– Не психуй, Ника, – поднимает здоровую руку вверх. – Я чё специально, – показывает глазами на дверь, но лицо делает серьёзное.

– Ну, давай, вперёд! – подгоняю его и понимаю, что говорю словами Игоря.

– Ты знаешь, как жена Клима умерла? – спрашивает настороженно, после короткой паузы.

– Да, мне Анастасия Мироновна рассказала, – отвечаю, замечая, что Рома не знает о ком я говорю. – Это мама Игоря, – поясняю сразу, чтобы он не отвлекался. – Только Олеся-то тут, причём? – не удерживаясь задаю вопрос, потому что теперь понимаю ещё меньше, чем до этого.

– Ну, ништяк, что в курсе, мне меньше языком молоть, – отмечает, одному ему понятную выгоду. – Я и так чот не врубаюсь с какого места начать, чтобы не сильно стрёмно было, – отводит глаза в сторону, а я медленно опускаюсь на диван. – Я, когда в зону этапом заехал, пару недель уже с этого треша прошла. Клим к тому времени уже в изоляторе зависал, – Рома закатывает недовольно глаза, когда встречается с моим непонимающим взглядом. – Видишь, на скоряк рассказать не получается, – оправдывается, чему я уже не удивляюсь. – В изоляторе зеки отбывают наказание, за нарушение режима в зоне. Обычно по пятнадцать суток дают, а Климу аж три месяца накатили, – объясняет он, старательно подбирая слова.

– У Игоря же срок должен был закончиться? Какой ещё изолятор? – претензии получаются агрессивными и звучат так, будто Рома конкретно виноват в том, что его друга наказали, непонятно за какие провинности.

– Ну, понятно всё с тобой, – бросает разочарованно и откидывается на спинку дивана.

Вздрагиваю от негромкого стука в дверь и оборачиваюсь, когда слышу, что она открывается.

Про официанта и еду вспоминаю, потому что парень с виноватым лицом заносит наш заказ.

Чувствую аппетитный запах и накидываюсь на еду, будто меня неделю не кормили. Рома не ест, настороженно за мной наблюдает.

– Ты раз такой сытый, то рассказывай дальше, – предлагаю я занять свободное время, отодвигая пустую тарелку из-под салата.

Друг Игоря тоже принимается за еду, переставая на меня пялится.

– В тот день, когда Олеся погибла, Клим поднялся к начальнику колонии в кабинет и запустил в него компьютерным стулом, – он уставился в столешницу и звучно отхлебнул свой кофе. – Полкану говорят ещё повезло, что охрана быстро прибежала и у него всего два сломанных ребра и сотряс башки, – прищуриваясь смотрит на меня, делая вид, что думает о своём, но похоже пытается считывать мою реакцию. – Братва на воле подсуетились, конечно, Клим же смотрящим на зоне был. Дали ему по минимуму – трёшку, – поясняет, хотя я и так уже догадалась, за что ему срок добавили.

– Я может совсем безнадёжно тупая, но до сих пор ни фига не понимаю, – высказываю свои опасения.

– Всё с тобой нормально, просто, Ника, тебе придётся поверить на слово. Я отвечаю, что видел новый способ, как можно убить себя и хрен, кто-чё предъявит, – говорит Рома, впиваясь в меня глазами и становится, как-то жутковато.

– Ладно, – блею, как овечка.

– Я тебя сразу предупреждаю, у нас времени в обрез. Если бы мне такое прочесали, я бы точно не повёлся, – продолжает убеждать, просверливая меня заговорческим взглядом.

– Окей, – снова соглашаюсь я, потому что кажется, что он ждёт именно этого.

– Короче, меня тогда тоже в изолятор посадили, в одну камеру с Климом. Смотрел он на всех беспонтовыми глазами, вообще ни на что не реагировал. Чувак ни ел, не пил, в желудок к нему проваливалось, только то, что мы с пацанами в него запихивали силой, – наверное, в моём мозгу включается, какой-то защитный механизм, мне начинает казаться, что это не может быть Игорь. Я хочу, чтобы это был чужой и незнакомый мне парень, которому я привыкла сочувствовать много лет, как только услышала эту чудовищную историю, про сгоревшую девушку. – Один раз, Клим начал совсем вырубаться, к тому времени я с него глаз не спускал. В итоге сам лично сердце ему запустил, чуть рёбра нахрен не переломал, – закрываю рот ладонью, чтобы не закричать от услышанного. – Через пару дней, Клима в больничку, под охраной увезли, подержали неделю под капельницами и опять в изолятор вернули, – хочу, чтобы Рома заткнулся и дал мне, хотя бы передохнуть.

