2017 год, Донецк «Наши степи гуманитарные…» Наши степи гуманитарные, наши улицы вне закона. Выходи, поиграем в Нарнию, выходи, поиграем в зону. Потанцуем, пройдёмся под руку, сумасшедшие – божевильные. Нам и врозь не бывает холодно, в рукавах у нас связь мобильная. Март – разлапистый, разухабистый, раздражённый и разрежённый. Мне с тобой бы бродить до старости в нашем марте вооружённом. Мне с тобою играть бы в крестики, нет, не в крестики, лучше – в нолики. Мне бы малость твоей чудесности, мне бы крайность твоей риторики. Наши степи никем не признаны, наши улицы артобстреляны. Нас дурачат из телевизора, то мы разные, то мы целые, то мы красные, то мы белые… 2017 год, Донецк «Открой портал весеннего окна…» Открой портал весеннего окна. Твоих волос балованных копна, и тонкослёзость утомлённых век, и губ твоих певучий диалект. Всё выплесни в исконную весну, надень серьгу – сверкучую блесну. Ходи по улицам ловиться на живца чертами белокожего лица. И никому, пожалуйста, не лги, пусть знают имя, вес, размер ноги, размер души, что продана была в последний день скупого февраля и выкуплена в первый день весны у старой ведьмы – у хромой сосны, что украшала наш военный быт. Открой портал, пусть будет он открыт в семнадцатый вооружённый март, мой юный принц, мой маленький бастард, побочный сын, не признанный страной, открой портал в беспечно молодой прозрачный март, пусть шепчутся вдали о наших судьбах злые феврали, о наших судьбах злые короли. 2017 год, Донецк «а с утра будет весть…» а с утра будет весть враг разбит враг разбился насмерть о степь и не хватит молитв отмолить враг разбит ты поверь враг был зверь и теперь его смерть крест на крест позабитая дверь враг разбит без него будет мир без врагов будет мир до утра нам ещё далеко утро – это утрата врагов что до наших утрат их не счесть но с утра будет весть будет весть 2017 год, Донецк «Эту роль доиграть бы, прожить, переждать…» Эту роль доиграть бы, прожить, переждать, выйти вон – на рассеянный воздух апреля. Если умер герой, то на сцене кровать. Если был воскрешён, то чуть позже застрелят. Что мне страсть монологов вне стен и колонн. Всё, что вне, не содержит попытки на случай. Если умер герой, отчего на поклон так легко он выходит по доскам скрипучим? Всё театр – кулисы, перила, партер, суетливый суфлёр, номерок гардероба, и проржавленный рыжий оттенок портьер, и актёр, опьянённый объятьем народа. Всё театр – хрусталь полыхающих люстр, комнатушки за сценой для грима и трёпа. Всё театр – на запах, на вид и на вкус. Оркестровая яма – подобье окопа. Эту роль доиграть бы, прожить набелó, всё в апреле рассеянно, гулко, весенне. Если умер герой, его смерть – ремесло, он привык умирать в воскресенье. 2017 год, Донецк «Стій! Висока напруга!..» Стій! Висока напруга! Ты, давно потерявший в моём лице друга и обретший врага, там, рядом с ОГА и художественным музеем, где город живой и весенний становился полуразрушенным Колизеем. Мы с тобою встретились через четыре рока, но пространство, как и тогда, бьётся током. Я мечтаю писать одновременно о двух мовах, становиться словом, смысл которого будет переведён через майдан, а не с одного языка на другой язык, пусть это слово будет ещё не узы, но уже азы, общая хорда, звонкая тетива. Бог – это слово. Воно, як пісня без солов’я, лунає від Землі до Луни. А мы стоим, нахлебавшиеся войны, словно вод Азова, та ніяк не зрозуміємо, що життя наше – шприц одноразовий. И только тебе решать, что в нём будет. Ліки чи наркота. За день до Великого Блокпоста я пробачила тобі всі твої кулі, кроме одной, той, которую ты не пустил себе в сердце. 2017 год, Донецк «Говорил так…» Говорил так: «Я женат на женщине о четырёх авто, о тридцати пальто, но не то всё, не то, не то. А что у тебя?» «Главное! Главное – не паникуй, не рви, сама понимаешь, вот была же испанка — это тебе не украинская ОРВИ. Ну, погоняют на танках, покричат «пли» и обратно разъедутся. Кто в Чернигов, а кто во Львов. Это всё просто способ проверить кровь на цвет и брак», — говорил всё это четыре года тому. А теперь звонит и скулит: «Мне не к кому голову прислонить! У меня есть особый паспорт, не надо виз, но ощущенье такое, что только вниз можно вылететь из Борисполя». |
