Путешествуя с передвижной школой, я убедилась в том, что всегда утверждала мисс Тейлор: преподавая другим, учишься сам. В свободное время я готовилась к урокам под руководством Лусинды и Абеля и таким образом наконец-то вникла в тайну математики и запомнила тексты по истории и местной географии. Мисс Тейлор обучала меня шесть лет, я могла перечислить всех королей и королев Британской империи в хронологическом порядке, но о собственной стране знала очень мало.
Во время одного из приездов Хосе Антонио предложил отправить меня в Королевский британский колледж, основанный четой английских миссионеров, и располагавшийся в трех часах езды на поезде. Несмотря на помпезное название, заведение состояло из корпуса для двенадцати учеников, а пожилые супруги-миссионеры были в нем единственными учителями, тем не менее оно имело репутацию лучшего в провинции. Я чуть не закатила старую добрую истерику и объявила, что, если меня туда отправят, я убегу и они больше никогда меня не увидят.
— Здесь я выучу больше, чем в любой школе, — заверила я с такой твердостью, что мне поверили. Время подтвердило мою правоту.
Моя жизнь была поделена на два сезона: дождливый и солнечный. Зима была долгой, темной и сырой, дни короткими, а ночи холодными, но я не скучала. Помимо дойки, приготовления пищи с Факундой, ухода за птицей, свиньями и козами, стирки и глажки, имелась у меня и общественная жизнь. Тетушки Пия и Пилар стали душой Науэля и окрестностей. Они устраивали собрания, на которых играли в карты, вязали, вышивали, шили на ножной машинке, слушали музыку на виктроле и читали новенну[10], молясь о здоровье захворавших животных, малохольных людях, урожае и хорошей погоде. Отдельная задача этих молитв состояла в том, чтобы переманить прихожан у евангельских пасторов, которые завоевывали все большую популярность в стране.
Тетушки щедро разливали черешневый или сливовый ликер собственного приготовления, имевший свойство поднимать настроение, и всегда были готовы выслушать жалобы и признания женщин, которые заходили к ним отдохнуть или развеять скуку. На многие километры вокруг все знали о том, что тетушка Пия умеет исцелять руками, однако ей приходилось осторожничать, чтобы не поссориться с Яимой. Обе целительницы были более востребованы, чем врачи.
В светлое время суток, если не было слишком сильного дождя, я помогала дяде Бруно с животными или на пастбище, а по вечерам ткала на станке или вязала на спицах, училась, читала, готовила лекарства с тетушкой Пией, давала уроки местным детям и изучала азбуку Морзе под руководством телеграфиста. Если происходил несчастный случай или кто-то рожал, я помогала единственной в наших краях медсестре, чей полувековой опыт нельзя было сравнить с популярностью Яимы или тетушки Пии, к которым люди обращались за помощью, когда было совсем худо.
В середине зимы погостить на пару недель приехали мисс Тейлор и Тереса Ривас. Их беззаботность нарушила наше размеренное существование, отпугнув плохую погоду. По их словам, только они были достаточно сумасшедшими, чтобы отправиться на каникулы в худший на свете сезон. С собой они привезли столичные новинки, журналы и книги, школьные принадлежности для Ривасов, ткани для шитья, инструменты для тетушки Пилар, кое-что по заказу соседей — денег они ни с кого не брали — и новые пластинки для виктролы. Они обучали нас модным танцам, которые вызывали всеобщий хохот и рассеивали уныние, наступившее из-за дождей. Даже дядя Бруно участвовал в танцах и пении, очарованный своей племянницей и ее подругой-ирландкой. Тетушка Пилар вдали от города преобразилась; она усовершенствовала свои знания в области механики, сменила юбки на брюки и ботинки и соперничала со мной за внимание дяди Бруно, в которого, по словам мисс Тейлор, была влюблена. Они были почти одного возраста, и их объединял длинный перечень общих интересов, так что, возможно, бывшая гувернантка была недалека от истины.
