– Давайте, я вас сфотографирую? – Женя потянулась за моим телефоном, заметив с какой жадностью я начала искать лучший ракурс в экране.

– Нет, лучше уж я. Хоть как-то отплачу вам за помощь – побуду вашим личным семейным фотографом.

После нескольких минут обязательных «Insta-процедур» Женя убежала вниз по склону за Рейкой.

– Пойдёмте с нами на пикник с клубникой? Там купаться нельзя, пограничники всех гоняют, но ближе к воде можно спуститься.

– Спасибо большое, не хочу вам мешать, вы же хотели побыть вдвоём.

Мгновение спустя, я отвлеклась на телефон, а Рейка уже успела убежать вперед своей мамы. Ещё один взгляд на экран, и они растворились среди остальных белых футболок и джинсовых шорт. В Казахстане так много детей, почему-то в Москве я никогда не замечала такого количества бегающих и визжащих маленьких человечков. А там их просто тьма, только и делай, что варьируй в обход, чтобы не задеть их и не затоптать, как Годзилла.

Когда машин и автобусов с туриками стало больше, чем пространства на смотровом пяточке, я решила начать своё шествие в обратную сторону. Эта идея уже до начала её воплощения казалась невыносимо печальной, но снова навязываться кому-то мне не хотелось. «Спускаться – не подниматься, как-нибудь вывезу», – подбадривала я себя. Так, почти незаметно, пролетел целый час моего моциона вдоль трубы, протянутой по ароматным и цветущим горным подножиям, а я даже ещё не дошла до той развилки, где решилась начать получать квалификацию автостопера. Вездеходы всех комплектаций вылетали из-за моей спины один за другим. И смотря вниз на петляющую дорогу, я снова поражалась тому, что кто-то назвал этот путь совершенно не сложным.

Пока я пыталась сделать очередное селфи на фоне завораживающих пейзажей в стиле «путешественника-фрирайдера», сзади послышался звук тормозов. Наверное, со стороны это действительно смотрелось глупо. Я обернулась – Женя, как и при первой встрече, улыбалась мне с водительского сидения.

Мы вернулись в город довольно быстро. Я и не заметила, как природные пейзажи вновь сменились на городскую застройку. Накануне отъезда до меня доходили сообщения в СМИ о митингах, происходящих в Казахстане, но особого внимания я им не придала.

– Вам не нравится здесь жить? – не ожидая ответа, я задала вопрос, подвесив его в воздухе, и продолжала цепляться глазами за проскальзывающие в окне улицы.

– Нравится, – спокойным задумчивым голосом отозвалась Женя. – Только не хватает перемен.

– Из-за власти?

– Молодым здесь дышать нечем, сложно развиваться при нынешних обстоятельствах.

Продолжать не хотелось – у меня отсутствовала собственная точка зрения. Намного проще занять позицию любознательного ребёнка, чем принимать чью-то сторону. К тому же, ехать молча пришлось нам не долго – на проспекте Назарбаева мы с Женей расстались. Я закрыла за собой дверь, помахав на прощание, и белый кроссовер вернулся в течение, как будто мы с ним никогда и не встречались. «Так вот значит, что такое автостоп» – заключила я, и, взявшись обеими руками за лямки рюкзака, побрела к ближайшему переходу.

Декабрь 2013 г.

До Нового года оставалось пару недель, чувствовалось, что все в офисе были в предвкушении зимних каникул. В отдел бизнес-администрирования поступили коробки без опознавательных знаков с фирменными подарками, которые собирались дарить партнерам и контрагентам. Мне очень хотелось посмотреть, что внутри, но разрешения никто не давал, а спрашивать было как-то неловко. «Интересно, а работникам тоже будут дарить? – изводила я себя, наблюдая за тем, как М.В. пересчитывала аккуратно выстроенные в башенки белые кубики.– Мне, наверное, точно ничего не подарят».

