Она еще раз капнула песок и откинула горсть, затем еще раз и еще. Санара стала углублять ямку, повинуясь едва различимой надежде, откапать, если не воду, то хотя бы холодный, а если повезет, возможно, и мокрый песок. А мысли то толпились в хаотичном хороводе, то разбегались от единственного, самого громкого беззвучного крика – воды!

Как она не старалась, ямка не хотела становиться глубже, песок предательски осыпался, то ли рука работала слишком медленно, то ли песок оказался слишком сухим и сыпучим. Она с силой вдавила ослабевшие пальцы в разрытый, как ей казалось, котлован, с хрипом выдохнула, подняв облачко пыли, и потеряла сознание.

* * *

В чувство ее привела предзакатная прохлада. Санаре же казалось, что каждую клеточку кожи, касается острая снежинка, а губы нещадно изрезаны тончайшим лезвием. Языка она не чувствовала. Только теперь пришло осознание, что будь она обычным человеком, то, скорее всего, уже стала бы добычей стервятников или других падальщиков, которые водились в этом мире песка и солнца. Но эта мысль не принесла успокоения, лишь мелькнула на границе сознания и исчезла за занавесью жажды – теперь почти безумной.

Санара вытянула руку и промычала, не раскрывая рта, но ей казалось, что она все же прошептала менталу. Рука не слушалась, большой палец упорно не хотел встречаться с указательным. Она застонала.

* * *

– Хорошая попытка, – раздался четкий и знакомый голос.

Санара со стоном подняла веки. В глаза, словно кинули по совку стеклянной пудры. Она кое-как села и снова ощутила прохладу белого камня сквозь ткань блузы. Откуда взялись слезы, она так и не поняла, но слезы это реакция на боль, тем более резь в глазах. Мираж, что пытался вести с ней беседу, сровнял границы и стал четче.

Санара сморгнула и различила темную фигуру, сидящую на песке. Черный капюшон закрывал голову, а вместо лица на нее смотрела морда пустынной лисы. Руки в черных лайковых перчатках сжимали объемистую флягу.

– Ты? – прошептала Санара. – Чего ты хочешь?

– Ничего, – ответила ведьма и качнула рукой. – Но я знаю, чего хочешь ты.

Санара услышала живительный и манящий плеск воды во фляжке. Сглотнула и застонала. По горлу резанула боль, будто она закинула внутрь две ложки гвоздей. Ведьма открутила крышку и вытянула руку.

Санара подалась навстречу, встала на четвереньки, и медленно перебирая руками и ногами, увязая в песке, поползла к вожделенной фляге. Ведьма в это время медленно поворачивала кисть, все ниже и ниже наклоняя горлышко. Первые кристальные капли упали на песок и с шипением испарились. Раздался, приглушенный маской, смех.

“Почему так быстро течет время? – думала Санара, пока капли воды медленно падали вниз. – Мне не хватило совсем чуть-чуть, чтобы поймать их”

Она остановилась и зло посмотрела на лисью личину. Каждый вдох отдавался болью во всем теле.

– Чего ты хочешь? – спросила Санара, готовясь прыгнуть, если получится.

Ведьма встала и отступила на пару шагов. Она закрутила крышку фляги и повесила на пояс, достала кинжал и повела из стороны в сторону лезвием. Сквозь ротовую прорезь в маске высунулся язык.

Ведьма с утробным смешком облизнула клинок, разрезав язык надвое. Черная смолянисто тягучая клякса упала на песок и медленно двинулась к Санаре. Раздвоенный язык, угрожающе дернулся и исчез за маской.

– Всего лишь поцелуй, – прошипела ведьма и указала на черное живое пятно, которое приближалось к Санаре. – Причастись от крови моей. Стань одной из нас.

Санара отпрянула и, что есть сил, поползла назад к спасительному камню. Ведьма вновь достала флягу и, открутив крышку, перевернула ее. Вода потоком хлынула на песок, но не растекалась ручьями, а мгновенно впитывалась. Казалось, фляга бездонна.

Санара застонала, почти заскулила, стараясь не глотать, но горло и пересохший рот жили своей жизнью. Она подняла руку, заслоняясь от кошмарного видения.

– Нет, – шептала она. – Уйди.

– На что ты надеешься? – спросила ведьма. – Ждешь, что он найдет тебя?

