Шесть часов – выключила, семь – перенесла на другое время, восемь – единственный автобус и маршрутка уже уехали с Саяхата. «Неужели, я выспалась, невзирая на вечно орущего ребенка каких-то странных людей, которые здесь поселились на постоянной основе? Почему дети в хостеле? Никак понять не могу. Зачем так издеваться над ними и надо мной? Понятное дело им везде будет весело, лишь бы с родителями. А остальным как? Я начинаю ненавидеть детей и, в целом, людей. В принципе, девочка милая, если бы только так не орала. За маршрутку – две с половиной тенге, а у меня осталось всего четыре наличкой. Попробовать стоит, я ведь ради этого сюда и приехала. Иногда нужно расслабиться и отдаться на волю судьбы. Будет жарко – в Алматы сегодня обещают плюс тридцать шесть. Значит, там все сорок, наверное. Давай, доверимся стечению обстоятельств. Вдруг, это нас как-то изменит».

01 августа 2019 г.

Только к десяти я смогла заставить себя выйти из хостела.

– Скажите, пожалуйста, а я отсюда до Саяхата доеду? – на остановке людей практически не было, и, видимо, только на мою удачу, подошла крупная женщина в чёрной юбке с развевающимся подолом.

– Да, девяносто второй. Я сама туда еду, – её ответ свидетельствовал об установлении между нами временного негласного договора.

Технически, теперь она везла меня на автовокзал, а я слепо доверялась её руководству. Всё само собой складывалось так, что мне пришлось отправиться в место, которое уже несколько лет находилось в моем вишлисте. Но по-прежнему оставалась вероятность того, что на автостанции все маршрутки уже уехали, и мне пришлось бы развернуться обратно. Можно было бы спать весь день в тишине под кондеем, поедать узбекские фрукты. Зачем, спрашивается, мне искать новые приключения на свою крупногабаритную? Но было уже поздно что-либо решать, мой сопровождающий кивнул мне через толпу, сигнализируя о том, что пора выходить. И протолкнувшись к двери через человеческий фарш, я перепрыгнула на бордюр со ступеньки.

Не стоило много ожидать от автостанции. Она, как и большинство вокзалов не самого популярного направления, больше напоминала строительный рынок. Наверное, это может шокировать кого-нибудь из более цивилизованных стран, но тем, кто хоть раз бывал на просторах «Замкадья», несколько торговых рядов с автостоянкой и кассами, вряд ли нанесут серьёзную душевную травму. Устраивать «развал» в местах крупных транспортных отправлений и пересадок – наше наследие ещё со времен древних торговых путей.

Щетинистые мужики в грязных сальных футболках и растянутых трениках китайского производства, облокотившись на своих «ласточек», тяжело затягивали густые клубы дыма от самых дешёвых сигарет. Им не было особого дела до шума и гама, которые их окружали. Пассажиры распределялись по микроавтобусам, стараясь занять наиболее комфортное место. Повсюду были плачущие дети, куры, кошки, собаки, бабушки со своими кульками, перемотанные скотчем пакеты, коробки. На суровых измождённых лицах читалось безразличие – им настолько приелась эта картина. У каждого из них был свой маршрут, они наматывали по несколько рейсов за сутки. Взад и вперёд, туда и обратно, изо дня в день, из недели в неделю. Для них это самый удачный выбор работы – отоспался у себя в соседнем городе или селе, а утром отправился в рейс. Эту дорогу они видели при любых погодных условиях, знают её лучше, чем кто бы то ни было – каждый её поворот, каждую выбоину.

– Здравствуйте. Вы карточки принимаете? – пришлось согнуться, чтобы кассир в окошке смог увидеть моё лицо.

Минутная пауза.

– Нет, только деньги! А куда вам?

– Кегем. Мне надо в Чарын, – по расписанию весь транспорт в том направлении должен был уйти ещё ранним утром.

– Не едет туда ничего! Иди к шлагбауму, там спроси у водителей.

Отойдя от кассы на пару шагов, меня сразу же подхватил ушлый худощавый казах в белой кепке. Скорее всего, он был частником, и так подыскивал себе нерасторопных клиентов.

– Куда тебе? – он взял меня за руку и потянул в сторону, где стояли водители.

