На протяжении всей дороги, было сложно не обращать внимания на оставленные бутылки и обёртки среди альпийских цветов. Обычно, во мне не пробуждается подобного альтруизма, но захотелось хотя бы в этот день побыть правильным человеком. Спуск по насыпи давался с трудом, и несколько метров мне пришлось проехать на пятой точке, обдирая ладони. Тоже опыт – нечего в неправильной обуви и без палок ходить. Параллельно я старалась собирать мусор, который мне попадался. Когда я добралась до своего «первого рубежа», у меня в руках было уже четыре пакета набитых пластиком.

Напоследок, я окинула взглядом долину. Она больше не казалось мне восхитительной, скорее родной. Со временем глазу всё приедается, и тогда ты становишься частью пейзажа, а не посторонним восторгающимся объектом. Всё так, как и должно было быть – моя голова начинала проясняться. Я снова чувствовала своё тело: забитые икры, растягивающиеся и сокращающиеся большие ягодичные мышцы, расширяющуюся с каждым вздохом грудную клетку, пищевод и кишки. Наконец-то оно ко мне возвращалось. «Я – командир, а ты – биоорганический механизм. Ты не можешь жить само по себе без моего руководства», – произнесла я приказным тоном, похлопывая себя по животу. Мозг ко мне пока ещё не вернулся, но, как минимум, отключил режим автоматического пилотирования.

Ноябрь 2013 г.

В конце осени к завершению подошёл и мой испытательный срок. Я привыкла к работе и к денежным начислениям заработной платы два раза в месяц. Разумеется, от неё не зависело моё выживание. «Учись спокойно», – сказал мне мой главный спонсор. – «Поддерживать тебя, пока ты получаешь образование – мой родительский долг». Но стоило мне заикнуться о путешествиях, мама сказала, чтобы на это я зарабатывала сама. Думаю, она до конца не верила, что я правда пойду, захочу или смогу – скорее она говорила это с целью, чтобы я умерила свои прожорливые аппетиты. И, тем не менее, уже три месяца на карту с хохломскими узорами поступала, пусть и очень скромная, но моя собственная, честно заработная, оплата. Чтобы не потратить её в тот же день, как зачислили, я открыла вклад. В банке мне даже выдали голубенькую сберкнижку, где я могла видеть, как каждый месяц сумма постепенно увеличивалась чуть более чем на четыреста пятьдесят баксов.

Ежедневно перед началом рабочего дня я стояла на улице в общей курилке недалеко от нашего подъезда, и представляла, как однажды на моём счету появятся миллионы. Вклад и сберкнижка – были только началом, в своём воображении я уже производила трастовые переводы через Панамские офшоры. «Маленький шаг для человека, гигантский скачок для всего человечества!» – повторяла я себе, мысленно примеряя полосатый купальник Скруджа Макдака, и готовясь с разбегу нырять в свой бассейн с зелёными купюрами и золотыми монетами в личном хранилище.

– Ты сегодня рано, – заметив, как я проскользнула к своему столу, наставница повернулась ко мне.

– Да, утром были кое-какие дела. Быстро освободилась. Хотела подождать где-нибудь в кафе, но потом подумала, что на работе будет дешевле.

У меня были мысли зайти в «Му-Му», но увидев стоимость комплексного обеда, поняла, что роскошная жизнь мне пока не по карману.

– Само собой, на работе дешевле, – не сдержав искренний смешок, ответила М.В.

Впереди ожидались длинные выходные, и делать ничего не хотелось совсем, но работы, как водится, было ещё больше, чем обычно. Из тягучего монотонного транса, в который меня погрузил очередной реестр писем с нескончаемым перечнем адресов отправок на день, меня вырвала внезапно заигравшая на весь офис песня AC/DC–High way to Hell. Вокал Брайана Джонсона оборвался на строчке: «Taking everything in my stride», и неожиданно для себя я услышала голос леопардицы:

– Да, – она ненадолго замолчала. – Что значит, вы не сможете привезти их сегодня? Вы понимаете, что я на вас рассчитывала? Вы подвели людей и испортили им планы!

Она резко прокричала последнюю фразу в трубку, бросила телефон на стол, и наши глаза случайно встретились. Я мгновенно опустила голову обратно за перегородку, но отчетливо слышала глухой стук её каблуков по грязно-серому ковролину и звук открывающейся двери в аквариум рыжего.

То ли из-за предстоящих праздников, то ли уже из-за непереносимости работы, над столами будто парило предгрозовым напряжением. Последний конверт был заклеен, и я довольная собой понесла реестр Ане, чтобы она проверила его перед отправкой. Сделав три шага, и перейдя через разделительный проход, я оказалась на их половине.

– Вот, держи, – протягивая скрепленные листы в её сторону, я с предвкушением ждала скорейшего завершения своей основной задачи.

Она не пошевелилась, продолжая отрешенно смотреть в монитор, подпирая подбородок рукой. Вокруг стоял гул, создаваемый роем менеджеров, непрерывно говорящих с клиентами. «Может, она меня не расслышала», – подумала я, и повторила чуть громче:

– Аня, посмотри, пожалуйста, реестр, – и снова протянула ей документ.

– Что тебе, надо? – внезапно прокричала она очень грубым тоном, поднимая на меня исподлобья свои карие глаза с суженными зрачками. – Отстань от меня!

Под потолком сверкнула невидимая молния, и беззвучный гром раскатами разошёлся вглубь помещения. Всё будто замерло, даже страховщики умолкли. Я оцепенела и почувствовала, как лицо начинает печь от испуга, смешанного с неуверенностью и смущением. Я ощущала на себе изучающие взгляды, но, к счастью, красный практически не уловим для их фасеточных глаз. Изо рта не вырывалось ни слова, и я, как безмозглый откормленный карп в декоративном пруду, лишь молча стояла, глотая воздух.

Раздался звонок, менеджер поднял трубку – и рой загудел, возвращаясь к работе: принтеры снова продолжили печатать, копировальные машины выдавать ксерокопии, пальцы стучать по клавиатурам. Разморозившись и придя в себя, я вернулась, чтобы бросить реестр себе на стол, и, не оглядываясь, направилась в сторону раздевалки за курткой, где оставила сигареты.

Меня резко схватили за руку, и я остановилась – это была нагнавшая меня М.В.:

– Не обращай внимания, – шёпотом сказала она с виноватым видом. – У Ани иногда такое бывает. На неё находит.

– Всё в порядке, – ответила я. – Не переживайте, я просто спущусь покурить.

Я накинула куртку, и пошла к лифту. Сколько бы раз я нервно не нажимала на кнопку вызова, он не приезжал. О том, что от этого он быстрее не приедет, я прекрасно знала, но перестать нажимать всё равно не могла. Наконец двери распахнулись, и я обрадовалась тому, что там было пусто. Но стоило мне зайти и нажать на «первый этаж», как в неё залетела богиня. Взмах гривы её волнистых волос с золотым отливом, обволакивая всю кабину, разносил шлейф аромата каких-то невозможно дорогих духов – таких же, словно сирены, манящих, как и она сама. Кошка надменно ухмыльнулась, и я спрятала глаза, не смея больше их поднимать. Из её телефона опять заиграла мелодия, но на этот раз она сбросила звонок, прервав песню на строчке: «Season ticket on a one way ride».

Мысль третья: «Добровольный топографический кретинизм».

Когда я приезжаю в новый город, больше всего меня поражают его жители. Люди – это, в принципе, главная достопримечательность любого места, и никогда нельзя забывать об этом. Перед тем, как уехать в свой «Гранд-вояж», я делилась возмущением со своими друзьями на тему того, какие в нашей первопрестольной работают упыри в сфере массового обслуживания, которых надрессировали быть вежливыми только с иностранцами в период международных мероприятий. Для надёжности, как истинный паникёр, я решила сразу обменять рубли на нужные мне валюты. Но оказалось, что не так-то просто найти в Москве место, охотно готовое предоставить банкноты любых вариаций и разновидностей. Искомый набор обнаружился только в операционном зале для физических лиц на ул. Вавилова, д. 19, который, к слову сказать, больше напоминал то ли терминал аэропорта, то ли дворец с фонтаном и статуей очень сомнительного человека. Никогда там не была раньше, поэтому, заплутав в подземных переходах, обратилась за помощью к женщине с красной форменной миской на голове. «Иди отсюда! – чуть ли не накинулась она на меня. – Шляются тут вечно, сволочи». Мне ничего не оставалось, как моментально перейти на её способ коммуницирования для преодоления вербального барьера.