Вдруг лисья морда пошла волнами, прогнулась и на миг, показалось лицо Дугласа. Санара вновь застонала.

– А что если он узнает, как погиб его отец? – усмехнулась ведьма. – По чьей вине он стал сиротой? Подумай?

– Я была маленькой, неопытной.

– Будет ли его это волновать? Из-за тебя погиб его отец!

Санара захотела крикнуть, но раздался лишь хрип, и новая волна боли бросила ее на белый камень.

– Тварь! – выдавила она, опуская руку и продолжая наблюдать, как вода бесконечным потоком орошает пески у ног ведьмы.

– Ты ошибаешься! – прошипела лисья маска. – Я сама бесконечность!

Рука в черной перчатке откинула ненавистную личину. Санара замерла, от ужаса и удивления. Вместо лица, под капюшоном, зияла бездонная чернота, которая гипнотизировала и манила к себе. Вода с хлюпаньем взметнулась вверх. Ведьма разжала руку, и флягу беззвучно поглотила безликая мгла.

Маска вновь вернулась на место. Ведьма вытянула руку, указывая на Санару.

– Ты пойдешь со мной, так или иначе.

Черная фигура бросилась вперед с рычанием и гоготом. Санара смогла лишь прикрыться руками, и опустить голову.

* * *

Санара очнулась, когда ночное небо осветили звезды и широкие полумесяцы. Она так и сидела, почти лежала, скрестив руки, которыми прикрывала голову. Ее привлек шорох. В том месте, где потоки воды из фляги касались песка, сидела маленькая ящерка.

Черные угольки глаз рептилии внимательно следили за человеком. Высунулся раздвоенный язык, лизнул воздух и исчез за пластинами губ.

Санара поползла в сторону ящерки, повинуясь инстинкту выживания. Она все еще видела перед собой потоки живительной, такой прохладной и манящей влаги, и вся она должна быть в песке. Ее не волновали другие мысли.

Ящерка злобно зашипела и бросилась наутек, грациозно виляя хвостом и оставляя на песке причудливый узор.

Санара обеими руками принялась копать, расходуя остатки сил и остервенения. Песок летел во все стороны, осыпался, но яма углублялась. И все же, песок оставался сухим, как бы глубоко она не успевала его разрыть. Вместе с иллюзорной надеждой уходили и последние силы. Она застонала и села в яму, раскинув руки. Только теперь она задумалась, над тем, что произошло на закате и, не найдя внятного ответа, стала засыпать. Над округой разнесся тихий скулеж вперемешку со свистом.

* * *

Она поняла, что уже утро, но не могла сообразить, почему лежит в яме, под каким-то навесом. Глаза заволокло тонкой пеленой, и они все еще болели. Но самое главное – в рот капала вода. Самая настоящая, пусть теплая и чуть горьковатая, но вода, та самая, о которой она грезила, бог знает сколько часов, а может дней, подряд.

Санара старалась притворяться спящей, но с каждой каплей влаги, силы прибавлялись и требовали действия. Она чуть сместила голову, и вода попала в глаза, потекла по лицу. Только теперь ее внимание привлек, странный треск или хруст, будто тысячи камушков терлись друг о друга. Чуть позже и кожа уловила вибрацию воздуха.

Она старалась не делать резких движений. Осторожно протерла глаза. Зрение почти пришло в норму. Санара понимала, если бы ее хотели убить, поить бы не стали – вода ценный ресурс. Злить или пугать, без нужды, своего спасителя она точно не хотела. Она присмотрелась. Над ее лицом, чуть покачиваясь, завис странный водосток, больше похожий на часть какой-то белоснежной скульптуры, под которую она неизвестно как угадила. Поверхность водостока походила на дрожащую драконью чешую.

Конечно это не скульптура, сообразила Санара и осмотрелась. То, что она приняла за навес, так заботливо скрывающий ее от солнца, оказалось распростертое шатром крыло. Странный спасительный водосток являлся частью изогнутой драконьей губы. И вибрирующий звук, который не давал покоя с самого начала, объяснялся просто – треск тысяч и тысяч чешуек.

Почти неподвижно, утонув лапами в песке и расправив крылья, над девушкой стоял белоснежный дракон. Ей показалось не важным, как он ее нашел. Главное, что он ее узнал, он ее вспомнил, и теперь платил добром за добро.