— Ну, привет, напарница по взятию интервью, — поворачивается ко мне Артём.

— Тебе было мало того, что мы партнёры по сексу?

— Партнёрами по учёбе тоже быть весело, я думаю.

— Учёба для тебя определяется понятием «весело»?

— В компании таких одногруппников да, — усмехается.

— Что же, — коротко смеюсь, понимая о чём он. — Мы тут все придурки. Каждый по-своему. Так о чём разговор?

— У нас всего неделя. В следующий четверг мы уже должны будем отчитаться о совместной проделанной работе. Поэтому предлагаю пойти в парк в выходные.

— В выходные не могу. Я же работаю.

— Ах, да. Библиотека, — говорит насмешливо.

— Да, — не поддаюсь на иронию в его голосе.

— Отгул? Заявление с доказательствами о том, что для учёбы надо отлучиться?

— Мы можем и вечером после пар сходить, — пожимаю плечами. — Выберем день, когда пар меньше. Не обязательно же в этом парке весь день торчать. В понедельник, например, день у нас не так загружен.

Артём несколько секунд смотрит на меня, и мне никак не понять, что за выражение приняло его лицо в текущий момент. Он удивлён? Разочарован? Заинтригован? Что, блин, означает этот его взгляд?

— Ты настолько кайфуешь от этой библиотеки, что не хочешь воспользоваться уважительной причиной взять отгул на один день? — прервал он, наконец, тишину.

— Да.

— Почему именно библиотека? Почему не официантка в кафе или не продавец-консультант?

— Тебе какое дело? — начинаю раздражаться. — Самому-то охота выходной тратить?

— Слушай… — тянет задумчиво, — один единственный вопрос, и я отстану от тебя с этой темой. Книги почему синие?

Потому что.

— Потому что люди, печатающие их, так решили. Не знаю, кто там эти вопросы решает. Может, дизайнеры, а может, кто-то другой.

— Ты же понимаешь, что я имею ввиду, — Угольников слегка раздражённо вздыхает, и я понимаю, что моим ответом он разочарован.

Спешащие с пар студенты и просто разные прохожие обходят машину, мелькая цветастыми пятнами прямо передо мной. Меня и этих людей разделяет лобовое стекло, а я чувствую странную нужду потревожить такое же «стекло» между мной и Артёмом. Поэтому спрашиваю:

— Что значило твоё: «Мне тоже в своё время его хватило…»?

— Кого или чего? — в непонимании нахмурил брови.

— Лишнего внимания, — уточняю.

— То и значило.

— Внимания от кого и по какому поводу?

— С чего это ты решила в моей жизни покопаться вдруг? Мы же только о сексе договаривались. Поэтому не думай, что мне теперь можно в душу влезать.

Ого, неужели разозлила? Ну, я тоже злиться умею.

— Вот и ты не лезь в мою.

— А когда такое было? Я лишь про книги спросил.

— Больше не спрашивай.

Артём вновь нахмурил брови, в задумчивости склонив голову чуть набок. Он пристально смотрит мне в глаза, словно пытаясь найти в них ответы на свои вопросы.

— Понял, — отвечает, кивая. — В понедельник, так в понедельник.

— А душа мне твоя и не интересна. Не воображай, — зачем-то снова ставлю его на место.

Не потому ли, что на мой вопрос отказался ответить? «Как и ты на его…», — добавляет внутренний голос.

— Зато мой член тебе интересен — так даже интересней.

Уязвлённое мужское самолюбие даёт о себе знать: парень нагловато обхватывает ладонью моё колено и слегка сжимает его. Я заворожённо наблюдаю за тем, как рука Угольникова принимается скользить вверх по моему бедру, приближаясь к краю юбки, а затем ныряет под неё и движется к краю трусиков. Там и останавливается, делая моё дыхание более тяжёлым.

— Ты ко мне явно не равнодушен, — выдыхаю.

— Конечно, — понижает голос. — Бесплатная и ничего не требующая вагина — какой мужчина останется равнодушным?

— Точно не ты, — шлёпаю по руке парня, отодвигаясь.

Артём не возражает, послушно убирая свою лапищу.

— Что ты этим хочешь сказать? — он будто даже оскорбился.