Этим двум неподражаемым женщинам, мисс Тейлор и Тересе Ривас, пришло в голову отпраздновать день рождения Торито и устроить вечеринку, притом что сам Тори-то ни разу в жизни не отмечал свой день рождения и даже не знал, в каком году родился, потому что мои родители зарегистрировали его уже подростком; в свидетельстве о рождении значилось, что он на двенадцать или тринадцать Лет младше, чем должен быть. Было решено, что, поскольку его фамилия Торо, а человек он надежный и очень упрямый, по знаку зодиака он, скорее всего, телец[11], а значит, родился в период с апреля по май, но настоящий день его рождения мы отпразднуем, когда соберемся все вместе.
Дядя Бруно купил на рынке половину ягненка, чтобы не резать единственную на ферме овцу, любимицу Торито, а Факунда испекла бисквитный торт с вареной сгущенкой. С помощью дяди Бруно я приготовила Торито подарок: деревянный крестик на шнурке из свиной кожи, на одной стороне было вырезано его имя, а на другой — мое. Даже крестику из чистого золота Торито не обрадовался бы так, как моей поделке. Он повесил крестик себе на шею и больше не снимал. Я рассказываю тебе так подробно, Камило, потому что много лет спустя он сыграл в моей жизни важную роль.
Если его предупреждали заранее, Хосе Антонио старался навестить нас в те же дни, что мисс Тейлор и Тереса, и пользовался случаем, чтобы вновь попросить руки ирландки, а то она чего доброго решит, что он передумал. Он работал с Марко Кусановичем на относительно небольшом расстоянии от Санта-Клары, если ехать по прямой, но в первое время, пока еще не открыли офис в городе, ему приходилось добираться до поезда по коварным горным тропинкам. Мы с дядей Бруно встречали его на железнодорожной станции и рассказывали о семье, пока мама и тетушки нас не слышат. Мы все больше беспокоились за маму, которая в холодные зимние дни не вставала с постели, укрывалась по уши одеялом, прикладывала к груди припарки с льняным семенем и беспрерывно шептала молитвы.
На третий год мы решили, что еще одну зиму мама не переживет, нужно срочно отправить ее в горный санаторий, где она уже бывала раньше. Хосе Антонио зарабатывал достаточно, чтобы оплатить лечение. Лусинда и тетушка Пилар поехали вместе с мамой сначала поездом, затем автобусом. В санатории мама провела четыре месяца, приводя в порядок легкие и излечиваясь от меланхолии. Забрали ее весной, вернулась она бодрая, готовая жить дальше. Из-за долгих отлучек, а также из-за того, что я почти всегда видела маму неспособной к нормальному существованию, мои воспоминания о ней менее ярки, чем о других обитателях Санта-Клары, среди которых я росла: тетушках, Торито, мисс Тейлор и Ривасах. Мамины бесконечные болезни стали причиной моего отменного здоровья; чтобы не идти по ее стопам, я гордо не замечала собственных недугов. Так я узнала, что многие хвори, как правило, проходят сами собой, если махнуть на них рукой и пустить на самотек.
Весной и летом на ферме Ривасов не знали отдыха. Большую часть летнего сезона я разъезжала с передвижной школой Абеля и Лусинды, остальное же время жила в Санта-Кларе, помогая ее обитателям. Мы собирали овощи, бобовые и фрукты, закатывали консервы, готовили сладости, джемы и сыры из коровьего, козьего и овечьего молока, коптили мясо и рыбу. Летом у домашней скотины рождались детеныши, их появление неизменно меня радовало, я кормила малышей из бутылочки и давала им имена, но стоило мне к кому-нибудь привязаться, как их продавали или резали на мясо, и мне приходилось вырывать их из своего сердца.
В день забоя очередной свиньи дядя Бруно и Торито занимали один из сараев, и, как бы далеко я ни убегала, до меня доносился душераздирающий визг животного. Факунда и тетушка Пилар, перепачканные кровью до локтей, готовили лонганизу, чорисо[12], ветчину и салями, которые я потом уплетала без зазрения совести. Несколько раз за свою долгую жизнь я пыталась стать вегетарианкой, но не выдерживала.
