«Не время…» – то ли слышу, то ли чувствую я.

Меня разворачивают к окну. Я больше не могу видеть незнакомца. Он теперь стоит у меня за спиной. А перед глазами опять предстаёт пугающая чернота. Я вздрагиваю. Остро ощущаю, как внутри меня зарождается страх. И слышу из-за спины:

«Шшш… Не бойся, мы справимся».

Его негромкий голос звучит у меня в голове низкими нотами. А руки ложатся мне на плечи. Становится не так зябко.

«Где мы?» – тихо спрашиваю я, глядя в окно.

Мой вопрос повисает в воздухе.

Вдруг замечаю, что из сада за нами кто-то наблюдает.

«Кто это?» – испуганно спрашиваю я.

«Ничего не бойся. Видишь свет вдали? Это твой ориентир. Иди на него», – доносится голос моего странного собеседника.

«А ты?» – оборачиваюсь я, чтобы снова видеть его лицо.

«Я присоединюсь позже».

«Когда?»

«Скоро», – слышу я.

Смотрю на своего нежданного визитера и замечаю, как он начинает постепенно исчезать в темноте. Словно растворяться.

«Куда же ты?!» – пытаюсь крикнуть ему вслед, но не могу. В горле появляется ком. Он не даёт возможности четко проговорить этот вопрос. Так, чтобы он смог его услышать.

И вот я снова одна. Понимаю, что нужно отсюда выбираться, но покидать комнату страшно. Потому что здесь есть хоть какая-то определенность. Хочется вернуться в постель и спрятаться под одеялом, но я вновь поворачиваюсь к окну и не могу оторвать глаз от того, кто наблюдает за мной из сада.

Это явно мужчина. Он подходит ближе и становится лучше различимым. Его коротко стриженная макушка кажется белой. Волосы либо очень коротки, либо отсутствуют полностью. Под нависшими густыми бровями замечаю глубоко посаженные глаза. В страхе делаю несколько шагов от окна и краем глаза замечаю зыбкую тень справа от меня. У комода или как там его. Поворачиваюсь, чтобы рассмотреть тень и узнаю знакомый с детства силуэт.

«Мама? Как ты здесь оказалась?» – то ли вслух, то ли мысленно спрашиваю я.

«Не доверяй ему, Котёнок!» – эхом отдаётся у меня в голове.

«Кому, мама? Тому, кто был здесь, или тому, кто за окном?»

Ответа я услышать не успеваю.

В сознание ворвалась знакомая мелодия, установленная на контакт «Дед». Я распахнула глаза и потянулась за сотовым, но…

«Что это там? Крючок что ли?» – задумалась спросонья и полезла за тумбочку. Крючка я там не нащупала, зато обнаружила зазубрину, за которую и зацепился шнурок смарта. Освободив его из зубастого плена, я подхватила телефон и ответила на звонок.

– Как спала, девочка?

– Как убитая, – ответила я, зевнув.

– Что-то в голосе мало оптимизма, – заметил он, – Всё в порядке?

– Не волнуйся, просто сон странный приснился.

– Ну, со снами – это к Полине Витальевне, – смеясь, ответил он.

– Привет ей от меня.

– Передам. Не залёживайся, завтрак через полтора часа.

– Успел навести справки, – улыбаясь, подначила я его.

– Это было несложно. Привет от меня жениху с невестой.

– А Михаилу?

– Переживёт. И так кучу моего внимания на себя тянет. До вечернего созвона Котёнок.

– Пока, дедушка! – ответила я. Скинула с запястья своего электронного «Цербера» и побежала в ванную.

Она оказалась на редкость впечатляющей. Навороченный джакузи так и манил огромными изогнутыми формами. Я не стала сопротивляться соблазну и, скинув маечку с трусиками, ринулась в его, быстро заполняющиеся чуть горячей водой глубины.

«А кто его наполнил?»

Но эта мысль выветрилась из головы, стоило мне окунуться в воду всем телом. Включив лёгкий турбо режим, я предалась наслаждению. Тугие струи били по телу, растворяя сонное состояние и унося странный осадок от недавнего сна.

