В понимании Миланы, если в звании присутствует значение «старший», значит дело очень серьезное. В другой ситуации она уже потеряла бы сознание или пустила бы кровь носом. Но эта нимфа вызывала такое восхищение, что побывать на ее допросе – дело важное и приятное. Да и чего тут, одна только фамилия Волк, звучала уже сильно. Такая хищница перегрызет любому горло, и пикнуть не успеешь.

– Так, – начала Оксана Волк. Она взяла в руки бумагу с именами учеников. – Ты Милана Андронова?

– Т-так точно!

Оксана Волк вскинула брови, но ничего не сказала на нелепый ответ. Милана шумно сглотнула.

– Милана, скажи, ты хорошо знаешь Катю Дорошенкову?

– Она м-моя одноклассница.

– Я в курсе. Я имею в виду, ваши взаимоотношения. Вы дружите?

– Н-не ос-собо. – призналась Милана. Если конечно просьба одолжить точилку или передать записку на другой ряд парт не являлось той самой дружбой, о которой говорит следователь.

Тем временем Семен Григорьевич не знал куда себя деть, передвигаясь словно краб по своему оккупированному кабинету. Вмешиваться в допрос он не мог, понимая, что такой следователь запросто откусит ему голову. Он устало поглядывал в окно и не чувствовал своего превосходства в собственном кабинете. Но не без интереса вслушивался в ход допроса.

Оксана Волк делала пометки в блокноте, после каждого ответа Миланы. Держалась она строго и очень профессионально. Ее образ захватывал как Милану, так и самого директора.

– И что, вообще не общались? – продолжила Оксана Волк.

– Нет.

– Хорошо, как ты можешь ее охарактеризовать?

– В каком с-смысле?

– Ее поведение, учеба, общение с одноклассниками.

– Отвратительное.

– Что именно?

– В-все что вы п-перечислили.

Оксана Волк кивнула с понимающим видом. Милану осенило. Катя Дорошенкова в школе сегодня не появлялась. Да и вчера тоже. С ней что-то случилось, раз полицейские переполошили всю школу. И этот случай не какой-нибудь будничный, а вполне себе серьезный. Душевное равновесие Миланы снова заколебалось. Ей стало не по себе.

– А ты может знаешь, с кем общается Катя? Где проводит время?

– Не з-знаю. А что с-случилось?

– Катя пропала, – объяснила Оксана Волк. – Прошлой ночью она не вернулась домой. Нам нужно установить с кем она могла находиться на кануне своей пропажи.

– Я не з-знаю, – призналась Милана.

Ее сердце сжалось в маленькую точку. Прошлой ночью пропала Катя, и вдобавок ко всему почернела душа отца Миланы. А если это он похитил Катю? Милана помнила его глаза. Кровожадные, голодные и ужасно скрытные. Следователю говорить об этом нельзя. Ее сочтут сумасшедшей. С другой же стороны, если промолчать, то можно поощрить второе похищение. А кто сказал, что это похищение? Милана знала. Слово «старший» в звании полицейского это и сказало. Обычному побегу подростка из дома не придают большого значения. Тут скрывалось что-то другое.

Оксана Волк дала свою визитку Милане на тот случай, если та что-то вспомнит, и отпустила ее в класс. Виктор

Павлович уже ожидал ее и сходу сопроводил в свою лаборантскую.

– О чем ты рассказала? – едва закрыв дверь, спросил он.

– Меня с-спрашивали про Катю Дорошенкову.

– Да я в курсе. Я спрашиваю, что ты им сказала?

Поведение Виктора Павловича насторожило Милану. Какое вообще его дело? Теперь стало ясно для чего он приглашал каждого ученика в лаборантскую после разговора со следователем. Но не ясно для чего ему все это нужно.

– Ничего.

– Как это ничего? – Виктор Павлович достал из кармана брюк платок и промочил лоб от пота. Его волнение еще больше насторожило Милану. – О чем-то вы же говорили все это время?

– Я с-сказала, что п-понятия не имею, с кем дружит Катя.

– А что они?

– Кто они? – не поняла Милана.

– Ну, полицейские, Милана. Что они ответили?

– Ничего. П-просто з-записали все в блокнот и все.

