Откуда ни возьмись вдруг навалилась тишина. Полная. Глухая. Ни шороха, ни чириканья воробьёв, ни гула машин вдали, ни голосов студентов, ещё мгновение назад спешивших мимо нас на занятия. Исчезло всё. Кроме омутов её серьёзных обсидиановых глаз, в которых я растворялась.

– У тебя на пороге Король Треф, Синеглазка. – в вязкой тиши звучал её голос. – Ждёт… Томится… С бокалом гранатового сока.

– Сока?.. Почему гранатового?.. —нерешительно спросила я, с трудом разлепив непослушные губы.

– Потому что любимый, – вздохнув, ответила она. Потом огладила мои волосы ещё раз и продолжила:

– Сейчас он при даме с платиновыми волосами. И ещё не понимает, как ты нужна ему…

– При даме… – откуда-то издали послышался мой собственный голос. Почему-то расстроенный.

– Она тебе не соперница. Только ты можешь быть с ним рядом. Докажи ему это.

– Как?

– Просто будь собой, Синеглазка. И не отпускай его.

Мне почему-то очень понравился её ответ. С головы до ног вдруг окатило волной непонятной радости. Дикой. Необузданной.

«Не соперница… Не соперница», – эхом отдавалось в голове.

Где-то на задворках сознания я понимала, что происходит что-то неладное. С неимоверным усилием удалось оторвать взгляд от плена манящих глаз. Я чуть опустила взгляд и наткнулась на полные губы цвета спелой вишни. Они на мгновение недовольно скривились и сразу же снова сложились бантиком.

– Не отвлекайся, Синеглазка, – сделали мне замечание.

– Кто она? – пробормотала я. Как будто это было важно…

– Она – пустое, – снова вздохнула предсказательница и выставила указательный палец перед самым моим носом.

И я забыла, о чём ещё хотела спросить. Всё моё внимание захватил яркий острый ноготок. Он мельтешил перед глазами, отражая утренний свет крупинками перламутра, нанесенными поверх алого лака. Я уставилась на него и, как зачарованная, ждала следующей мерцающей вспышки. Откуда-то издали, словно сквозь плотный ватный кокон до меня докатился приказ:

– Слушай и запоминай!

Голос её изменился. Стал жёстче и чётче. Словно метроном, теперь он размеренно отбивал темп прямо внутри меня.

– Рядом с тобой два Короля, но лишь один из них желает тебе добра. Душа Короля Червей черна как ночь.

Я снова качнула головой, пытаясь избавиться от назойливого «счетчика». «Метроном» вдруг стих, и мне показалось, что где-то совсем рядом зажурчал ручей. Я не могла понять, откуда он взялся в сквере, да ещё и зимой. Но сосредоточиться на этой мысли не удалось.

– Король Треф благороден. Но будет видеть в тебе другую. – сквозь монотонное журчание ручейка пробивался негромкий грудной голос. Я сжала кулаки и медленно моргнула, пытаясь избавиться от странного наваждения.

Пухлые губы незнакомки изогнулись в ироничной усмешке:

– Не сопротивляйся мне, Синеглазка. Слушай и запоминай. Постарайся, чтобы Король Треф разглядел тебя настоящую. Тогда будешь жить…

– Буду жить?..

Голос незнакомки вдруг стал нечётким, едва различимым. Последнее, что мне удалось расслышать, было: «Берегись человека с каменным лицом».

Я устало прикрыла веки, а когда разлепила их, мерцающее пятно перед глазами уже рассеялось. Меня встряхнули за плечи, и знакомый голос приказал:

– Отомри!

И тут же шум мегаполиса ворвался в уши. Я пришла в себя, осмотрелась по сторонам и пролепетала:

– Где она, Миш?

– Кто?

– Женщина… Тут стояла…

– Какая женщина?

– Ну… Король Треф… Король Червей…

– Ты чё несёшь-то, Кать? Не было здесь никого. Одна ты стояла.

В ровном голосе однокурсника проскользнул легкий намёк на раздражение. Что ж, хоть какая-то эмоция. Обычно Новиков похож на айсберг. Громадный, благо – рост позволяет, холодный и невозмутимый.

– Как же не было?

– Пойдём уже! Семь минут до начала представления. Не будем огорчать Аннушку.

– Оставь её в покое, Миш, – в который раз попросила я.

И получила привычный ответ:

– Не лезь не в своё дело!

