавшую содержимое повозки, я разглядел наставленные друг на друга сундуки.

— Все забрал? — процедил сквозь зубы.

— Не-е-е, штук пять! — Нечистый пустил лошадь вскачь. — Еще столько же себе оставил. Ну так, за дружбу и помощь!

— А для чего ты тогда у завхоза жалование воровал?

— Денег много не бывает! — авторитетно заявила "Матрена" и мечтательно прибавила: — Там такие меха, такие сладости… м-м-м, не оберешься!

— Если б не ваш пан… — Я непроизвольно сжал кулаки. — Хоть какой-то сундук верни! Это нечестно!

— Так и быть, получишь один сюртук. Че я, совсем бессердечный? — задорно хрюкнул рогатый, пихнув меня в бок.

Черт повернул в чащу, в которой пыталась скрыться Инга. Даже несмотря на то, что близился рассвет, мне стало жутко, как только мы в нее въехали. Колючие лапы деревьев словно тянулись ко мне, пытаясь зацепить рубашку, что-то чавкало, бормотало повсюду, увлекая в сторону.

"Не выспался," — подумал я. Да и стоит ли бояться незримой опасности, когда рядом с тобой такая Матрена?

— А Чертовой заводь же стала благодаря тебе? — нарушил я молчание.

— Ага, щас! Еще в честь чертей они называть будут! — надулся рогатый. — Чертополох на местных топях растет, пруд пруди! А это сокращение.

— А что, боюсь спросить, растет в Балдейкино, раз у него такое название? — хмыкнул я.

— Это честным чертям не ведомо! — отвернулась барышня.

— И долго нам до твоего Балдейкино ехать? Это что вообще? Деревня, город…

— Единственный городок из ближайших поселений. Так-то два часа путь туда держать, но есть идейка получше…

— Знаешь, твои идейки до добра не доводят! — сказал я со знанием дела.

— У тебя с ве… вестя… б… л… Тьфу! Короче, с головой все нормально? — озадачила меня спутница.

— Пока сюда не приехал, вообще не жаловался!

— Ну, мутит при езде, полете? — объяснил внятнее черт.

— Есть немного… — Вчера уже проверил!

— Ну, ничего! — махнул рукой рогатый и пришпорил лошадь.

Лучше б он этого не делал!

15.2

Кибитка подпрыгнула и помчалась по чаще, ломая все ветки на своем пути. В ушах моих засвистел ветер. Казалось, мы вот-вот протараним какое-то дерево, но черт неожиданно свернул в сторону.

Вынырнув из темной чащи, мы устремились навстречу восходящему солнцу по дороге, проложенной через поля. Мало того, что мы поднимали столпы грязи, черт решил привнести суматохи: веселым хрюканьем (видимо, изображая клаксон) он стал распугивать ворон. Те с карканьем взлетали с поля, кружа над нами. Рогатого это лишь подзадоривало! Кибитка и так подскакивала на каждой кочке, за спинами громыхали сундуки, я уже ногтями впивался в облучок, а этот "любитель острых ощущений" продолжал подстегивать лошадку!

— Издеваешься?! — крикнул я, не зная, куда себя деть. Шелохнусь — кубарем слечу вниз!

— Не-е-е, мы ж друзья! — добродушно откликнулась девица, придерживая съезжающий платок.

— А по-моему, вот-вот станем врага-а-а-ми-и-и! — взвизгнул я, больно приземлившись на пятую точку из-за очередного "заскока". — Долго еще?!

Впереди замелькало что-то, очертаниями напоминающее ворота.

— Приехали! — объявил чертяка и резко затормозил.

Если б он меня не схватил… я б уже отдыхал лицом в грязь и лошадиные отходы!

Подняв голову, заметил покошенный дорожный указатель. "Балдейкино. Три версты", — гласила корявая надпись. С ветерком, так сказать!

— Ток это… — Девица на мгновение задумалась. — Местами поменяться надо! А то странно как-то, баба за вожжами…

— … это всегда травмоопасно, — закончил я. Полет на метле без содрогания не вспомнишь.

Матрена бухнулась вниз и, оправив юбку, забралась на мое место. Конечно, если вглядеться, в девичьем лице угадывались поросячьи черты: глубоко посаженные глазки, вздернутый нос, напоминающий пятачок… А если платок снять, или, чего хуже, на сапог наступить…

— Ни пуха ни пера! — вспомнилась одна поговорка.

— С чертом! — переиначил лукавый и задорно мне подмигнул.

Кобыла неспешно побрела вперед. Мне даже делать ничего не пришлось — только вожжи в руках держать.

Уже на подъезде к воротам я заметил маленького мужичка, дремавшего на лавке. Топот копыт не потревожил его сон, потому вмешаться решил черт. Свистнув, он писклявым голоском крикнул:

— Отворяйте ворота! Гости пожаловали!

Мужик вздрогнул и, проморгавшись, поднялся с дубинкой наперевес.

— Кто такие будете?

— Издалека путь держим, везем одежды расчудесные! — отчиталась за меня Матрена, кокетливо улыбаясь.

— Это ж откудова? — почесал сторож залысину.

— Из земель трансильванских, старче, самое лучшее везем!

— Неужто вам на нашу ярмарку надо? Вам на ежегодную, по весне… — отчего-то упирался мужичок.

— Платим пять процентов от выручки! — смекнула моя спутница.

— Семь! — прищурился сторож.

— Ладно, твоя взяла! — Матрена недовольно повела пятаком. То есть носом.

— Эй, парни! — окликнул кого-то мужик.

Ворота мигом распахнулись. Навстречу нам выбежали двое громил, одинаковых на лицо. Кулаком они легко могли размазать по стеночке — в общем, тылом щупленький сторож себя обеспечил! Один из них тут же полез в кибитку. Другой подлетел ко мне и, бесцеремонно стащив с повозки, быстро обшарил карманы.

— Что вы?… — только начал возмущаться, а увалень уже метнулся к черту.

— Э, руки! Я ваще-то дама занятая! — Матрена попыталась отпихнуть громилу, но тот что-то старательно искал у нее на… — Я предупредила!

Зарядив парнише пощечину, Матрена по-женски оскорбилась и забралась обратно на облучок. Правда, хрюкнула случайно, но даже получилось похоже на всхлип.

Парень обиженно потер щеку. Тем временем из кибитки выглянул второй "секьюрити", доложив:

— Пущай едуть!

Окрашенный солнцем двор встретил нас суетой и вереницей звуков. Матрена все озиралась и нарочито громко цокала с оскорбленным видом:

— Ишь, че творится! Честных женщин за абы кого принимают!

— Да хватит ерзать! У тебя там что, хвост? — отшутился я.

— Он самый! — взволнованно шепнул черт. — Да я в эту юбку со страху чуть ли не…

— Ой, не продолжай! — отстранился от нескромной девицы.

Во дворе уже вовсю шли приготовления: кто-то сидел прямо в телеге, кто-то организовывал самодельный прилавок, а несколько мужчин, выделявшихся среди общей массы, установили шатер и заставляли его мешками с пряностями. Рядом с ними в отдельной палатке сидело человек десять с клинками на поясах — персональная охрана. Буквально через дорожку от иноземных гостей бабуля сооружала пирамидки из яиц, за ней расставлял табуретки и стулья паренек. Попадались и те, кто приносил самодельные украшения. Конопатая девчушка, на вид ровесница Дины, развешивала на прилавке расшитые причудливыми узорами салфетки, а рядом с ней женщина, по всей видимости мать, выставляла шкатулки, расписанные сюжетами сказок. Чего здесь только не было: и птица, и мед, и посуда… А вон и лопаты!