– Как Игорь по-твоему это делал? – чуть ли не кричу ему.

– Он ничего не делал, просто жить не хотел и организм Клима по-тихому вырубался, – не выдерживаю и закрываю уши обеими руками. Моё лицо уже мокрое от слёз. – Всё, молчу, – хмурясь обещает лысый садист.

– Значит это правда, что Игорь в реанимации сейчас? – спрашиваю, протяжно всхлипывая. Он кивает в ответ.

– В него стреляли, там два пулевых, – кажется, что какой-то невидимый палач, привёл страшный приговор в исполнение. – Ранения для жизни Клима уже не опасны, но он всё равно не приходит в сознание, – и до меня только сейчас начинает доходить, весь смысл его истории.

– Ты думаешь, что Игорь опять выключает свой организм? – спрашиваю я, прикрывая дрожащие губы пальцами.

– Я не думаю, Ника, так получается, – поправляет он меня устало.

Больше не могу сдерживать себя и рыдания вырываются наружу.

Выходит, что Игорь не звал меня к себе и не собирался со мной мирится. Оказывается у него всё хорошо, он решил не возвращаться.

– А Никита Михайлович, что говорит? – спрашиваю, хочу зацепиться за мнение авторитетного врача, как за спасение.

– Лично я, впервые вижу, что он не понимает в чём дело, – знаю, что Рома не виноват, но я его уже почти ненавижу. Он тот, кто забрал у меня последнюю надежду.

– Так-то я, вообще без понятия, какой Клим был, до всей этой хрени. Вышел он тогда из изолятора злой, как сто чертей, но живой зато, – наливая в высокий стакан воду, Рома периодически посматривает на плачущую меня. – У меня пятёра сроку была, получалось, что Игорямба вперёд освободился. А потом, когда встречал меня из зоны, я от него аж шарахнулся, – пододвигает ко мне стакан и мотает головой, показывая, чтобы я пила.

Догадываюсь, что он не будет дальше рассказывать, пока не приму успокоительные, в виде воды. Делаю несколько глотков и вытираю глаза салфеткой.

– Игорь стал ещё злее? – пытаюсь угадать.

– Ещё и обморозился, нахрен. Я первое время, вообще, с ним базарить не мог, потому что выбешивал Клим не хило, – усмехается не весело. – Смотрел на всех, и на меня в том числе, типа насрано, а он хер с горы. Весь такой высокомерный, с уродской своей ухмылкой, сарказмом всех закидывал и приказами, – со злостью вспоминает бритоголовый помощник, про поведение Игоря и мне вдруг становится неприятно. – Я даже, как долбаный извращенец, его психи начал воспринимать за нормальные эмоции, – его история в пересказе, мне совсем перестаёт нравиться, потому что невольно вспоминаю, как сама Игоря боялась. – Семь, сука, лет, Клим вёл себя, как последняя сволочь. Всем видом показывал, как он жалеет, что живой остался, пока ты не появилась, – произносит уверенно Рома, с полу улыбкой на лице.

– Я!? – вскрикиваю удивлённо от неожиданности. – Если ты поприкалываться решил, то мне не смешно, – не на секунду не верю, что такое возможно.

– Вы, как у следака на допросе, где нельзя ни в чём признаваться, – он резко отталкивается от спинки дивана и упирается локтями в столешницу. – Угарные вы оба и я поржу потом обязательно, над вашими тупыми выкидонами, но сначала нам надо Клима из его “нирваны” вытянуть, – приблизившись ко мне по максимуму, через стол говорит Рома. Вид при этом у него очень убедительный, поэтому спорить желания нет.

– Как ты будешь это делать? – спрашиваю, мысленно приготавливаясь к чему угодно.

– Ни я, а ты будешь делать, – заявляет этот лысый умник.

– Здорово ты придумал, теперь мне расскажи, как? – начинаю психовать, боюсь потому что, вдруг у меня ничего не выйдет.

– Слушай, Ника, ты только Михалычу не вздумай проболтаться, что это я тебя заторпедировал. Он и так у меня интеллект не может отыскать, – признаётся он без обид. – Останешься с Климом один на один и чеши ему, чё-нибудь вслух, главное погромче, чтобы этот придурок услышал, что это ты, – с серьёзным и выразительным лицом, Рома учит, что мне надо делать.