— Такие смазливые морды, как ты, только и рады потыкать в кого-нибудь членом.

— А такие стервы, как ты, только и рады ноги раздвинуть перед такими, как я! — ух, какие искры полетели!

— Сегодня не раздвину. Смотреть на тебя не могу, какой же противный.

Как мы вообще пришли к такой грызне? А началось всё с простого обсуждения интервью в парке аттракционов…

— Ты секси, но ровно до тех пор, пока не откроешь рот и не начнёшь извергать из него свою дерьмовую речь. Лучше бы ты этим ртом другие вещи делала.

— Свою дерьмовую речь я засуну тебе в задницу! — тянусь к ручке двери, но Угольников успевает её заблокировать. — Отвали от меня!

— Довезу до остановки.

— Я хочу выйти, — и сразу первые капли дождя звонко ударили в окна.

— Выйдешь на остановке, — ответил тоном, не допускающим возражения.

И ведь делать нечего — приходится молча сидеть и ждать освобождения. Внутри кипит злость от нашей перепалки, а деть её никуда не могу. Не побью же водителя, который меня везёт и отвечает за мою жизнь и безопасность? И разговаривать не хочу.

А сквозь пелену немой ярости тонкий голосок где-то внутри: «А ведь мог бы и высадить тебя, наплевав на дождь…».

Артём

В выходные я и Крылова не общались. Так и стояла перед глазами сцена, как девушка пулей выскакивает из моей машины и мчится под крышу автобусной остановки. Словно гнался за ней кто. А я бы и рад схватить её за руку и усадить обратно в тепло салона, да только не дурак. К чему моё рыцарство, если оно никому не нужно? Одарии не нужно.

Раз она работает и очень занята своими книгами, то и мне стоило бы заняться делом — так и поступил. Девчонки девчонками, а деньги зарабатывать тоже нужно не забывать. Так, от скуки или от раздражения, я выполнил за прошедшие выходные едва ли не недельную норму. Почти все заказы завершил — и как только жив остался? Зато теперь на эту неделю у меня больше свободного времени…

Но на что его тратить? Воображение услужливо подбрасывает мне картины сплетённых в страстном танце двух обнажённых тел, а затем, как бы невзначай, глаза Одарии, которые хитро взирают на меня, будоража, вызывая внутренний непонятный трепет. Совсем не такой, как обычно с другими девушками.

Порыв тёплого ветра привёл меня в чувство. Смотрю на наручные часы, а затем на входные ворота парка аттракционов. Одария задерживается на пять минут. Договорились после пар заскочить по своим домам, чтобы поесть, переодеться и привести себя в порядок, а затем встретиться здесь, у ворот, ровно в пять вечера. Ещё в течение пяти минут я буду спокоен, как скала, но если одногруппница придёт позднее десяти минут, то… То что? Отшлёпаю — вот что.

Мимо снуют семьи с маленькими детьми и шумные подростки. Из самого парка слышатся визг и смех. Сам я ни разу сюда не ходил, но Даня Рыжков говорил, что парк на самом деле интересный, и в нём запросто можно зависнуть на весь день. «Много всяких локаций там. Прямо мини-городок», — рассказывал староста. Это, конечно, различные аттракционы, кафе, продажа уличных сладостей, свой бассейн, а по вечерам даже живая музыка бывает… От рассказов Дани я был и всё ещё нахожусь под впечатлением.

— Давно ждёшь? — раздаётся за моей спиной голос Крыловой спустя ровно пять минут.

— Опаздываешь, — поворачиваюсь к ней и с удивлением окидываю взглядом её лёгкое и по-настоящему девчачье платье.

Слишком уж романтичный наряд для этой острой на язык персоны. Я аж не знаю куда глаза деть, чтобы не выдать своего восторга. Обычно на Одарии что-то сексуальное, а не милое и трогательное, вызывающее желание приобнять или взять за руку.

— Всего на несколько минут.

Она, нисколько не смущённая, не обращает внимания на моё замечание и проходит через входные ворота. Я иду следом. Девушка даже ведёт себя более спокойно и расслабленно. Словно сделала глубокий вдох и выдохнула всю свою злобу и агрессию. Настолько зарядилась за выходные работой в библиотеке? Это же насколько нужно любить свою работу…