– Это потому, что вместо второго года его хотели сразу отправить назад, в спецшколу, откуда он и пришел. Так он притворился паинькой. Забыли, как дрожал его голос у доски, когда он рассказывал, почему ему не дается учеба и что зверски замученные и выпотрошенные кошки на мусорке за школой – это клевета и навет. Хотя я слышал, как старшеклассники в туалете шептались, что такого еще никогда не видели. Но рассказать директору никто не решился. Один вроде как даже случайно видел это все. Пацаны говорили, что этот… ну… твой друг, за которого ты заступился… он видел все это, – Давид пожал плечами.

Витя похолодел.

«Так вот за что его били! – подумал он. – Чтобы он не дай бог не пошел и не рассказал все отцу или директору… тогда все сходится…»

– Может быть… он видел еще что-нибудь… кроме кошек…

Почти вся школа в прошлом году говорила о зверски замученных животных, найденных дворником на школьной мусорке. Приехала милиция и даже видавшие виды опера качали головами. Однако найти виновного не удалось, а потом на районе начались и вовсе ужасающие события и кошки как-то забылись.

– Может быть, это просто похожий на него подросток? – покачала головой Лена. – Бывают же совпадения, даже близнецы на разных сторонах планеты обнаруживаются…

– Это он, – твердо ответила Катя. – Видите, левый глаз будто бы слегка прикрыт и там небольшой шрам, – она показала на портрет. – У вашего точно такой же глаз, будто бы подбитый.

– Точно, – ахнул Петя. – Я сразу-то и не заметил. Он хвастался, что получил ранение в драке. Но мы то все знали, что его цапнула та кошка с мусорки. Оставила отметину.

В подвале повисла тишина.

– Как это может быть? – первым спросил Витя.

– Но ведь мы здесь… – ответил ему Давид. – Значит, все-таки может.

– Если все что ты рассказал – правда, нам нельзя тут оставаться. Они могут нагрянуть уже сегодня ночью, – сказала Катя.

– И какие будут предложения? – Петя с сомнением посмотрел на крышку люка, отрезавшую их от внешнего мира.

– Вариантов немного. Точнее – один единственный. Мы идем в Москву.

1984 год

– Школу атакуют родители, по крайней мере, человек пятнадцать взломали калитку, проникли внутрь и пытаются выяснить, почему их дети до сих пор не вернулись домой, – прошелестел бесцветным голосом водитель черной Волги. – Они вызывали милицию, но с этим мы и сами справимся. А вот с родителями… вряд ли.

Белов посмотрел на шофера, будто бы тот подсунул ему гадюку на сиденье.

– На что вы намекаете?

– Я ни на что не намекаю, но на данный момент в операцию посвящен строго ограниченный круг людей. Вы среди них и на данный момент именно вы ближе всех находитесь. К тому же обладаете всей полнотой информации.

«Ой ли, – подумал Белов. – Хоть мне ты мог бы не свистеть про полноту…»

– Поэтому оперштаб принял решение направить вас в школу, чтобы урегулировать ситуацию. Родителей нужно успокоить и отправить по домам.

Иван Белов почувствовал, как в глубине души разгорается если не пламя, то уж приличный огонь возмущения – точно.

– Успокоить? И что я им скажу, по-вашему? – он покачал головой, когда черная «Волга», взвизгнув новенькой резиной, отъехала от комиссионки, директора которого опрашивал Белов.

«Магнитофон… – пронеслось в голове. – Как его найти?»

– Что вы сказали? – спросил водитель, вглядываясь в пустынную, покрытую туманной изморосью улицу.

– Я ничего не сказал. Я спросил, что по мнению оперштаба я должен сообщить родителям? Дети задерживаются? Сломался автобус? Или им так понравилась игра, что они решили остаться еще на пару дней? – злорадным тоном спросил Белов.

– Вы опытный оперативный работник. Иначе бы вас тут не было. Сейчас сложная ситуация, в которой главное – не допустить паники. Руководство всецело полагается на вас, Иван Алексеевич. Дело… – шофер резко вывернул руль, чтобы объехать яму, вырытую дорожными рабочими, – …дело государственной важности, – закончил он плотно сжатыми губами. – Надеюсь, вы меня понимаете.

