Аврил сегодня решил побыть отвратительно ранней пташкой, а потому подъема немногим позже рассвета удостоилась и Илинея. Когда колдунья мирно досыпала в постели, в дверь комнаты неистово забарабанили, будто бы за визитером кто-то гнался. Встревожено подскочив с кровати и махнув Хисе рукой, чтобы тот продолжал спать, она с недовольным видом накинула поверх сорочки матине, надеясь хоть как-то прикрыть свой неподобающий вид его длинным подолом, и выглянула в коридор.

Снаружи, то и дело нервозно оглядываясь, стоял управляющий. Мужчина средних лет был явно не в себе. Он мелко подрагивал то ли от страха, то ли от холода, стоя совершенно не собрано, практически неглиже. Очевидно, нечто застало мужчину врасплох. Едва Илинея показалась в дверях, как он бесцеремонно схватил ее за руку и чуть ли не закричал:

— Спасайте, сиера! Вся надежда на вас!

Огорошенная столь странной просьбой колдунья лишь выдернула свою ладонь из его рук, продолжая смотреть на него, как на снег в разгаре лета — с непониманием и заметным недовольством. Увидев замешательство на ее лице, управляющий тут же поторопился все прояснить:

— Саро… буянить изволит! Кричит, вещами кидается да слуг побивает! Бедняжка Мэдди из его кабинета ни жива ни мертва выбралась и слова выдавить не может!

— Вы узнавали, в чем дело? — осторожно спросила Илинея: подписываться на встречу с «буянящим саро» не хотелось совершенно.

— Да как узнать-то, сиера? — развел он руками. — Кто ж добровольно к нему сейчас пойдет? Еще, того гляди, прибьет!

Лицо Илинеи помрачнело.

— А я, по-вашему, к нему под горячую руку чуть ли не бежать должна? Или, что же вы думаете, всех слуг он побивает, а меня по головке погладит? — ядовито, с трудом сдерживая нахлынувшую злость, произнесла колдунья.

— Но… Но, сиера, он прислушается к вам! Вы же его… — мужчина на пару мгновений замялся, после чего выпалил: — Ассистентка!

В этот момент припомнив рассказанный Ридой слушок про нее и Аврила, Илинея тут же скривилась, напрочь забыв держать лицо.

— Прошу простить меня за грубость, но мой рабочий день еще не начался, — медленно и сдержанно сказала Илинея, — а иных предписаний от саро я не получала. За сим позвольте откланяться, — и, не дожидаясь ответа, захлопнула дверь.

Однако не учла она степени отчаяния управляющего и его нежелание разбираться с ужасающими последствиями дурного настроя их господина. Прямой отказ его нисколечко не волновал — он продолжал, как кот бездомный, скрестись под дверью и горланить. В конце концов, и безграничного терпения колдуньи не хватило. Совсем неподобающе для благовоспитанной девицы рявкнув на управляющего, Илинея стала поспешно приводить себя в порядок и чуть меньше чем через час с серьезным видом уже стояла у лестницы на второй этаж.

Вопреки увещеваниям управляющего, наверху было совершенно тихо, ни грохота, ни криков, лишь легкий поток магии сочился на первый этаж. Успокаивающие чары. Последний раз колдунья сталкивалась с ними еще будучи студенткой.

Что же такого страшного могло произойти, коль даже бесстрастный Аврил, не допускающий и мысли о потере самоконтроля, вдруг стал нуждаться в подобных заклятиях? Колдунья поднялась на несколько ступеней и замерла, призадумавшись: раз он угомонился, так ли нужно ее присутствие? Формально, у нее есть еще пара часов свободного времени, которые лучше было бы потрать на себя, а не на дополнительную работу. К тому же, если прислуга решит, что именно она успокоила колдуна… Будут потом к ней каждый раз бегать! Да и как бы злосчастные слухи после этого еще хуже не стали! Однако смысла в ее рассуждениях было совсем немного — пока она мялась на лестнице, Аврил, тревожно почивающий на софе с початой бутылкой вина в руках, заметил ее присутствие.

— Не ожидал вас так рано, дорогая моя, — доброжелательная улыбка привычно легла на его лицо, но в этот раз, будучи очевидно вымученной, не вызывала ничего, кроме презрительной жалости. — Прошу вас, проходите, не стесняйтесь! Надеюсь, вы простите старого мага за неподобающий вид.

Сдержанно поприветствовав Аврила, внутренне воя, как стая горных врахов, Илинея поднялась на этаж. Находиться с Аврилом наедине колдунья не любила и в обычное время — то интуиция, то ли общая неприязнь к торгашам-Венделия ее наизнанку выворачивала рядом с этим мужчиной и кричала: «Бей или беги!». Но отказывать сейчас, когда она пришла сама, было бы просто неприлично! Напряженная, как сжатая пружина, Илинея опустилась в кресло и отвела взгляд в сторону, словно не замечая плачевного состояния колдуна.