– Хорошо. Теперь послушай меня внимательно, – он схватил Милану за плечи. – Ты можешь все рассказать мне.

– Что рассказать?

Виктор Павлович прочистил горло и понизил голос до заговорщического шепота.

– Все, о чем ты не сказала полиции, касаемо Кати.

– Я все с-сказала.

– Послушай, я твой учитель. Мне ты можешь доверять как другу.

– Но, я п-правда ничего не знаю.

Виктор Павлович сделал еще несколько попыток выведать информацию и отпустил ее. Таким странным Милана его еще никогда не видела. Все эти допросы, интриги страшно выматывали, вовлекая Милану в новый и совсем не уютный для нее мир. Школа в одночасье превратилась в сумасшедший дом.

По окончании всего этого безумия, Милана встретилась с Александрой на заднем дворе школы. Они устроились на траве в позе медитирующего йога лицом друг к другу. Таким образом они абстрагировались от проблем, обмениваясь поддержкой и советами. Милана рассказала про допрос, про странного химика и про отца. Александра внимательно слушала и не перебивала. Самыми главными ее достоинствами, Милана считала усидчивость и терпение. Александра не перебивала даже в самых безнадежных попытках Миланы выговорить то или иное слово. Многие люди, вступившие с ней в диалог, считают своим долгом договорить начатое слово за нее. В их крошечный мозг даже не укладывается, что своей медвежьей услугой все портят. Это страшно унизительно. С таким же успехом можно сказать человеку в лоб, что у него пахнет изо рта, или указать на его вспотевшие подмышки. Результат не заставит себя долго ждать. Ты обидишь человека просто за то, что таковым создала его природа. Гораздо сложнее сделать это деликатно. К примеру, если человек ведет себя как дурак, ему не обязательно говорить об этом напрямую. Достаточно будет назвать его своеобразным, и добавить, что не каждому комфортна такая форма общения. И это в итоге может сработать. А вот заикание, не проходит по одному только желанию. Однако Милана не считала это самым страшным. Больше всего ее бесили этакие миротворцы. Они в голос твердили, что несмотря на ее недуг, все равно считают ее нормальной. От этой приторной деликатности тошнило еще больше. Александра не договаривала за Милану и не выражала на лице мертвецкого ожидания в затяжных осечках подруги. Она просто на просто этого не замечала.

– Мда, чокнуться можно, – констатировала Александра.

– Вот и я о том же. Я не з-знаю что делать.

– Притормози, подруга. С какого это перепуга ты должна что-то делать?

– Это же м-мой отец.

– Окей, – выпрямилась Александра и заправила за уши голубые афро-косички. – Послушай, я верю, что тебе привиделось что-то странное. Я не говорю, что это все гон, но тебе могло и показаться. У моего старика такое тоже бывает, когда он задолбается на работе, или нажрется в баре.

– Не знаю, – Милана пожала плечами. Такого за отцом она никогда не замечала.

– Зато я знаю, о чем толкую. Поверь, это все стечение обстоятельств.

– Ну, доп-пустим. А как быть с Катей?

– А что с ней? – удивилась Александра.

– Ее п-похитили, я же говорила. Может рассказать с-следователю о п-поведении химика?

– Ерунда. Химик просто переживает за нас. Сама подумай, сколько лет он нас ведет. Старик прикипел. А кто тебе сказал, что Катю похитили?

– Просто с-столько п-полицейских…Еще они не говорили о ней в п-прошедшем времени. З-значит она еще жива.

– Вот именно. Она жива и с ней все хорошо. Ты хоть знаешь кто ее родители?

– Нет, – немного подумав ответила Милана.

– У них какой-то там бизнес. Значит, водятся деньги. Оттуда и весь переполох.

– В-возможно ты п-права, – сдалась Милана и повалилась на газон.

Александра прилегла рядом и взяла Милану за руку. Ее доводы казались убедительными. Все же Милану что-то смущало. Она не могла себя просто так взять и переубедить. И если она будет игнорировать посланные ей знаки, она съест себя изнутри, когда окажется что эти самые знаки были ничем иным как бесстыдно раздетой правдой.

– Конечно, я права. Тебе просто нужно отдохнуть.