Белов крепко сжал зубы.

«Они решили скрывать до-последнего… – подумал он. – Что ж…» Он вновь подумал о той видеозаписи, которую отправил самому себе с Главпочтамта. Рано или поздно, они до нее доберутся. Если, конечно, не забудут в суматохе и не произойдет чего-то экстраординарного. Например, школьники все-таки найдутся, во что лично Белов с каждой секундой верил все меньше, и дело будет закрыто и, разумеется, строго засекречено.

Однако, как человек, не первый год работавший в органах, он прекрасно понимал, что успокоить родителей нужно. Иначе паника, как снежный ком, как тротиловый заряд – быстрее света распространится по всей столице и если не принять мер, то и по всему Союзу. Дело трех-четырех дней. Разумеется, таким событием воспользуются многочисленные недруги СССР, с тем чтобы побольнее уколоть страну, извратив суть события до неузнаваемости – это, во-первых, а во-вторых, что еще более важно, попытаться отыскать истинные причины исчезновения большой группы школьников буквально в черте столицы. Научные эксперименты, проводимые Советами? Взрыв? Не дай бог, захват заложников? Версии начнут множиться одна другой краше и опаснее. Допустить этого было никак нельзя.

– Мне понадобится прямая линия с воинской частью, командованием и оперштабом. Пока я буду говорить с родителями, пусть срочно организуют несколько школьников, которые без паники, твердо и четко скажут, что с ними все хорошо, они накормлены, напоены и сами попросили продлить им игру, а в данный момент опробуют солдатский быт в новых казармах. Руководство части пошло им навстречу. Генерал Артемьев лично должен будет сказать кому-нибудь из родителей, что в качестве исключения он приказал продлить «Зарницу» до утра. Городской отдел народного образования пошел навстречу и ввиду важности события сделал понедельник для принимающих участие в игре школьников выходным днем, официально освободив их от занятий.

Шофер повернул к школе, посмотрел на Белова и молча кивнул.

– Будет сделано.

В темноте Белов заметил, как к школе идут люди – по одному, по двое – а на ступенях центрального входа, освещаемого слабой лампочкой, столпилось человек пятнадцать. При виде этой картины у него засосало под ложечкой. Он привык иметь дело с преступниками, рецидивистами, ворами и хулиганами, но… чтобы убеждать толпу родителей, которые ни живы, ни мертвы от страха за своих детей – такое было впервые.

У школьных ворот «Волга» резко затормозила.

– Справитесь? – сухо спросил комитетчик.

Белов ничего не ответил и кивнул на трубку радиотелефона.

– Главное, чтобы вы справились. И постарайтесь побыстрее. Долго я их удерживать не смогу.

Белов похлопал себя по карману, пачка сигарет была на месте. Несмотря на то, что ему предстояла встреча далеко не с опасными преступниками, он заметно нервничал. Выудив двумя пальцами сигарету, он сунул ее в уголок рта и распахнул дверь автомобиля.

Несмотря на то, что он был здесь всего несколько часов назад, у него возникло странное и не самое приятное ощущение, что с тех прошло много-много лет. Белов поспешил закурить. Втянув терпкий дым, мужчина шагнул вперед и обнаружил, что калитка, прежде закрытая, теперь распахнута настежь, а замок болтается на сломанной дужке.

Когда он поравнялся с ней, навстречу прошмыгнул мужчина в сером плаще и такой же невзрачной кепке. Белов успел подумать, что одним меньше, легче будет беседовать и убежать, как два метра спустя шлейф кислого амбре заставил его обернуться, но мужчина успел юркнуть в кусты и скрыться в темноте.

На подходе Белов услышал возбужденные громкие голоса.

– Где же милиция? Вы же сказали, что дозвонились дежурному!

– Да, я дозвонился, они выехали.

– Так, где же они? Уже полчаса прошло!

– Наверное… едут.

– Позвоните еще раз!

Другой, еще более нервный женский голос чуть ли не кричал: