Они медленно поднимались по широкой пологой лестнице, всё-таки Михаил хромает и тяжело на тросточку опирается, а Вика в последнее время ходит осторожно, потому что боится упасть после того обморока.

— Знаешь, — говорит она вполголоса. — Мне кажется, мы поднимемся на площадку между вторым и третьим этажами, и там будет окно с ромбовым переплётом в верхней части, и застекление ромбов будет тёмно-жёлтого цвета.

— Почти угадала, — улыбается он. — Во времена моего детства там действительно была рама такого сложного переплетения. Лет двадцать назад во время капитального ремонта раму заменили на обычную. Только стёклышки у той старой были красные.

— Склерозник ты, Мишка, — басит кто-то сверху. — Дама твоя права, жёлтые были стёкла. Только вечером, когда закатом подкрашивались, они казались оранжевыми.

Они поднимаются по последнему пролёту и останавливаются перед ближней дверью. Напротив — дверь второй квартиры, в ней ковыряется ключом пожилой мужчина в расстёгнутом полупальто. Он поворачивается, смотрит на них и выдыхает:

— Это… Наташа. Ты нашёл её, Мишка!

Михаил роняет ключи, ковыляет к соседу и обхватывает его руками.

— Дядя Костя, ты не волнуйся, это Вика, моя знакомая.

— Да нет же, Миш, ты посмотри, как она на мою Валечку похожа! Это Наташенька, внучка моя! Наконец-то она вернулась!

— Вика, сделай что-нибудь, — просит растерянный Михаил.

Вика подходит к старику, глубоко вдыхает, утыкается ему лицом в плечо и говорил:

— Это кепстен. Ты всегда его курил. Миша, открой, пожалуйста, дверь.

Михаил берёт из рук старика ключи, открывает дверь соседа, звонит по телефону какой-то тёте Ане, просит прийти к дяде Косте. Из большой прихожей они попадают в светлую комнату, и прямо напротив двери Вика видит на стене большой компас.

— А над компáсом раньше ключик висел. Ты мне его давал поиграть.

Хлопает дверь, влетает полная пожилая женщина с фельдшерским чемоданчиком. Старик поворачивается к ней, не выпуская Вику из объятий, и говорит:

— Ань, Мишка решил, что я с ума сошёл. А я просто счастлив! Двадцать шесть лет прошло, Аня. А ведь узнать можно! Ну скажи, Ань!

— Да, Костя, она на бабку покойницу похожа, — спокойным тоном соглашается медичка. — Миша, достань из нижней секции альбом вишнёвого цвета. А ты, Константин, садись в кресло, давление я тебе всё-таки померяю.

Вика возвращается домой в обычное время. Розалия Карловна глядит на её лицо и испуганно спрашивает:

— Что?!

— Да не волнуйтесь вы так. Я деда родного встретила.

— Со стороны матери или отца?

— Отца. Настоящего. В моей жизни закручено тайн, как в латиноамериканском сериале.

— Расскажешь?

— Давайте после ужина послушаем. Когда дедушка и его соседи стали мне рассказывать это, я попросила разрешения диктофон включить.

Константин Евгеньевич Ноговицын — единственный сын своих родителей. Родился в День Победы. Отец — на фронте от звонка до звонка, автомеханик, мать вместе с ним воевала, только чуть раньше в родной Новогорск уехала, чтобы сына родить. После демобилизации сюда вернулся и отец, работал на заводе, потом по партийной линии. Перед пенсией был заведующим отделом обкома, квартиру эту он получил. Костя закончил военное училище, женился на своей Валюше, служил на севере на подводной лодке, так что пенсию заслужил уже в сорок лет. Семья из закрытого военного городка уехала в Новогорск раньше, потому что сын Женечка был здоровьем слаб. Ну, и избаловали сыночка совместными усилиями мать и дед с бабкой. Нет, избави бог, ничего криминального, но оболтус был родной отец Наташи Ноговицыной. Учился через пень-колоду, возил девочек на дедовой машине, жениться по залёту пришлось в неполных девятнадцать лет. Когда отец вернулся в родной дом, дедушки с бабушкой уже не было, в квартире жили молодые и опекающая их мамаша. Константин Евгеньевич, несмотря на то, что времена наступили лихие, в этой жизни не потерялся, работать устроился военпредом на тот же завод электродвигателей, на котором после войны отец работал. В семье тоже принялся железный порядок наводить. Но не успел. Евгений решил с молодой женой развеяться и на мотоцикле погонять. Оставили полугодовалую Наташу с бабушкой и унеслись. Женя погиб на месте, за Аню врачи долго боролись. Там всё было очень серьёзно: ушиб головного мозга, разрыв селезёнки, перелом бедра. Но спасли.