— Я… — Илинея замялась, подбирая слова. Хоть управляющий ей изрядно надоел этим утром, пожалуй, не стоит подставлять его, ссылаясь на жалобы прислуги. — Я слышала, вы сегодня в дурном настроении. Что-то случилось?

— Трагедия, — севшим голосом ответил колдун. — Ужасная, ужасная трагедия! — он, не стесняясь, отхлебнул вино из бутылки. Илинея посмотрела на него испытывающим взглядом, и, не дождавшись иной реакции, Аврил продолжил: — Сегодня утром малышка Рели скончалась.

Сначала вздрогнув и едва не потянувшись к колдуну в утешительном жесте, Илинея тут же себя одернула. С чего бы вдруг Аврил так убивался из-за гибели девочки? Хоть в своем окружении он называл ее младшей сестрой, никаких братских чувств к ней не испытывал. Это всего лишь результат эксперимента, да к тому же не первый.

«Вам не кажется, что лить по девочке слезы для колдуна, который ставил над ней отнюдь не безопасные опыты, настоящее лицемерие?» — подумала Илинея, но вслух лишь спросила:

— Как это произошло?

— Я не хочу об этом говорить, — патетически выдохнул Аврил, драматично склонившись вперед и прикрыв ладонью глаза.

Будь на его месте кто-то иной, Илинея бы уже давно поддалась порыву и принялась бы за сострадательные речи. Но перед ней с переигранными муками и душевными терзаниями сидел именно Аврил, и его нежелание вдаваться в детали заставляло не сочувственно похлопать по плечу, а сомнительно прищуриться. Уж не причастен ли он сам к столь оплакиваемой им трагедии?

Пока колдунья предавалась своим нелегким думам, Аврил продолжил:

— Ваше сердце юно и наивно, преисполнено любовью ко всему живому, но, я надеюсь, ваш ученый дух сможет понять меня, — качнул он головой, и темные волосы скрыли его лицо. — Погибла не просто девочка, — колдунья стиснула зубы, почувствовав укол злости, — пропал труд всей моей жизни! Десятки и десятки лет кропотливой работы!

— Прошу простить меня за прямоту, но, насколько мне известно, до Аврелии было еще минимум пятеро…

— И все они были провальными. Погибали еще на стадии клеток, зародышей, эмбрионов! — колдун подскочил с софы и глубоко вдохнул — заклинание переставало справляться со вспышками гнева. — Все они были не более, чем ступенями на пути к цели! — исполненным пафоса голосом рассказывал он, активно жестикулируя и иногда поглядывая на собеседницу. — Аврелия же выжила! Она росла и развивалась. Она могла стать всем, но стала лишь разбитым бездыханным телом! — он взмахнул руками и замер, тяжело дыша. — Четырнадцать лет страданий лишь за тем, чтобы стать очередной ступенью. Четырнадцать лет в никуда. Сколько еще раз мне нужно начинать заново? Сколько еще жизней отберет этот проект?!

— Так, может, хватит скармливать ему чужие жизни? — поднялась Илинея, с вызовом глядя на Аврила. — Что вам мешает оставить этот проект?!

Колдун посмотрел на нее, как на невиданное нечто. Он резко склонил голову, и тишину разрезал низки гортанный смех.

— Бросить все? Когда уже столько сделано? Ты с ума сошла?! — крикнул он. — Я уже и не помню себя вне проекта. Он вся моя жизнь, буквально! Мне просто нельзя отступаться, — он покачнулся и шагнул назад. — Знаете, Илинея, — голос его вдруг выровнялся, а вместе с голосом выпрямился и он сам, зашагав в глубь второго этажа, вдоль обширной галереи, увешанной портретами чародеев, внешне совсем не похожих на Аврила, — все это длилось невыносимо долго, с тех самых времен, когда я и сам едва окончил обучение. Но сколько бы я ни старался, должных результатов не было. Для их взращивания мне, в первую очередь, не хватало одного. Времени, — они прошли в залитое светом помещение со столиком и парой кресел, смотрящих в огромное панорамное окно. — И тогда… мне отдали его те, кто звал себя моей семьей, — грустно усмехнулся он. — Не все, конечно, были добровольцами, — пробурчал он себе под нос. Илинея же, хоть и услышала его, внутренне напрягшись, перебивать не стала. — Понимаете, дорогая моя, слишком много жизней было отдано за результат этого… эксперимента. У меня попросту нет морального права отказаться.