Выбрались оттуда живыми и невредимыми. Полностью темноту свет не рассеивал, но других странностей не было. Правда, помечать эти места на карте жирным маркером и предварительно метать камни стало традицией.

Главное – ни о чем не думать и не концентрироваться на страхе. Если бояться – далеко не уйдешь. Сядешь и будешь дрожать в углу. Так бывало часто в первые годы существования профессии подземельщика. Говорят, многие сходили с ума и оставались в тоннелях, но Олег пока не встречал ни одного одичавшего жителя. Когда подземелье сводит с ума – это скверно, но когда люди спускаются вглубь и исчезают – вдвойне.

За спиной оставалось метров двести, коридор не заканчивался. Олег бросил очередной камень. В этот раз он, не пролетев и двух секунд, ударился о железную преграду. Эхо разлетелось в стороны. Олег подошел ближе. Здесь темнота была не такой густой, и дышалось легче.

Дорогу перекрывала массивная дверь из темного металла. Она отличалась ото всего, что Олегу доводилось видеть под землей. Ни следа ржавчины или минувших лет. Будто ее каждый день отмывали и смазывали машинным маслом.

В самом центре значились символы: «О2».

Дверь выглядела, словно неприступная крепость. Высилась на три человеческих роста, а металла бы хватило на танк. В матовом теле ее красовались два отверстия под широкие ключи и механическая панель ввода пароля. У парня не возникло ни малейшей идеи, как туда можно было проникнуть в обход системы безопасности.

– Тогда привал, – скомандовал он себе.

Достал из рюкзака тушенку, сухари и сыр. Консервы пахли резко, но приятно. Рот заполнила слюна. Олег только сейчас понял, насколько голоден, и на следующие пятнадцать минут забыл про все на свете. Мир ограничивался скромным обедом.

Утолив голод, подземельщик достал алюминиевую фляжку, закутанную в тряпичный чехол зеленого цвета. Отдающая машинным маслом вода полилась в рот, охлаждая язык и прочищая мозги. Громко заходил кадык, глаза блаженно закрылись. Он откинулся к стене.

Сон пришел тяжелый. Без сновидений. Возможно, виной тому была усталость физическая, а может, эмоциональная. Так далеко на юг заходить не доводилось. Несколько лет назад он понял одну простую истину: рано или поздно тоннели закончатся, наступит тот момент, когда последний упрется в тупик. Подземельщик еще год потаскает вещи из открытых мест, а что дальше? Какую получит работу, закончив эту? Да и что вообще можно доверить грязному изгою? Верхний мир – удел благородных, чистых жителей убежища, а он – бессмысленное варево мяса и костей, которое пока еще приносит пользу. Когда с нижними ярусами будет покончено, центральный шлюз запаяют навечно, а вместе с ним и Олег, неспособного более принести пользы. Эти мысли он не озвучивал даже у себя в голове, лишая их плоти и возможности жить собственной жизнью, но все оказалось тщетно. Они не уходили и не растворялись, ощущались каждой клеткой тела. Стоило Олегу подумать о них лишь раз, как открытие любого нового тоннеля ложилось на плечи тяжким грузом, а тупик казался вестником смерти. Смерти от одиночества.

Олег проснулся только через час. Такого долгого сна, не считая ночного, он не помнил за все одиннадцать лет под землей. Веки поползли вверх, застыли на мгновение, затем опустились вниз. Сомкнулись. Это повторилось пять раз, после чего Олег зажмурился и, сладко потянувшись, поднялся на ноги. Перед ним возвышалась матовая стена антрацитовой стали с двумя символами по центру и дверь обычной формы, непримечательного размера справа от шлюза.

– Как я мог не заметить ее сразу?

Конечно, предполагать, что это запасная дверь для тех, кому не удалось пройти через основной шлюз, не стоило. Но эта наивная мысль все же притаилась в душе подземельщика, хоть и ненадолго.

 Олег направился в сторону двери.

«Охрана»,– было написано светлыми трафаретными буквами у верхнего края.

