– Да, – прохрипел он, – я рад, что тебе понравилось.

Юноша вернул самообладание, выпрямился, словно гвоздь, и улыбнулся.

Через мгновение их тишину нарушили.

В дальней части коридора послышались шаги. Олег напряг слух и обернулся. По центру шла фигура в длинной мантии серого цвета. Сопровождали ее четверо полицейских с фонарями. Это был советник с охраной.

– Папа, – прошептала Алена.

– Что он тут делает?

– Не знаю, проверяет плантации, возможно.

Пути было два: бежать, но их могли поймать; разойтись, как будто она случайно оказалась тут рядом с Олегом, но это может оказаться не слишком правдоподобным. В любом случае видеть их вместе не должны.

– Алена, – раздался голос советника.

Низкий, хрипящий, он отразился от стен и, дважды попытавшись повторить слова хозяина, затих.

Надежды рухнули. Бежать бессмысленно, да и пришел сюда советник с полицией, значит, он о многом осведомлен, а из убежища далеко не уйти.

Горло сдавило ледяными клещами. Олег чувствовал, как напряглась его подруга, и ненавидел себя за это: пришел и подверг ее опасности.

– Не бойся, – сказал он тихим голосом, – иди к нему. Отец знает, что ты тут, а про меня вряд ли. Как только их внимание отвлечется от коридора, я растворюсь. Тебе не придется ничего объяснять.

– Не могу поверить. Он следил за мной, – процедила сквозь зубы Алена.

 Олег не без удивления заметил, как сменился настрой девушки. Лицо ее потемнело, брови сошлись на переносице. В следующее мгновение Алена схватила Олега за руку и потащила из укрытия.

Парень опомнился, только когда они оба оказались на свету. Мир рухнул.

– Что вы тут делаете? Схватить! – крикнул советник.

Четверо полицейских направились в их сторону.

– Стоять, – в голосе Алены звенела сталь, – не смей ничего спрашивать и говорить, папа.

Гнев на лице советника не растаял, как на то надеялся Олег.

– Не сметь? Я казню паршивца! Чего встали? Схватить!

Полицейские снова приближались, теперь их отделяло шагов тридцать от вжавшегося в стену подземельщика.

– Папа, если тронешь его, я тебя возненавижу.

– Что ты такое говоришь? Этот огрызок, крыса, тварь – ему не следовало к тебе приближаться, уверен, он это знал, – старик перевел взгляд на Олега, – Ты ведь знал?

 Олег смотрел прямо немигающим взглядом. В голове крутилась только одна мысль: лишь бы не тронули Алену. Брови юноши высоко вздымались вверх, он был растерян, но страха не испытывал. Если бы ему в ту секунду сказали, что с Аленой все будет хорошо, то его лицо приобрело бы отрешенный, скучающий вид.

– Ничего-ничего. Я научу тебя помнить законы.

– Папа, он мой друг.

– Поэтому вы прячетесь в тени? Я прикончу его.

– А при свете дня разрешил бы нам общаться?

– Ты сама не должна этого хотеть, – ревел советник, приближаясь следом за полицейскими. К тому моменту Олега уже схватили и застегивали на нем наручники.

– Будь осторожна, Алена, – прохрипел Олег, давя приступ боли в плече.

Девушка вскрикнула и попыталась опуститься на колени, но советник подоспел и дернул ее за рукав.

– Да как ты посмела, неблагодарная, встречаться с ним?

– Он мой друг! – завизжала Алена.

– Твои друзья будут у нас  в гостях через три дня, а это – грязь, но не переживай, ты его больше не увидишь.

Старик повернулся к полицейским. Лицо его перекашивала гримаса ярости и отчаянной брезгливости. В уголках губ стояла пена.

– Да почему вы его еще не бьете? Врежьте, как следует!

За словами советника последовали глухие удары. Сапоги пробивали ребра, непокрытые ничем, кроме собственной кожи и тонкой ткани униформы. Удары сыпались на голову. Обжигало болью. Крепко шваркнуло в лицо. Сапог опустился на живот, затем клюнул почку и висок. Вспыхнуло. Погасло.

Алена визжала, Олег слышал ее голос сквозь шум в ушах. Он попытался ее увидеть, но боялся открыть глаза: тогда ему бы точно их выбили.

– Немедленно прекрати! – голос девушки прорезал зал с такой силой, что полицейские замерли, глядя на советника.

Ярость на лице старика таяла. Плечи опустились.

– О чем ты, не понимаю?