Заметив Мишино кольцо на пальце, я снова пыталась его снять. Не получалось. Оно, как и вчера вечером, почти не сдавливало кожу и свободно доходило до нижней костяшки моего многострадального безымянного пальца. И намертво застревало на ней. Не помогло ничего: ни прохладная вода из крана, под которым я держала пальцы, пока они совсем не заледененели, ни пена, щедро намыленная на страдальца.

«Магия какая-то», – мысленно усмехнулась я. – Зачем только он мне его надел?»

Мне казалось, что вчера в холле Универа я дала ясно понять Новикову, что не готова к более серьёзным отношениям. Рассчитывала, что он отступит, поставит их на паузу. Но поступил он ровно наоборот: стал настойчивым, давящим, даже назойливым.

«Ладно, разберемся», – мысленно успокоила я себя.

В памяти опять всплыло моё странное сновидение. Оно казалось мне совершенно непонятным и одновременно до чёртиков интригующим. Мне очень редко снилась мама. За все годы с того страшного дня, поставившего мою жизнь с ног на голову, я видела ее во сне всего несколько раз. И хорошо запомнила каждый. Первый – накануне Праздника Осени, когда я училась в начальной школе, второй – перед поездкой к маминой подруге за Урал, третий – перед выпускным. И вот теперь мама приснилась мне в четвертый раз. И надо сказать, «кино», которое я смотрела прошлой ночью, оказалось самым непонятным из всех. Оно напоминало головоломку. Бабуля считала, что некоторые сны могут быть вещими. Особенно, если снятся на новом месте.

«Не знаю, насколько он был вещим, но точно оставил тревожный осадок».

Правда, мужчина, которого я увидела во сне, и наяву продолжал казаться мне знакомым. Я не смогла разглядеть его лицо в подробностях – было довольно темно. Но узнаваемым мне показалось и ощущение защищенности, которое я почувствовала в его присутствии, и стойкая иллюзия уюта рядом с ним.

«Но где я могла его видеть раньше?» – задумалась я принялась перебирать в памяти всех, с кем общалась в последние полгода.

Ни один не походил на «шахматиста» из сна. Включая Новикова. Напрягла память и «прошлась» по воспоминания из детства. Однако никто из гостей, когда-либо побывавших в нашем доме, так и не напомнил мне незнакомца из сна.

Решив больше не терроризировать память бесполезными воспоминаниями, я было задумалась о том, что бы заказать на завтрак, как вдруг где-то на задворках подкорки всплыл один день из раннего детства.

Я вспомнила, как мы с мамой в последний раз ходили в парк развлечений. Когда-то регулярно наведываться в тот парк было нашим с ней ритуалом. Я очень любила вместе покачаться там на «лодочках» и поесть фисташкового мороженного в вафельном рожке. За давностью лет ритуал тот был почти забыт.

«Да, – с сожалением вздохнула я, – с папой мы обожали играть в маски-шоу, а с мамой – «ходить на качельки» и обязательно заглянуть в комнату страха».

Я просто обожала визиты в ту комнату! Вернее, саму смесь ощущений: дикого страха и восхищения тем, что смогла побороть его и зайти, а не сбежать, как трусливый зайчишка.

Мое воспоминание о том, последним с мамой дне в парке развлечений, было далеким, почти эфемерным. Пришлось сильнее напрячь память. До головной боли. Сначала перед глазами «повисло» зыбкое «изображение». Оно напоминало кадр на экране старого телевизора, поставленный на «стоп». А потом… будто чья-то невидимая рука нажала на «воспроизведение», и перед глазами стало прокручиваться «кино» со мою в главной роли. Сначала оно виделось мне черно-белым, но вскоре насытилось красками и запахами.

Я будто телепортировалась в тот осенний солнечный день и ярко прочувствовала своё хмурое настроение. Вспомнила, насколько нехотя садилась на качели – на железную лошадку, которая в числе других «животных» должна была везти меня по кругу. Нехотя настолько, что изо всех сил хотелось с нее сбежать. В тот день мне почему-то навязчиво казалось, что «лошадка» оживёт и унесёт меня далеко от мамы. И в этом далёком далеке я останусь совсем одна.