Рональд наводил обо мне справки, но о прошлом он так ничего и не узнал, кроме того, что в меня стреляли, а потом произошла страшная автомобильная авария. Рональд лечил меня по своим разработкам. Шансов на выздоровление было очень мало. Доктор Рональд не отходил от меня, учил жить снова, сидеть, ходить, есть, пить, говорить, он всем сердцем участвовал в моём выздоровлении. Я не помнила своей прежней жизни, внимание доктора мне льстило, я осталась в Германии и вышла за него замуж. За год лечения я заговорила на немецком лучше, чем на русском.

Я совсем не помнила своего прошлого, оно было белым пятном. Я пыталась найти себе занятие, но работать в клинике с мужем не могла, у меня не было образования. Вернее, я не помнила, какое у меня было образование, и чем мне заняться я не знала. Я занималась домом, садом, бродила по улицам и паркам и фотографировала живописные уголки, пейзажи, людей, птиц – всё что попадётся в объектив. Обрабатывала фотографии на компьютере в стиле картин. Коллекцию моих работ оценивал только муж, да гости, приходившие в дом друзья Рональда. Я так и не подружилась ни с кем. Сдержанные немцы неохотно идут на сближение. Муж пропадал в клинике, с Эриком я не знала как обращаться. Он отговаривался и явно был недоволен моим присутствием в доме.

На одной из вечеринок ко мне подошла Марта, жена Мартина. Это приятель и партнёр Рональда по бизнесу:

– Рональд сказал ты увлекаешься фотографией. Можешь мне показать?

Я показала своё увлечение, Марта долго рассматривала фотографии на компьютере, и предложила сделать выставку моих работ:

– У меня художественная галерея. Мы отберём их по тематике, увеличим и посмотрим, какой востребованностью они будут пользоваться.

Я согласилась. Первая выставка прошла успешно, постепенно я втянулась и стала работать в галерее Марты, помогая устраивать всевозможные выставки, и сама в них участвовала. Эрик, мой пасынок, подрабатывал в галерее грузчиком, развешивал картины, делал рекламу, договаривался о презентациях.

В один из весенних дней Марта уговорила меня принять участие в выставке молодых русских фотографов в Музее фотографии в Берлине.

Марта отобрала самые лучшие мои работы, и мы отправились в Берлин. Эрик вызвался помогать, и Марта взяла его с собой. В трёхэтажном музейном комплексе были представлены работы от самых известных фотографов до молодых начинающих. Черно-белые и цветные цифровые фотографии, фотографии, напечатанные вручную, именитые имена и никому не известные, спокойная атмосфера, приглушённый, направленный на работы свет, фуршет, общение с авторами. Мне было интересно. Марта повела меня в зал, где были представлены работы начинающих фотографов. Нас привлекли фотографии, отражающие сиюминутные моменты, даже не действия, а ощущения, пик, эмоции, полёт. Это были не мёртвые кадры, а движение, которое становилось реальнее самой реальности, игра света и тени, течение застывшего времени. Мы подошли к девушке, автору этих фотографий. Она давала интервью.

– И последний вопрос, – говорила корреспондент. – Какое оборудование вы используете?

– Глаза, – улыбнулась девушка.

Марта прочитала имя: Арина Малиновская.

– Ваши фотографии – это застывшая музыка, – произнесла она, обращаясь к Арине.

Девушка повернулась к нам, высокая, стройная, голубоглазая, необыкновенно красивая блондинка. Она холодно посмотрела на Марту, перевела взгляд на меня. Она мне кого-то напоминала, но я не могла вспомнить.

– Вы кто? – высокомерно спросила девушка.

Мы растерялись. Её имя никому ещё не известно, а ведёт себя, как королева, с презрением к плебеям. К нам подошёл директор Музея и мы разговорились. Когда юная художница-фотограф сообразила, что мы не простые посетители, было поздно. Марта игнорировала её. А мне стало жалко девушку, она кого-то смутно напоминала, в груди поселилась какая-то тревога и ощущение – надо что-то делать, но вот что?

Сейчас я понимаю, мы упустили момент, который ушёл навсегда. Это была первая встреча с дочерью. Но ни я, ни она об этом не знали.