За эти пару месяцев, пока невестка выкарабкивалась, тихо угасла его Валечка, не вынесла потери сына. И остался Константин Евгеньевич с невесткой и внучкой. Вот так в доме оказались два абсолютно разных чужих человека, объединённых лишь общей любовью к Наташе. Аня, девочка из семьи маргиналов, к тому времени окончательно спившихся, была слаба здоровьем, плохо училась в школе. Как она оказалась женой мальчика из обеспеченной семьи? Дед старой закалки, не приемлющий непорядочности по отношению к женщине, настоял на росписи, когда узнал, что она беременна от его внука, хотя обе дамы, и мать, и бабушка Жени, не хотели этого брака. А правнучку старики не дождались, один за другим уйдя из жизни вскоре после скромной свадьбы.

Работать невестке Константин Евгеньевич запретил, да и куда бы она могла устроиться, не пробивная, без образования, и так-то не слишком здоровая, да ещё и сильно хромающая? Крутилась дома, готовила, убиралась. В три года дед отдал Наташу в садик, считая, что мать не в состоянии дать должное воспитание ребёнку. И молодая мама совсем затосковала, проводя дни в одиночестве. Это её фигурку вспомнила Наташа, мама каждый раз выскакивала на балкон и радостно махала дочери рукой, когда дед приводил её из садика.

Как-то ей написала двоюродная сестра из Ефимовска, пригласила в гости. Так радостно Аня собиралась к родне, что у свёкра не хватило духа отказать ей в этой поездке. Он проводил невестку с ребёнком до вокзала, посадил на электричку, и больше их не увидел.

Когда его девочки не вернулись, а номер телефона, оставленный Аней, не ответил, дед помчался в Ефимовск и увидел, что семейка невесткиной кузины недалеко ушла от Аниной. Поддатые родственники уверяли, что Аня с дочерью к ним не приезжали. Дед обратился в милицию, поднял все связи, но только через неделю тело Ани обнаружили в морге соседнего областного центра. Никакого криминала, последствие той тяжёлой травмы, Аня умерла в электричке от оторвавшегося тромба, но никто не обращал внимания на уснувшую девушку, пока поезд не прибыл на конечный пункт. Ребёнка при ней не было.

Он взял отпуск, теребил милицию, сам планомерно обшаривал все станции по ходу следования электропоезда, но никаких следов не обнаружил. Привлёк всех знакомых, расклеивал объявления, ездил по приютам и детдомам. Только через два года прекратились эти поиски. Но ждал. Надеялся, что Наташа жива, что она вырастет, вспомнит его и вернётся.

Она вернулась через четверть века, но ничего не помнила. Только этот сон. Дом и балкон смутно вспомнила, качели во дворе и весёлые отблески от цветных стёкол на лестничной площадке, компас и декоративный ключик. Лиц деда и матери не вспомнила, даже фотографии не оживили память.

— Есть какое-нибудь разумное объяснение тому, что ты очутилась в чужой семье и под чужим именем? — спросила Розалия Карловна.

— Об этом мы поговорим в субботу, — объявила Вика. — Дед придёт знакомиться с правнуками. С ним будет Михаил Сергеевич, которого вы столь нелюбезно встретили прошлый раз. Он как адвокат будет оформлять мой развод, возвращать мне настоящее имя и вести розыски по тому давнему делу. Поэтому попрошу вести себя с ним прилично, — посмотрела на насупленные лица своих мальчишек и добавила. — А ещё хочу похвастаться. Сегодня, когда я стояла в обнимку со своим дедушкой, мой ребёнок вдруг как пнул меня! Дед даже испугался, спрашивает: что это? А это, говорю, твой правнук или правнучка приветствует тебя!

— Первое шевеление? — оживилась Розалия. — Если бы не твоё положение, я бы сейчас послала гонца за шампанским!

— Хорошее предложение, — улыбнулась Вика. — Ну-ка, мальчики, взяли сумку и кошелёк! Дамы заказывают торт и детское шампанское.