Меня обхватили за талию и на ватных ногах потянули ко входу в Альма-матер. При других обстоятельствах я бы не позволила нарушение личных границ, но сейчас была благодарна Новикову за поддержку.

Прозвенел звонок с последней пары, и все ринулись из аудитории. Сквозь громогласную толпу студентов пробраться было совсем непросто. В час пик все мы, как по команде, приступаем к выполнению квеста «Будь первым гардероба».

С телефоном у уха я лавировала в плотном потоке и была уже почти у цели, как почувствовала цепкий захват за плечо.

– Стой! – скомандовал Новиков.

– Извините, но сегодня я никак не успею. Позвольте пропустить тренировку, – попросила я тренера по телефону и в шуме едва расслышала его ответ. – Хорошо, спасибо.

Парни, стоявшие у гардеробной стойки, расступились как по команде и пропустили нас с Мишей вперёд. Я протянула номерок гардеробщику и, дёрнув плечом, попросила:

– Отпусти уже, догнал же. Больно.

– Прости, не рассчитал, – спохватился он.

Моё онемевшее плечо наконец получило вольную.

– Куда летишь?

– Хочу сделать несколько кадров, пока светло. До выставки осталось всего ничего, а с материалом не густо.

– Опять эта выставка, – недовольно пробурчал однокурсник и слегка поджал губы.

– Я, кажется, тебе говорила…

– Да в курсе я твоей бредовой идеи! – чуть повысил он голос.

– Почему бредовой?

– Потому что сессия на носу, а ты носишься с этой выставкой как курица с яйцом.

– Я ее куратору слово дала, Миш. И потом, она же пройдет после сессии. – Но готовиться-то нужно уже сейчас. Собственными же руками закрываешь себе возможность успешно закрыть семестр.

«Ну вот, опять учит меня жизни. Будто мне деда мало…» – мысленно пробурчала я. А ему ответила:

– Справлюсь, если буду тратить на фотосъёмку не больше двух часов в день.

– А, ну да, ты ж у нас уникум! Один раз прочтёшь материал – и в дамках. Не то, что мы, простые смертные.

– Ну вот, опять начинается, – вздохнула я и услышала:

– Ладно, оставим это…

Мою память называют фотографической. Достаточно один раз прочитать материал, и он укладывается в голове. Бывают, конечно, исключения. Если в тексте много незнакомых терминов, то приходится перечитывать. А на занятиях я просто напрягаю память и выдёргиваю из неё нужную информацию. Перед глазами появляются буквы. Они собираются в слова, слова выстраиваются в предложения, а предложения – в текст, который я читала накануне, готовясь к занятию.

Миша не может понять, как это у меня получается. Ему трудно смириться с тем, что на изучение темы у него уходит гораздо больше времени, чем у меня. И это его напрягает. Интересно, когда-нибудь настанет день, когда он перестанет ставить это мне в укор?

– Куда он запропастился? – снова послышался его голос.

– Кто?

– Да перец с твоими шмотками.

– Сейчас придет, не волнуйся. Он же и твои должен захватить.

– Нет, только твои. Я задержусь. С зачётом надо разобраться.

– А вот и он! Подожди, ты же уже был на пересдаче! – удивилась я, принимая дублёнку у гардеробщика.

– Был, но Аннушка решила сыграть в принципиальность. – пробасил он, лениво растягивая слова. – Зануда…

– Что-то ты не очень расстроен, – заметила я, подмигнув. – Выглядишь, как кот у миски со сметаной.

– Люблю, когда кидают вызов. И всегда принимаю, – поделился он, пожав плечами. И выхватил дубленку у меня из рук.

Пробраться к подоконнику было совсем непросто, но однокурсник как танк шёл вперёд, и все, кто оказывался у нас на пути, просто расступались. – А может никаких вызовов Аннушка тебе не бросала? Может, ты ее неправильно понял? – начала я, взглянув на его прямой профиль. Но умолкла, заметив, как дернулся желвак на фигурной скуле. Этого человека разубеждать бесполезно…

Аннушкой Новиков называл нашего преподавателя по микробиологии – Анну Петровну Голубеву. Как-то на лекции, ещё в сентябре, между ними разгорелся спор, суть которого никто уже и не помнил, но противостояние этих двоих с того дня только росло. За прошедшие несколько месяцев Михаил ни разу не упустил случая хоть как-то ущипнуть Аннушку. Фигурально, конечно. И она в долгу не оставалась, стремясь поставить на место «студента с раздутым ЧСВ».