– Чарын, – в принципе, мы шли – хоть какое-то развитие сложившейся ситуации.

– Пошли на такси? – с русским у него явно наблюдались некоторые затруднения.

– Денег нет, только на маршрутку или автобус.

«Зачем каждый раз говорить это? Всё равно, обычно никто мне не верит».

– Сколько?

– Две пятьсот, – такова была стоимость проезда до Кегема, указанная в расписание отправлений на сайте.

– Поехали! – к этому времени он довёл меня до шлагбаума, где меня сразу же облепили.

Птичий базар: гомон изо всех сторон – орут, суетятся, клокочут, посмеиваются надо мной.

– Куда? – подлетел один с огромным пузом.

– Мне? В Чарын, – он выхватил деньги из моей руки, сел в белую «Тойоту» и куда-то уехал.

– А обратно как? – обратилась я к не говорящему по-русски казаху, привязывающему что-то к крыше своей ржавеющей колымаги.

– Да, там всегда кто-то из местных ездит, – ответил, поймавший меня у касс загорелый уголёк, уже помогающий бабульке грузить в багажник тюки.

– Если я там помру, я тебя с того света достану! – внезапно вырвалось из меня.

– Да, ладно! Я тебя заберу, когда обратно поеду, – он двигался так активно и слаженно.

– Во сколько? – мне нужна была хоть какая-то определённость.

Молчание. Только голоса прохожих, говорящих на неизвестном мне языке. «Отлично, я в жопе», – подумала я. Загрузились до предела, поехали.

Час в пути, два – мелкая рядом со мной уже отрубилась. «Хорошо, хоть больше не пищит прямо над ухом». Три часа – санитарная остановка у рынка в безымянном населённом пункте, чтобы размять ноги и опустошить баки. «Какое изобилие фруктов и овощей: арбузы, дыни, абрикосы, персики, ароматные травы и помидоры». Отовсюду раздавался запах свежеиспеченных кунжутных лепёшек. Плюс тридцать шесть – когда машина остановилась, это особенно чувствовалось. Невыносимо без ветерка из окошка, когда по бетонке под сто двадцать шпаришь. Оставалось две тысячи, а вокруг такое изобилие – сравни пытке. «Ох, этот запах базара», – меня научил любить его деда, в котором иногда слишком явно прослеживалось ташкентское детство. Может это всё-таки что-то передающееся на генетическом уровне. «Хочу я этого или нет – мне нужно, по возможности, экономить. Банкомата здесь, скорее всего, не найти и в помине».

Стоило отъехать на пару километров от этого небольшого посёлка, как началась степь, которую эпизодически прерывали рыжие скалы. «Вот она! Пустыня, которую я так хотела увидеть. Неужели он здесь меня выкинет? Не надо, пожалуйста! Я буду держаться за дверь машины руками и ногами, когда он остановится. Стойте, я передумала! Здесь же ни хрена нет и градусов сорок в тени. Под «ни хрена», я имею в виду абсолютное «ни хрена», тут вообще ничего нет в принципе! Ни одного живого организма в радиусе минимум двадцати километров. Идти туда в одиночестве – это однозначная смерть для такого сливочного пломбира, как я. Он меня сейчас высадит посреди Долины Смерти, и вся эта история на этом закончится. Я уже вижу, как водителя будут опрашивать полицейские, восстанавливая ход событий:

– Видели ли вы ранее эту девушку? – накаченный казах в форме и очках-авиаторах протягивает фотографию, на которой я лежу, окруженная грифами, в максимально дурацкой позе на потрескавшейся земле.

– Ну, она сама попросила её там оставить. Она выглядела, как человек, который знает, что делает. Я сам удивился. На кой чёрт кому-то вообще туда надо?».

Водитель остановился на развилке возле небольшой трюфельной горки. Одинокая дорога уходила далеко в степь за горизонт. Ничего – ни машины, ни деревца. Почти Аризона. На мой вопросительный взгляд, в котором при детальном рассмотрении можно было заметить отблески ужаса, он ткнул рукой на тот самый бесконечный асфальт в никуда. «Дайте мне хотя бы мгновение, чтобы собраться с духом и найти моральные силы выйти в открытый космос».