Старинный город Рейнхарм встретил двоих детей привычной суетой. Городской вокзал кишел спешащими людьми и магами. Кто-то опаздывал на рейс, кто-то деловито высказывал женщинам в кассовом окошке свои претензии, кто-то смиренно ожидал свой поезд, листая страницы свежей газеты. Лучи полуденного солнца беспрепятственно проникали в помещение сквозь стекло больших, стрельчатых окон, закованных в витиеватые рамы. Отражаясь от бронзовых перил и медных украшений, они яркими пятнышками падали на отполированный тысячами ног мрамор пола, слепя и создавая ощущение дорожки из света. Все здесь жило своей жизнью и никому не было дела до двоих неторопливо идущих к выходу человечков, волочащих за собой котомки с вещами.

Они вышли на шумную улицу. Так много народу. Будто сегодня выходной. Мальчик лет семи неуверенно спрятался за сестру, но та лишь насмешливо фыркнула. Впрочем, Дориан никогда не отличался любовью к большим компаниям и совсем неважно, в каком из город эти компании собирались.

Дети шустро перебирали ногами, стремясь скорее попасть к бабушке, которая почему-то решила, что они достаточно большие и их можно не встречать. Через какое-то время девочка почти бежала. На прошлых каникулах она познакомилась с удивительной девчонкой из местных и с самого отъезда жаждала новой встречи! Она шла так быстро, что не сразу заметила, как сильно обогнала брата. Лишь хныканье напуганного ребенка за спиной вынудило ее остановиться.

Она обернулась. Сзади, запинаясь о булыжники мостовой и утирая слезы рукавом рубашки в клетку, бежал Дориан. Бежал и звал ее по имени своим писклявым голоском, упрашивая подождать. На мгновение внутри девочки что-то екнуло. Что-то доселе незнакомое и совсем несвойственное нахальным и самоуверенным подросткам. Она сглотнула застрявший в горле ком и, сделав всего один шаг назад, стала ждать, когда брат нагонит ее. Такой мелкий, несуразный и раздражающий, порой совершенно невыносимый. Она с удовольствием возвращала все заботы о нем матери или бабушке. У них так мало общего. И все же любому, кто имел наглость обидеть маленького спиногрыза, тут же разбивался нос. Так во дворе пострадало уже несколько ее ровесников и старшеклассник, решивший, что двор сугубо его.

Заметив, что сестра остановилась и смотрит на него, ребенок приободрился, поудобнее перехватил свою крошечную сумку и припустил, что есть мочи, быстро поравнявшись с девочкой. И толпы незнакомцев его уже совершенно не смущали. И первым делом, нагнав ее, он обиженно сквасился и шлепнул ее ладошкой по руке.

— Бросила меня! — возмутился мальчик, притопнув ножкой и надув губы.

Девочка лишь тепло улыбнулась и обняла его свободной рукой.

— Не говори глупостей, Дори! — фыркнула она. — Я бы никогда тебя не бросила! Ты, конечно, вредина, каких поискать, но все-таки мой брат.

Мальчик скривился и, вывернувшись из объятия, пошел вперед, будто он знал дорогу. Он шел быстро, уверенно, почти маршируя и надеясь, что сестра будет слышать каждый его шаг. Понаблюдав немного за представлением, девочка пошла следом и подхватила мальца за руку, когда тот решил пройти мимо нужного поворота. Все еще гордо воротя своим носиком, он все же последовал за сестрой и даже продолжал держать ее за руку на протяжении всего пути.

Вот только путь почему-то не спешил прийти к завершению. В голове девочки поселилось смутное ощущение, что они заблудились, хотя места казались безумно знакомыми.

Да… Очень знакомыми…

Дирижабельная станция. Целая, новенькая. И еще не существующая.

Дети притормозили. Внимательно вглядываясь в очертания строения, девочка сделала пару шагов вперед, не понимая, почему оно кажется ей таким до безобразия знакомым.

— Разве бабушкин дом не там? — с тревогой в голосе спросил Дори, показывая пальцем на ряд безликих зданий.

— А? — девочка посмотрела назад. — Да… — картинка перед глазами словно расплывалась.

Дыхание сперло, а бок отозвался резкой болью. Она дотронулась рукой до болящего места и поднесла к глазам окровавленную руку.