Знакомое Олегу слово. Зачастую надписи, сделанные предками в прошлые эпохи, вызывали недоумение. Если бы не книги, найденные им и тут же прочитанные, он упустил бы множество бесценных находок. Бывали и такие, показав которые приемщице, Олег не без удовольствия и гордости наблюдал на ее лице замешательство, граничащее с суеверием. Но, взяв себя в руки, приемщица платила как обычно и ни монетой больше. Ровно столько, чтобы Олег не помер с голоду, и ему хватало сил на завтрашний поход.

Металлическая ручка скрипнула, дверь подалась внутрь. Петли завизжали сигнализацией, многолетняя ржавчина посыпалась рыжими хлопьями. Круг света заскользил по стенам, выхватывая из темноты рабочий стол, стопку бумаг, тумбочку и шкаф для одежды. На запасной вход не походило даже с натяжкой. Обычная комната охраны.

 Олег подошел к шкафу. Открыл его. Спецодежда висела ровными рядами, целых двадцать штук. Олег сложил два комбинезона и запихал их в рюкзак.  Пометкой на карте отметил место для возвращения. Короткий карандаш поставил дугу и две точки – одежда низкой ценности.

На столе лежали бумаги со странными названиями: «приказ о назначении», «смета затрат», «график дежурств», «учет посещения», «опись имущества». Все эти надписи были лишь смутно знакомыми, но одна из них по-настоящему заинтересовала. «План эвакуации».

Олег потерял дар речи. Во рту пересохло. Он схватил лист бумаги с многозначительным названием, поместил его по центру стола, дважды бережно провел по нему ладонью, разглаживая невидимые складки, и направил луч фонаря.

Глаза жадно забегали по схематичным изображениям с красными стрелочками. Стрелки вели не в ту сторону, откуда пришел Олег.

Стул скрипнул, когда подземельщик уселся на него, нагруженный, словно вол, огромным рюкзаком. На плане Олег многое узнавал и сравнивал со своей картой. Совпадало практически все. Если верить данным плана, то сейчас Олег во второй половине убежища, лежащей к югу-западу. Маршруты эвакуации уходили вглубь коридоров еще дальше на юг. Жар ударил в лицо, а сердце стало колотиться возле глотки. Губы Олега сложились в подобие улыбки и затряслись.

– Второй выход.

Сердце юноши заколотилось словно птица, почувствовавшая запах свободы. Олег сунул карту в рюкзак. Прежде чем попробовать туда дойти, нужно многое для себя решить. С некоторых пор он избегал необдуманных поступков, хотя совершит таковых еще немало.

Олег дернул ручку выдвижного ящика. Там лежал пистолет. Вещь, конечно, полезная, но давно запрещенная, брать ее наверх не имело смысла. Сдать приемщице оружие он попробовал лишь однажды. Олега заставили писать кучу объяснительных, закрыли в тюрьму на трое суток без еды и воды, и ему показалось, что он выжил лишь чудом. А все потому, что одним из условий помилования, которое даровали ему в девятилетнем возрасте, было не прикасаться к оружию ни под каким предлогом. Поэтому Олег одарил пистолет безразличным взглядом, закрыл ящик и вышел. Но он бы не взял его и без запрета. Самым важным инструментом здесь в подземелье были его глаза, способные видеть почти в полной темноте, выносливость, хорошая память и чувство тоннелей. Ведь главным его врагом были не существа, которых можно остановить выстрелами, а одиночество, преследовавшее его многие годы.

Дорога назад оказалась долгой, но простой. Олег запомнил большую часть поворотов и коридоров. Только у выхода из основного тоннеля он задержался возле очередной дыры в стене.

Парень приблизился к мрачной черноте и опустился на одно колено. Он постучал о бетонные края отверстия три раза коротко, затем перерыв и еще четыре. Спустя несколько минут оттуда показался подрагивающий пятачок с тонкими белесыми усами по бокам. Следом высунулась голова и две лапы со сведенными вместе длинными когтями.

– Привет, Черныш, – Олег устало улыбнулся.

Ленивый крот пискнул в ответ и показался из норы еще больше, чуть ли не вываливаясь наружу.

Олег хмыкнул и достал из кармана сухари, протянул их животному. Черныш ими захрустел и прижал теплую голову к руке человека. В груди разливалось тепло.