Следовало отвлечь детей от пагубных занятий и разговоров. И Аришша выбивалась из сил, стараясь придумать и организовать досуг детей разного возраста. Она устраивала игры, соревнования, конкурсы и даже организовала уроки, где детей обучали грамоте и счёту.

И если играть и соревноваться нравилось почти всем, то желающих учиться было меньше. Эти нежелающие ворчали, что грамотность им в жизни совсем не пригодится, и норовили сбежать с уроков. Вот и я была такой прогульщицей. Только мои причины были другими.

Мне нравилось учиться читать. Аришша и раньше иногда мне показывала буквы, обычно во время выхаживания меня после приступов злой болезни. Сбегала же я потому, что мне до зуда хотелось как можно чаще и дольше побыть с деревом. Тёплый свет, по-прежнему различаемый моим взором, был тому причиной или игры и забота? Не знаю. Под кроной исполина мне было уютно, как… с мамой.

Я рассудила, что читать и считать всегда успею научиться. А вот с деревом-другом, если нас увезут обратно в приют, вряд ли ещё когда увижусь.

Что-что, а вот это запомнилось, как виконт предупреждал, что нас переселили только на время ремонта. А невеликий жизненный опыт подсказывал, что такой счастливый случай с заселением в богатую пустующую усадьбу вряд ли повторится. И навестить дерево в королевском парке приютскую девчонку не пустят.

Все – и местные слуги, и наши наставники – неустанно твердили, что нам, почти трущобной бедноте, несказанно повезло пожить несколько недель в роскошной усадьбе, куда не каждого богача пригласят погостить. Да что богача! В такую усадьбу, почти дворец, да рядом с одной из королевских резиденций, простым слугой устроиться почти невозможно. А тут, гляди-ка, приютская босота!

– Никак, наш Абистер, – дядька Васиш для удобства произношения укорачивал имя короля Абистильрилира, – вина дюже кислого наклюкался. Видать, животом мучился, а потому, чтобы не мешались ему советники всякие, подмахнул бумаги, не глядючи. Ничо! – грозился палкой мальчишкам с рогатками. – Вот как доложат ему, как какие-то поганцы в его околотке птиц перестреляли, вмиг прикажет гнать в шею приютское отребье!

Потому-то я не строила иллюзий о долговременном общении с новым другом и, не желая терять время, почти все дни напролёт проводила с деревом.

Конечно, мои отлучки в сторону опасной ограды, находящейся под защитной магией, не остались тайной. Меня вскоре выследили и наябедничали наставникам о нарушении запрета. Но ещё раньше, чтобы Ришша не волновалась, я сама привела её к дереву познакомиться.

Свободное время у девушки появилось только вечером, когда усталых, набегавшихся за день малышей уложили спать. Старшие дети оставались под приглядом других наставников, и задёрганная Ришша наконец-то согласилась пойти со мной в парк.

Девушка шла и косилась в сторону ажурной ограды. Кажется, Аришшу тоже пугали ужасы о сгоревших нарушителях границ королевской обители, рассказываемые местным людом. Или…

– Ришша, а тебе не кажется, что забор светится?

– Светится? Нет, я не вижу никакого свечения, но… – поёжилась, – силу магии ощущаю. Я же дочь оборотня, но сама простой человек как и мама. Сильную магию и простые люди чувствуют. А я чувствую чуть острее, чем остальные. Наверно, кровь оборотня всё-таки сказывается. А ты разве что-то ещё видишь?

– Ага. От забора свет злой идёт, а от моего дерева хороший, добрый, – и не удержалась, упрекнула старшую подругу: – А ты не говорила, что наполовину оборотень.

– Дочь оборотня, – поправила Аришша. – Я даже не маг. А не говорила… просто, к слову не пришлось. Это дерево?

Вот. Не маг, и света не видит, а дерево сразу угадала.

Аришша встала в трёх шагах от забора там, где свешивались ветки моего дерева, и задрала голову вверх. Сгустившиеся сумерки ещё позволяли что-то рассмотреть.

И дерево тут же опустило свои ветви чуть не до земли, как обычно делало при моём появлении. Только в этот раз подхватывать и закидывать наверх не стало. Вместо этого на Аришшино плечо по ветке спустилась рыжая белка. Аришша развернула голову, чтобы рассмотреть бесцеремонную гостью, да так и замерла.