— Рида? Ты в порядке? — раздался на грани сознания знакомый баритон.

Она повернулась к источнику звука, ошалело осматривая резко повзрослевшего брата в черном пальто. Грохот. Оглушающий, невыносимый грохот раздался на станции. Крики и звон стекла. Полыхающий ад. Ад, среди которого, как ни в чем не бывало, стоял Дориан и беспокойно смотрел на нее. Пламя медленно пожирало его, но не было ни жара, ни страха, не было ничего. На ее глазах он исчезал, подобно листу бумаги, брошенному в печь.

— Рида? — Дориан странно посмотрел на сестру. Словно и не видел ее вовсе. Тело девушки скручивало болью свежего ранения. Оно дрожало, но не двигалось, будто совершенно непригодно для этого. Словно парализовано. — Рида… — встревоженный взгляд. Его голос все сильнее искажался.

— Рида!

Девушка вздрогнула и распахнула глаза. Всего лишь сон. Они все еще у Михеля дома. Она осторожно дотронулась до раздраженного нижнего века, от которого по щеке бежала влажная дорожка. Рида перевела взгляд на кривой потолок, а потом медленно повернула голову вправо. Рядом, на табуретке сидела Илинея и напряженно всматривалась в лицо подруги.

— Ты плакала, — тихо произнесла колдунья, беря ее ладонь в свои руки. — Что-то случилось? Тебе больно?

— Нет… — прохрипела Рида и глубоко вдохнула, тут же поморщившись от острой боли в боку. — Да, есть немного. Не обращай внимания, — она медленно поднималась на кровати, принимая сидячее положение. — Просто дурацкий сон приснился.

Илинея недоверчиво вскинула брови, но с пониманием кивнула — расскажет, когда захочет. Поднявшись с табурета и попросив Риду снять рубашку, в которой ее уложили спать, колдунья вышла из комнаты. Пару минут Рида слышала лишь приглушенные реплики Михеля со склада, а потом Илинея вошла с целым подносом, заставленным бинтами, тарой с водой, какими-то бутыльками и чем-то еще, что девушка не могла толком разглядеть с кровати. Илинея поставила поднос на табурет.

— Поднимай руки, — кивнула она.

Она намочила теплой водой пропитанную спекшейся кровью повязку и стала осторожно разрезать бинты, снимая слой за слоем. Кровь остановилась, и, хотя рана сама по себе выглядела не особо жизнеутверждающе, осложнений не предвиделось. Продезинфицировав края ранений, колдунья, под болезненное шипение подруги, стала накладывать новую повязку.

— Михель что-нибудь говорил? Когда мы уже уйдем отсюда? — сипло спросила Рида. Голос довольно слабый, но даже в нем чувствовалось раздражение.

— Не раньше, чем ты сможешь выдержать пеший переход в несколько часов, — Илинея покачала головой и убрала бинты на поднос.

— Но я могу! — возмутилась Рида, чуть привставая и тут же шлепаясь обратно.

— Да, ты можешь, — удрученно ответила Илинея и строго посмотрела на подругу, — но я не смогу оказать тебе помощь, если рана откроется. За нами сейчас никто не гонится, нет смысла так рисковать. Дай своему телу хотя бы немного восстановиться…

— И сколько оно будет восстанавливаться? Неделю? Две? Месяц? — Рида стала похожа на ребенка, которому не дали наесться землей, хотя Илинея прекрасно понимала причины такого поведения. Чувствовать себя обузой ужасно, а для Риды, воспитанной в духе собственной незначительности на фоне потребностей других, поистине невыносимо. — Я устала от бездействия.

— Прошло меньше суток, — колдунья посмотрела на окно, занавешанное старой, некогда бордовой шторой. Сквозь щели пробивался свет уличных фонарей. Илинея наклонилась к подруге, глядя глаза в глаза: — Совсем скоро мы покинем этот город и больше никогда не будем влезать в правительственные интриги. Никогда. Хватит с нас! Наигрались в героинь без страха и упрека!

— А что толку? — скривилась Рида.

— Вот именно. Реймонда отстранили, но наверняка скоро все вернется в изначальное русло. Не вижу смысла дальше биться головой о стену, — она затихла на пару мгновений, не давая разгореться ярости внутри себя. — Ладно, — выдохнула девушка, — отдыхай.