Встреча с фотографом из России взволновала меня, в памяти всплывали разрозненные, смутные воспоминания, которые не задерживались и рассыпались как сновидения. Мне казалось, я должна вспомнить, сложить кусочки воспоминаний, что это очень важно. Я говорила мужу:

– Мне надо вспомнить кто я, где мои родные, друзья, знакомые. Ведь не бывает так, что я выпала из жизни и у меня нет прошлого. Я же где-то жила, училась. А у меня нет воспоминаний. Я словно родилась в тот день, когда очнулась на больничной кровати в твоей клинике.

– Это так и есть, – отвечал мне Рональд. – Я собрал тебя по кусочкам. Амнезия – малоизученное заболевание. Твой мозг вычеркнул события, которые могут тебе повредить. Это защитная реакция твоего организма. Кроме тебя самой тебе никто не может помочь.

– Как? Как я могу себе помочь. Я ничего не помню. Мне надо в Петербург.

– Ольга, город большой, как ты собираешься восстанавливать память? Бродить по улицам? Я наводил справки и уже говорил тебе, твои родители оставили деньги и уехали. У кого ты будешь искать своё прошлое? Память может восстановиться, а может и нет. Тебе надо принять то, что у тебя есть настоящее и будущее. Прошло двадцать три года! Пора уже примириться с этим.

Но у меня возникали какие-то неясные образы, ощущения. Эта девочка-фотограф почему-то волновала меня. Я не могла забыть её.

– Давай поищем её в соцсетях. Может быть это тебе поможет, – предложил Рональд.

Поиск в интернете облегчения не принёс. Я долго вглядывалась в девушку на фото, её подруг, друзей, пока Рональд не сказал, что на некоторых фото Арина похожа на меня, словно это мои фотографии в молодости. Белокурая, тот же разрез глаз, пухлая нижняя губа, вздёрнутый носик и даже родинка на виске, совершенно круглая. Семейных фотографий не было, но на редких фото мелькал высокий худощавый мужчина в очках, с седыми волосами и всегда с серьёзным лицом. Мужчина показался мне знакомым, словно мы когда-то были в одном месте не просто соседями или прохожими, словно что-то нас связывало. Мы стали искать мужчину по фотографии и нашли. Он оказался преподавателем университета. Профессор математики Малиновский Антон Тимофеевич.

У меня заболела голова, словно в ней произошёл взрыв. Было ощущение, будто я что-то знаю, но не могу сказать. Это как когда пытаешься думать на другом языке. Голова болела. Она теперь всегда болит, только таблетки снимают спазмы. В комнату зашёл Эрик и стал просить у отца денег, для поездки в Питер, в клинику, сотрудничающую с клиникой Рональда. Муж не хотел помогать сыну. У них были странные, холодные отношения. Да и я Эрика так и не приняла. Им занималась Анна. Мы жили под одной крышей, но его делами я не интересовалась. Я тогда попросила Рональда помочь мальчику. Они оба удивились, муж дал ему рекомендации и деньги.

Я вспомнила этого профессора. Это был мой свёкор, отец мужа. Я вспомнила мужа, Черномора… Я вспомнила всё. Меня словно разорвало, а потом собрали по кусочкам, и каждый стык болел и кровоточил. Эта девушка-фотограф Арина Малиновская, моя дочь. Я попросила Рональда:

– Пусть мальчик поработает в Петербурге и разыщет моих детей. И родственников. Отца и мать мужа. Если живы. Где мои родители я не знаю. Я наводила справки, они уехали из страны.

Рассказывать о том, что я гоняла на байке, участвовала в мотокроссах, фестивалях я не стала. Не рассказала и о том, что после рождения младшей дочери я ушла от мужа с младшей дочерью к Черномору и снова села на байк. Не стала говорить и о Черноморе. Я не могла с мужем говорить о нём. Не рассказала о перестрелке. Я вспомнила всё. Прошлые эмоции захлестнули.

Муж сказал, что если бы я была нужна, меня искали бы, они знали, где искать. И это правда. В клинике была информация, о моей транспортировке в Германию.

– Зачем тебе это? Тебя вычеркнули из жизни. Когда тебя привезли в мой центр, мне сказали, что у тебя никого не осталось. За тобой некому ухаживать. Там, в России тебя бы перевели в городскую больницу, и никто не занимался бы тобой. Ты бы осталась инвалидом. Если бы выжила. Я выходил тебя.