– Говорю в последний раз: если ты не отпустишь его, я возненавижу тебя и умру, как мама.

Эта фраза пробила броню советника: его глаза округлились, а уголки губ высохли.

– Это червь, сын предателя, его следовало убить много лет назад, и вот как он ответил на милосердие. Закон предписывает казнить его немедленно.

– Я тебя предупредила.

Советник почесал ладонью небритую, усыпанную седыми волосками щеку. В глазах блеснула неуверенность. Слова Алены попали в цель.

– Отпустите, – голос старика дрогнул.

 Олег рухнул на землю, словно мешок с мясом и костями.

– У меня одно условие, – заговорил Советник, – ты больше никогда не станешь встречаться с ним. Я даю последний шанс одуматься. Иначе казню его, и никакие мольбы меня не остановят. Даже имя твоей матери.

В голосе советника слышалась настоящая угроза, он продолжал:

– Надеюсь, мы поняли друг друга. Твое условие, на мое.

Девушка еще долго всхлипывала и оборачивалась на лежащего в крови Олега. От ломаной неестественной позы его рук и ног мурашки бежали по коже. Хотелось ринуться с места к нему и спросить, все ли хорошо. Если бы голос отца в последней фразе не был бы так безжалостно холоден, она подбежала бы и спросила у Олега, все ли хорошо, но угроза звучала слишком отчетливо. Перечить Алена не решилась. Она не отрывала покрасневших от слез глаз с раскорячившегося на холодном полу тела. Она знала: чтобы она ни пообещала отцу, они с Олегом точно увидятся снова. Это была правда, но тайных встреч им больше не выпадало.

За мгновение до того, как Алена с отцом скрылись за поворотом, Олег сумел оторвать измазанное кровью лицо от пола и разлепить опухающие веки. Он увидел ее тонкий стан, испуганные глаза и лоскут кашемира, прижатый к груди.

Затем перевел взгляд на блестящий предмет невдалеке. Зажигалка осталась лежать на каменному полу, ловя блики полированными боками. Пальцы потянулись к ней, схватили и поднесли вещицу к груди.

 Олег вернулся под лестницу шаркающей походкой только через полчаса.

– Ну и жаркий день, – взмахнул руками Трот, когда увидел избитое до неузнаваемости лицо Олега.

Нос-картофелина двигался и вздувал ноздри, будто принюхиваясь к запаху крови. Безумный не унимался:

– Очень жарко?

 Олег повернул заплывшее лицо.

– Терпимо.

– Какой жаркий день, – продолжил причитать бездомный.

Парень подошел к кровати, сложенной из досок разной длины и ватного одеяла, рухнул на нее и обмяк. Сон пришел мгновенно.

Проснулся подземельщик, раньше Трота и в прекрасном самочувствии. Ушибы заживали на нем быстрее, чем у остальных. Парень подметил свою особенность давно, но держал знание в секрете, да и некому было рассказывать. Ребра больше не кололи, но бока и живот еще покрывали бледно-алые подтеки, а на лице оставались синюшные пятна.

Сегодня знаменательная дата: день торговли с пустынниками из верхнего мира или по простому – День обмена. На него сгонялось все убежище, поэтому Олег увидит Алену – пусть даже издалека. А там можно и глазами, и жестами что-нибудь намекнуть. Он обязан отдать ей зажигалку и хотя бы еще раз ощутить ее объятия.

От внезапно нахлынувших воспоминаний внутри сладко заныло, а к щекам прилила кровь. Он вспомнил податливое тело, прижатое к нему, цепкие руки на шее, непослушные локоны, касающиеся лица. Такие ароматные и прохладные. Парень тряхнул головой, сунул в карман зажигалку и, поправив воротник, вышел из-под лестницы.

– Сегодня будет жаркий день, – пробормотал вслед уходящему Олегу проснувшийся бездомный.

Голос Трота прозвучал особенно глубоко и осмысленно. Подземельщик на мгновение задержался у выхода, но, не сказав ни слова, вышел, и предчувствие скорых тревог пропало.

Центральный зал – самая внушительная часть убежища. С одной стороны в нем располагались огромные металлические ворота с гигантскими трафаретными цифрами: триста девяносто один. Многотонные запоры скрывали от жителей длинный коридор, вырубленный в каменной породе до поверхности. Слева и справа широкими полукругами расходились серые колонны. На них, через одну, висели громкоговорители и охранные турели с опущенными стволами. За неимением боеприпасов их давно отключили.