Малкольм прыгнул на ближайшую ветку и подтянулся. Ногу обожгла боль. Он лишь мельком заметил тень врага и прыгнул на следующую ветку. Треск разрядов за спиной, заставил сменить направление. В дюйме от руки, кору дерева прорезал огненный всполох. Малкольм перепрыгнул на соседнюю ветку и посмотрел вниз.

В фасетчатых глаз твари, он увидел себя. А в следующий миг саблевидная лапа вонзилась ему в ногу и потянула вниз. Малкольм оттолкнулся и, падая, выставил перед собой лезвие. Клинок чиркнул меж гигантских зеркальных глаз и с металлическим лязгом ушел в сторону. Он перехватил рукоять, когда очередная вспышка боли взорвала правый бок. Выкрикивая проклятия, он рубанул наугад и снова услышал металлический лязг.

”Умирать, так с музыкой . . . – подумал он, превозмогая боль, и приложил свободную ладонь к фасетчатому глазу бестии. – . . . и фейерверком!”

Он не шептал ментал, потоки палы сами устремились в пальцы. Вспышка озарила поляну, а затем раздался протяжный неестественный вой, вперемешку с треском. Малкольм отлетел в сторону, когда тварь вскинула лапы и ослабила хватку. Он прокатился по траве, понимая, что встать уже не сможет. Нога неестественно, почти под прямым углом, выгнулась ниже колена, белел обломок малоберцовой кости. Он глянул на свой разодранный бок и обреченно понял, что “игре” пришел конец. Кровь заливала штаны, кожа лоскутами едва прикрывала поломанные ребра. Что с печенью, он старался не думать. В другом месте, при других условиях он бы выжил. Но, вскоре, организм пустит все силы на восстановление, а значит, он потеряет сознание. В ситуации, когда враг, буквально навис над тобой . . .

”Безвольная кукла – легкая жертва, – подумал Малкольм, садясь и сводя трясущиеся руки вместе”

Процитоид, сверкая броней и безумно вереща, снова бросился в атаку. Его почерневший глаз искрил, один усик болтался, надломанной веткой, и левая саблевидная лапа безвольно билась о поврежденную клешню. Но такая громадина могла просто затоптать кого угодно, а лапами, похожими на плуги и вовсе смешать с землей.

Малкольм ощутил, как сознание начинает плыть, и сосредоточился из последних сил. Сноп огня сорвался с рук и устремился в сторону блестящей твари. Огненный поток оторвал одну из лап процитоида и повредил другую. И тот, вереща, повалился на землю, но инерция тащила его вперед. Кувыркаясь и махая смертоносными лапами и клешнями, бестия рухнула на Малкольма.

Еще несколько секунд поляну озаряли яркие вспышки, а по лесу неслись крики боли, безумный стрекот и скрежет стали. Но вскоре все стихло. Лишь изредка похрустывал на ветру сломанный усик над почерневшим глазом неподвижного процитоида, а уцелевший мертвый зеркальный глаз отражал то, что осталось от Малкольма Стоуна.

Мираж, который он заметил, при первом облете неизвестной территории оказался реальностью. Ковролет замедлился, когда под ним замелькали обломки странных конструкций, торчащих из песка. Дуглас озирался, пытаясь охватить взором всю картину. Но самое главное он хотел понять, что за странное строение или механизм раскинулся посреди песков.

Гигантский полуистлевший остов, похожий на скелет кашалота, лежал чуть в стороне от места, где Дуглас остановил ковролет. Хвост странной “рыбины” едва виднелся над барханом. Юноша развернул аппарат и приблизился к торчащим из песка, покрытым коричневой коркой, железным ребрам. Вокруг стелился темно-коричневый песок, расплывающийся причудливой кляксой далеко в стороны.

В отдалении, стройным полукругом зарывались в песок рыбоподобные скелеты поменьше. Словно стая мальков послушно окружила родителя и ждала наставлений. Вот только их стальные ребра имели явные повреждения, а кое-где и вовсе отсутствовали, словно вырванные каким-то невероятным хищником.

