– Наконец-то! – раздался голос Червякова. – Я уже околел!

Она подошла ближе. Он внимательно посмотрел на нее, пробуравил пронизывающим взглядом и ей показалось вдруг, что он совершенно трезв. Как стеклышко. Но в то же мгновение он нелепо взмахнул руками, едва не оступился на скользкой ступеньке и, покачиваясь, схватился за ручку двери.

– А нам все равно, а нам все равно, станем мы храбрей и отважней льва… – запел он пьяным голосом, и Лиза подумала, что он такой же обыкновенный, как и все. Только немного старше. И наглее. А значит, бояться совсем нечего.

Она шагнула вслед за ним внутрь дома.

1941 год

Негромкий, царапающий звук заставил Витю оглянуться как раз в тот момент, когда он закрывал крышку ящика, собираясь спуститься вниз, в подпол, где уже были навалены кучи тряпья, старый топчан, погрызенный мышами, полушубок со свалявшейся шерстью, в которой застряли засохшие листья травы, охапка благоухающего сена из кладовки и даже тканый коврик, что лежал у входной двери.

Они уже спустили вниз несколько стульев, чтобы не сидеть на холодном полу и нагретый самовар – теплая вода в нем будет до самого утра.

Первой мыслью было захлопнуть крышку, юркнуть вниз и затаиться. Сердце его забилось. Ноги стали ватными. Он испугался, что ступит мимо лестницы и рухнет вниз, чем выдаст их тайное убежище. Вообще-то последней спускалась Катя, но потом Витя вдруг вспомнил, что впопыхах забыл свою спортивную сумку, в которой, впрочем, ничего кроме китайского термоса и крошек от печенья не было. Но даже это не хотелось оставлять наверху и Вите пришлось подняться, чтобы забрать вещи. Как раз в этот момент и послышались странные звуки.

Звук повторился отчетливее, потом его сменил какой-то робкий стук. Раз-два-раз-два-три. Раз-два-раз-два-три. Витя вдруг вспомнил, что именно так Давид стучал по подлокотнику кресла Икаруса, когда они подъезжали к воинской части и этот стук его здорово раздражал, он даже хотел сказать другу, чтобы тот перестал, но не успел – автобус затормозил у ворот и вся толпа ринулась на выход.

Это Давид, – мелькнуло в голове. Бросив сумку вниз, он тихо сказал, глядя на едва заметные лица ребят:

– Кажется, там Давид стучит. Я пойду посмотрю.

– Не открывай! – тут же шикнула Катя.

– Это точно Давид. Он так стучит.

Витя перелез через высокий бортик сундука и направился к двери. Катя вмиг, словно кошка взлетела наверх и оказалась рядом. Они подкрались к двери и прислушались.

Катя сощурилась и ладонями поелозила возле ушей, мол, ты не ослышался?

Витя замотал головой.

И тут же, буквально в нескольких сантиметрах, за деревянной дверью вновь заскребли.

– Это я, Давид! – послышался тихий шепот. – Откройте, я сильно замерз.

Они переглянулись. Девушка ловким движением отодвинула засов, затем провернула ключ. Витя надавил на ручку и дверь открылась.

Снаружи и правда стоял Давид. Он трясся так, словно только что искупался в проруби, хотя был абсолютно сухой. Его синяя спортивная шапочка-петушок с помпоном съехала на лоб, из под нее торчали взъерошенные волосы.

– Давид! – Витя поймал друга, который буквально упал ему на руки. Он был невероятно холодным, просто задубевшим. Витя невольно подумал, что люди настолько холодными не бывают, но тут же вспомнил Лену, чью ледяную руку он сжимал, когда они шли по ручью. Но Давид, кажется, был и вовсе отрицательной температуры. Он даже говорить не мог, только мычал что-то нечленораздельное и медленно вращал головой, словно она была на старом заржавевшем шарнире. Его глаза выкатились и застыли как у свежемороженой рыбы в холодильном прилавке универсама.

Катя сориентировалась быстро.

– Давай его к печке, – скомандовала она. – Она еще теплая. А я спущусь вниз и принесу горячей воды.

Витя подвел друга к печи, взял его руки и приложил к теплой поверхности. Потом осторожно расстегнул куцую трикотажную курточку на молнии.

– Давай, прислонись к ней грудью! Сейчас оклемаешься! Вот же… черт… где же тебя носило?

Давид с трудом понял, что показывает ему Витя и припал к печке. Он долго стоял, прижимаясь к ней грудью, потом повернулся спиной. Бледное, без единой кровинки лицо, начало приобретать человеческий, живой оттенок.