Напротив, на месте, которое раньше всегда пустовало, сидела рыжеволосая девушка с химией. Шурша обёрткой, она открыла румяную слойку, и направила уголок, с осыпающимися с него лепестками теста, ко рту.

– Знакомься, это специалист договорного отдела, – не отрываясь от бумаг со списками, М.В. подошла к нам.

Девушка подняла на меня глаза, и я тихо сказала: «Здравствуйте».

– Она, наконец, вернулась с больничного, и теперь тебе будет здесь не так одиноко.

А мне не сказать, что было особенно одиноко, её клоунская голова лишь заслоняла обзор на кабинет начальника и стол леопардицы. Проглотив последний кусочек булки, она скомкала целлофановую упаковку и бросила её под стол в нашу общую урну. Ничего не говоря, она смотрела на меня с недоумевающим видом, в котором читались нотки пренебрежения. М.В. прильнула ко мне ближе, и, так, чтобы никто не заметил, заговорщицки, произнесла:

– Можно тебя попросить выйти? Нужно кое-что обсудить.

– Да, конечно, – ответила я, и, вставая со своего места, разорвала зрительную цепь, образовавшуюся между мной и соседкой.

Мы направились в сторону дальней лестницы, через которую можно было попасть в финансово-экономический отдел. Когда я была здесь в первый раз, я как-то не обратила внимания на то, что окна здесь выходили на сортировочные пути. Даже через стеклопакеты было слышно, как трепыхаются составы из котлов и цистерн. М.В. прошла на один пролёт вниз, и остановилась на ближайшей площадке. Я спустилась следом за ней, и почему-то оказалась в углу, уютно закрываемая широкоплечим туловищем своей начальницы.

– Мне прислали распоряжение, отобрать сотрудников для планового сокращения, – один из угольников дёрнулся, и раздался пронзительный скрежет металлических колёс о рельса.

Будто переключившись с официального тона на общечеловеческий, теплее она продолжила:

– В этом нет ничего такого. Они проводятся практически каждый год.

Я стояла молча и смотрела на методично поднимающихся и спускающихся работников с болтающимися на красных лентах белыми карточками пропусков. Они прикладывали их к электронному замку, и под писк резко открывали дверь на этаж, которая потом медленно доходила доводчиком.

– Понимаешь, в нашем отделе уже давно все, а ты пришла совсем недавно, и работаешь неполный день, – я будто очнулась, когда она положила руку на моё плечо. – Конечно, со всеми поручениями ты справлялась, и я думала начать давать тебе ещё кое-какие задания – расширить твои обязанности, так сказать. Ты могла бы многому у меня научиться, но сама понимаешь. Я помню, что у тебя там была запись про бухгалтера, но чтобы проверить твои способности не хватало времени.

Не стоило рассказывать, что запись, о которой она говорила, сделана рукой моей мамы и подкреплена печатью с её работы. Когда стало понятно, что с пустой трудовой книжкой, на нормальную работу меня никто не возьмёт, она написала мне, как и моему старшему брату, что я полгода числилась бухгалтером в её организации. Нельзя сказать, что это полностью был обман – чему-то она меня обучить пыталась. Всё, что я запомнила из той «лекции»: «Дебит, кредит, сальдовый остаток, проводка… Экономику создали немецкие евреи. Ты голодная?». Закончилось это тем, что мы пошли в столовую за пирожками и чаем. А когда вернулись, давились от смеха из-за несуразной шляпы её подчиненной, которую мама между нами называла «Человек-подосиновик». Мама у меня самый настоящий главбух, системный и ответственный, с кучей архивных папок с накладными и счетами посреди джунглей из комнатных растений, но преподаватель из неё вышел так себе, и на этом моё постижение премудростей бухгалтерии временно прекратилось. Я всегда препиралась с ней на тему того, что ни при каких обстоятельствах не стану бухгалтером, а она только и ждала того дня, когда я оставлю все эти метания, и наконец пойму, что бухгалтерия всегда обеспечит меня куском хлеба.