Похожая картина, так или иначе, повторялась, куда хватало взгляда. Конструкции большие и маленькие, полукругом, неровными рядами, почти зловещим узором, утопали в песках, создавая гнетущее чувство неотвратимости смерти. Именно это слово пришло на ум, когда Дуглас, глотая густую слюну, вертел головой. Недвижимые скелеты мертвых металлических “рыб” растянулись подобием границы, отсекая от наступающей пустыни, еще более зловещие нагромождения мертвой стали. Там, за этой почти иллюзорной границей, из песков прорастал мрачный город, целя в небеса подобием башен и навивая тошнотворное чувство дугами арок и корявых соединений.

Если перед ним лежал древний город, то архитекторы имели свое, чуждое человеку, чувство прекрасного. И все же, сквозь тягучую пелену, внезапно нахлынувшего страха, прорывались смутные догадки.

Дуглас подлетел вплотную к стальным ребрам, лежащего на земле “кашалота”, и опустил ковролет у широкой дыры в боку загадочной “рыбины”. Смутные намеки, едва уловимое ощущение понимания, того, что перед ним, крутились в голове, когда он ступил в тень древней конструкции. Многочисленные проломы и разрывы в оболочке загадочного сооружения позволяли хорошо рассмотреть внутренности утопающего в песках гиганта.

– Ты раньше летал, – прошептал Дуглас, осматривая почти знакомые обводы ферм и перекрытий.

Он не хотел испытывать судьбу и применять свой дар, чтобы разобрать в воображении конструкцию по винтикам. И без этого он уже понял, куда попал. Дуглас двинулся по широкому проходу в нос “рыбины”. Похоже, при создании летательных аппаратов, инженерная мысль обычно движется в одном направлении, по крайней мере, сначала. Он шел коридорами и узкими проходами, поднимался все выше, пересекал разломы и люки, пока не замер возле входа в рубку пилотов.

Да, не сразу, но Дуглас понял, что попал внутрь очень большого зурайнака. По его прикидкам, в “брюхе” стальной “рыбины” легко бы разместилось с десяток “рыбешек” поменьше. Как раз таких, что полукругом лежали где-то снаружи. Весь путь до пилотской кабины он замечал серьезные внутренние повреждения, что для такого гиганта становились фатальными только по мере накопления, а вот “мелочь” могли погубить сразу.

– Значит ты пал в бою, – произнес Дуглас, берясь за ручку люка. – Ну что же посмотрим, какие секреты ты еще скрываешь.

Люк со скрипом подался. Кабина оказалась пустой. Ни скелетов, ни праха хозяев грозной машины он не нашел. Лобовые стекла отлично защищали кабину от солнца.

Дуглас присел в кресло капитана, так хотелось думать – лучший обзор, шире панель управления. Он взялся за штурвал. По рукам прошла дрожь узнавания. Потянул, ожидая сопротивления, но ошибся.

– Или ”летающая крепость” потеряла управление перед падением, или я ничего не смыслю в механике, – буркнул он. – Хотя . . .

Дуглас осмотрел панель управления. Похоже, большинство приборов, до сих пор показывали последние секунды жизни упавшего зурайнака. Он постучал по индикатору масла. Стрелка дрогнула и ушла к нулю. А вот поврежденная обшивка, покрытая пленкой для сбора солнечной энергии, все еще пыталась заряжать полудохлые аккумуляторы.

Он повертел головой, отмечая четкость иллюзорной границы, которую видел, когда подлетал к этому зловещему месту. Из кресла пилота все проступило с кристальной ясностью. Дуглас понял, что видел по бокам и, самое главное, впереди.

Перед ним лежал не город, а чудовищное по своим масштабам поле боя, а вернее, место падения двух, а может и более, воздушных армад, которые сшиблись в безумной лобовой атаке. Других мыслей на ум не приходило, когда Дуглас откинулся в кресле и затылком коснулся подголовника.

“Военной стратегией у нас ведает Мэл, – подумал он, поднимаясь из кресла. – Думаю, он согласится, что эти ребята, кто бы они ни были, перестарались. Может, шарахнули чем-нибудь, и порешили всех сразу и себя заодно”

Он вылез из кресла, отвесил прощальный поклон приборной панели и двинулся на выход.

* * *

Дуглас осмотрел малые зурайнаки. Он бы не удивился, узнай, что именно эта мелочь, в итоге, и стала причиной падения похожего на кашалота гиганта, из которого он выбрался полчаса назад. Но ни там, ни здесь он не смог найти нужные запчасти.