– Нн… он… она н…не пошла с…со мной, – сказал он трудом, когда дар речи к нему постепенно начал возвращаться. – Ос…осталась с…с… с ним.

– Держи… пей осторожно, горячее! – Катя подала ему чашку, из которой шел пар. На дне плавало несколько чаинок.

Давид с благодарностью посмотрел ей в глаза.

– С…спасибо.

– Пей, пей, – проговорила она, поглядывая на дверь.

– А… г…где все? – спросил Давид, оглядывая комнату, которая казалась теперь совсем пустой – без ковриков, подстилок и сползающих с печи одеял.

Катя кивнула на сундук.

– Мы прячемся в подполье. Так надо, долгая история. Грейся, потом расскажем, что случилось.

Давид замотал головой.

– Н…нельзя тут оставаться! Ни в коем случае!

– Это почему? – вырвалось у Вити.

– Нам некуда больше идти, – сказала Катя. – По крайней мере прямо сейчас. В лесу фрицы. И они нас ищут.

– Фрицы? – глаза Давида расширились, но, кажется, он был совсем не удивлен.

– Они уже в моей деревне, – Катя покачала головой. – Мы хотели переждать там, потому что этот дом полуразрушен. Но оказалось, поздно.

– Мы у них кое-что сперли! Что-то очень важное! – возбужденно прошептал Витя.

– Тушенку, – улыбнулась Катя.

– И еще кое-что.

– И еще кое-что, – согласилась она.

Давид отступил от печи. Он еще дрожал, но ему было гораздо лучше.

– Давай спустимся вниз, и там решим, что делать. Идти прямо сейчас никуда нельзя. Нас ищут с собаками.

– Тогда идем, – сказал Давид, прислушиваясь к вою ветра за окном. Разбитое стекло в окне кое-как заткнули старой ветошью, благо снаружи окна закрывались ставнями.

Они еще раз осмотрели дом, чтобы не оставить никаких следов своего пребывания, а затем по очереди спустились вниз.

Катя была последней. Она закрыла крышку сундука, пролезла в люк, накидала сверху грязных вещей – так чтобы люк полностью стал незаметным и только потом, сделав пару шагов по лестнице, закрыла его над головой.

– Ну вот, – сказала она. – Лучше, чем ничего. С внутренней стороны крышки был небольшой засов, и она тут же задвинула его.

В центре подвала на небольшом ящике горела свеча, ее скудного пламени не хватало даже на то, чтобы осветить лица школьников, поэтому Давид не сразу всех заметил.

– Давид! – обрадовалась Лена, быстро подошла и обняла его. – Слава Богу, ты жив. Мы уже думали…

– Ничего мы не думали, – уверенным баском заявил Петя. – Ну… в смысле, не думали, что с тобой случится что-то плохое. Но вообще, немного волновались, да, – он похлопал Давида по плечу.

Денис, глядя на Давида, слегка улыбнулся, но это была вымученная улыбка – он жутко хотел узнать, что случилось с Лизой и судя по тому, что Давид вернулся один – ничего хорошего его рассказ не сулил.

Насчет Червякова никто даже не заикнулся.

– Ну рассказывай, – Витя пододвинул небольшой стульчик другу. Давид уселся, протянул ладони к свече и тени его пальцев заплясали по стенам подполья.

– У меня такое чувство, – сказал он, задумавшись, – что Червяков точно знал, куда идет. Он ни разу не сбился, не свернул в другую сторону, чтобы потом возвратиться, не плутал и, кажется, вообще по сторонам не смотрел, хотя в лесу сейчас глаз выколи. Он шел прямо к своей цели.

– Какой еще цели? – вскинул голову Денис.

Лицо Давида в пламени свечи выглядело серьезным и даже пугающим. Тонкие губы, высокий лоб, прямой нос и темные вьющиеся волосы – он был похож на какого-то древнегреческого философа, как их изображали в учебниках по истории древнего мира…

– Сначала они шли по дороге, что начинается сразу за домом и заворачивает в лес. Дорога эта в конце концов выходит на грунтовку, довольно широкую. Я шел за ними в приличном отдалении – боялся, что Червяков меня заметит. Поэтому иногда терял их из виду и приходилось нагонять. На дороге было вообще опасно – там почти негде спрятаться, так что я ложился на землю, когда он поворачивался. Но это случалось не часто. Один или два раза. По пути я дорогу пару раз перегораживали эти штуки… как в кино про войну… Противотанковые ежи. Лиза, кажется, даже споткнулась о колючую проволоку, натянутую между ними… А потом за поворотом показался шлагбаум и там стояли двое военных с оружием.