Ришша и белка смотрели друг на друга и смотрели. И, кажется, не собирались больше ничего делать. Мне вскоре надоело ждать, когда зверёк и девушка насмотрятся друг на друга, и я затеребила руку подруги.

– Ришша, как тебе? Скажи, дерево же хорошее? Это мой друг. Тебе он нравится?

Девушка медленно, будто стряхнув сонную одурь, повернулась лицом ко мне, задумчиво улыбнулась:

– Не он… Это она.

– Ришша, а как ты догадалась, что моё дерево – девочка?

– Кхм… Да, большая такая девочка, – улыбнулась девушка. – Не знаю, как поняла. Наверно, опять наследство оборотней. Они-то такое сразу угадывают. А ты обратила внимание, какая необычная белка живёт на твоём дереве? В два раза больше обычной.

Я недоумённо пожала плечами:

– Я белку только на картинке в книге видела. В той самой, по которой ты сказки малышам читаешь. А что, разве белки другие?

– Я совсем забыла, что ты у меня даже в лесу никогда не была… А белки обычно меньше размером. Примерно, с двухмесячного котёнка. И не такие ярко-рыжие. Скорее сероватые. А у этой ещё и глаза зелёные. И мех в сумерках почему-то зеленью отливает.

– Какие же тогда глаза у белок? А мех у неё, и вправду, с зеленью. На солнышке искорки зелёные так и сверкают. Красиво.

– Глаза у них как чёрные или коричневые бусины. А о зеленоглазых белках я никогда не слышала. Хм… Я только сейчас вспомнила. Судя по размерам, белка должна была быть тяжёленькой. Хотя бы как кошка. Но когда она прыгнула мне на плечо, то почти ничего не весила. Тёплая была. Да. Но плечу тяжело не было. Так… чуть ощущалась. Больше теплом и пушистым мехом. Да ещё эти её глаза меня заворожили.

Действительно, белка была очень уж странной для обычного зверька. А дерево…

– Мне отец об элификах рассказывал. Знаешь, когда дриада умирает, то её душа обретает вторую жизнь в дереве. Ни одна раса не может такое сотворить. Только дриадам удаётся прожить вторую жизнь. И твоё дерево очень уж похоже на дерево элифика.

– Так значит, мой друг… то есть, подруга волшебная! – восторгалась я.

– Я говорю, похоже. Но элифики всё равно в своём теле находятся. Живут в дереве, но выглядят как люди. И разговаривают. А ты говоришь, что там только дерево и белка?

– Да, дерево и белка. Больше никого. Другие деревья есть, но они нормальные, то есть обычные.

– Вот! Не может быть белка элификом. Она же не дриада.

Итогом наших рассуждений стали два вывода.

Во-первых. Пара дерево-белка, безусловно, магического происхождения. Правда, непонятно какого. Спросить об этом стоило у знакомого мага, каким мы назначили господина Крытиса.

Я, было, предложила кандидатуру Грахиаша, но Ришша резко погрустнела при упоминании виконта, и я не стала настаивать. Крытис так Крытис. Правда, пока старый лекарь оставался в Синезёрске под следствием. И чего он там делал? Под этим следствием?..

А согласно второму выводу дерево и белка были признаны безобидными, и мне не возбранялось с ними дружить. И Ришша, и я пришли к такому выводу, ориентируясь исключительно на свои ощущения. Как показали более поздние события, многие люди поспорили бы с нами по этому поводу.

После знакомства с деревом Аришша почти каждый вечер стала приходить за мной, потому что я повадилась задерживаться на королевской стороне до ночи. И каждый раз у Ришши с деревом повторялась один и тот же ритуал. Ветви опускались на плечи девушки, и она замирала в такой позе на несколько минут. Потом дерево переправляло меня к ней через ограду.

А после Ришша становилась… счастливой. Просто я никак не могу назвать по-другому её состояние. Из глаз девушки уходила тревожность, и на лице появлялась расслабленная улыбка.

Так получилось, что в какой-то момент я научилась справляться со своим зрением. Все свои восемь лет я взирала на мир обыкновенно, как все простые люди, но теперь при желании могла вызвать у себя новое умение – видеть волшебный свет.