«Одобрил бы,» – вмешался Дима. «Там может быть опасно и тебе вовсе незачем ломать себе ноги на бездорожье».

«Перестань, ну какая тут может быть опасность, кроме комаров?» – задумалась Алиса и сама удивилась своей смелости.

«Ты найдешь дорогу назад, если что?»

«Я подумаю об этом потом, если не найду тропу. Но если верить карте, я должна ее найти, и возвращаться не придется».

«Лучше подумай сейчас».

«Ты в меня не веришь?»

Внутренний Дима замолчал. И тут она поняла, что никогда на самом деле не знала, верит муж в нее или нет. С одной стороны, он всегда поддерживал любые ее увлечения. С другой стороны, он никогда не подбивал ее на что-то рискованное и новое. Скорее берег от возможных ошибок и неприятностей.

«Ты так заботился обо мне, что я не умею без тебя жить, разве ты не видишь? Так что на этот раз помолчи, если не можешь помочь».

Наверное, настоящий Дима бы оскорбился и расстроился. И Алисе тотчас стало бы стыдно за свои слова. Но его больше не было рядом, поэтому она собрала последнее мужество и начала подъем.

Чем ближе к подножью, тем реже, тоньше и ниже были деревья, так что несмотря на отсутствие явной тропы, идти было не страшно. Но когда по мере подъема лес начал сгущаться, а силы тратиться с удвоенной скоростью, Алиса подумала, что скорее всего поспешила. Ветки больно царапали ноги, и очень скоро на правой икре появилась саднящая красная царапина от встречи с колючим кустарником. В небе почти не осталось голубого – только серовато-белая пена облаков. Алиса ощутила какой-то сверхъестественный холод, виной которому была не погода, а ее внутреннее смятение, которое заставляло тело непроизвольно сжиматься.

Она обернулась, надеясь увидеть позади протоптанную ею же самой тропинку из примятой травы и потревоженных веток, но, казалось, земля избавлялась от признаков ее присутствия, как только Алиса делала следующий шаг. Упругие стебли поднимались вновь, деревья хранили самый невозмутимый вид и понять, где именно она шла, было совершенно невозможно. «Вот зачем Гензель и Гретель в сказке бросали хлебные крошки на землю – чтобы не заблудиться,» – грустно подумала Алиса. Что ж, тем больше причин не смотреть назад, поэтому она решила больше не оборачиваться.

Высматривая возможную тропинку, она изо всех сил приглядывалась, напрягая зрение, но не могла разглядеть ни следа хоть одной живой души. А лес тем временем становился только гуще и темнее, и из-за отсутствия солнца особенно отчетливо ощущалось скорое приближение сумерек или непогоды. Алиса решила сделать остановку, передохнуть и заодно достать фонарик. Хотя было еще не темно, с фонариком было как-то спокойнее. Да и всматриваться вдаль было бы гораздо легче.

Фонарик же, как оказалось, завалился на дно рюкзака, все это время был включен и разрядился. Видимо, кнопка нажалась случайно, от сильного давления вещей. В отчаянии она несколько раз надавила на кнопку – никакой реакции. Зато комары не преминули воспользоваться ее остановкой, и Алиса ощутила зуд в области шеи. Она шлепнула рукой по затылку, и на ладони осталось грязное пятно – то, что осталось от насекомого.

Одна, почти без еды и без источника света в лесу, где нет ни намека на тропу или дорогу. С каждой минутой ситуация становилась только безнадежнее.

«Вернись назад,» – потребовал Дима.

Даже рюкзак тянул ее вниз всем своим весом, словно все силы этой долины противились ее подъему.

«А что, если я не дошла совсем немного?» – подумала Алиса.

Прошло еще по меньшей мере полчаса, прежде чем она сдалась и призналась себе самой, что окончательно заблудилась. К тому же, подъем наверх осложнялся необходимостью перешагивать через ветки, пни и ямы, так что в конце концов Алиса почувствовала себя как после длительной тренировки в спортзале: ноющие мышцы и сухость во рту. День выдыхался, обещая скорые сумерки. Воздух остывал, царапины на ногах и руках больно саднили. Она развернулась и начала аккуратно спускаться.

Оказалось, что это ничуть не легче, чем карабкаться наверх. Уставшие ноги подводили, слабея в самый нужный момент. А когда Алиса теряла равновесие и хваталась за первые попавшиеся опоры, рюкзак предательски давил на спину, словно сбрасывая ее вниз. Каждое движение и каждый вдох означали борьбу, и ни один сантиметр не давался бесплатно.

Когда она спустилась вниз, уже смеркалось. Ее упрямство в попытке найти тропу стоило ей минимум одного часа. Теперь уже собирались первые сумерки, и немного пахло будущим дождем, словно он уже шел где-то неподалеку, и до плато доносилось лишь его влажное дыхание. И вместе с запахом дождя, Алиса ощутила внутри первые нотки нарождающейся паники. Ее затея провалилась. Она не только не смогла ничего узнать – она заблудилась и не подготовилась. Завтра она попробует узнать у кого-нибудь дорогу, но, если никто не поможет, придется с позором возвращаться на турбазу и ехать домой. Правда, за мыслями о Диме и его маршруте, Алиса совершенно забыла про задание Тимура, ведь покинув группу, она провалила и само задание. Что сделает Тимур, когда она вернется ни с чем? Просто уволит или потребует компенсировать стоимость тура? У Алисы не было сил основательно думать об этом, как и не было сил идти слишком далеко. Она решила вернуться к ручью, который протекал у самого подножья холма. Дима всегда ставил палатку у воды – чтобы умыться, привести себя в порядок и пополнить запасы питья. На большее, видимо, не стоило и рассчитывать, поэтому Алиса просто спустилась к руслу и поставила палатку неподалеку.

С каждой минутой плато погружалось в вечер: затихали птицы, цвета теряли яркость и сочность, с гор сползал туман, похожий на ленивое не собранное облако. Ночь была совсем близко, а с ней, может быть, придет и дождь. Вдалеке, за избушкой алтайца, Алиса заметила яркие макушки палаток – видимо, какая-то группа тоже остановилась на ночлег. День погружался во мрак и затухал, словно свечка, так что знание, что она не совсем одна, было единственным, что придавало сил. Чтобы не видеть, как вокруг нее сгущается темнота, она набрала в бутылку свежей воды, залезла в палатку и закрылась, одним движением утянув молнию наверх до упора.

Мир сжался до крохотного палаточного мира, кроме которого, казалось, ничего не существовало. Алиса ощутила себя такой же маленькой, смертной и беззащитной, как мотылек, который ночевал вчера над ее головой. Главное, подумала она, не вспоминать фильмы ужасов и те, что про зомби. Естественно, стоило ей подумать об этом, как воображение во всех красках нарисовало ей, как аппетитно выглядит ее палатка посреди пустой тихой долины, для зверей, маньяков и мутантов. Хорошо, что вовремя вмешался мысленный Дима.

«Не забывай, что самое опасное существо – это человек,» – напомнил он, как напоминал всегда, когда Алисе становилось страшно.

От этой мысли становилось одновременно спокойно и грустно. Успокоив дыхание, она с аппетитом принялась за остывшие, порядком сплющившиеся в рюкзаке лепешки: съесть две, оставить на завтра три. Правда, без горячего чая, ужин пришлось запивать ледяной водой из ручья. От сочетания жирного теста, приготовленного в масле, и ледяной воды, у Алисы почти сразу же заболел живот, и она еле справилась с ужином.

Слова Димы про то, что на природе не стоит бояться никого, кроме человека, напомнили вчерашний разговор у костра про освоение заповедных территорий. Это воспоминание, как холодный ветер, принесло за собой целый ворох других тяжелых мыслей. И стоило Алисе отбросить одно воспоминание, тотчас приходило в голову что-то другое. Страх перед первой одиночной ночевкой, объяснение с Тимуром, неловкость во время общения со спутниками в группе Степы, стыд за свое вранье, стыд перед Зарой, странное поведение Ромы. Мысли тянули ее в какой-то омут, словно волны, и душили ее, не давая всплыть и вдохнуть свежий воздух.

А ведь еще нужно найти в себе силы и вылезти из палатки, чтобы сходить в туалет. Детский, наивный страх, про который и говорить то стыдно, но Алисе становилось не по себе от одной мысли даже на минуту покинуть палатку, потому что за время ее скудного ужина снаружи почти стемнело.