Гвинея с высоты восьмисот метров. После описанных экскурсий, вернувшись в Киндию, мы оттуда продолжаем свой путь в глубь нагорья Фута-Джаллон.

Берем направление на Маму.

Но прежде чем покинуть пройденную за истекшую половину дня дорогу, оглянемся и посмотрим, как выглядят предгорья Фута-Джаллона с высоты восемьсот десяти метров, на которой лежит Киндия и близкие к ней водопады.

Я, по правде сказать, не ожидала того волнения, которое охватило меня, когда передо мной развернулась картина спускающейся вниз к океану Средней Гвинеи, созданная могучим творчеством ее природы.

Высятся столообразные горы. Так же как и теперь, они безмолвно и безучастно стояли многие, очень многие миллионы лет тому назад. По протекшие тысячелетия все же наложили и на них свой отпечаток. Иногда эти обширные массивы с усеченными плоскими вершинами еще по-прежнему величественными лестницами спускаются в долины, но чаще вода, ветер, резкие смены температур состарили и этих колоссов, разбив их на отдельные куски, разделенные глубокими и узкими провальными каньонами.

Мы смотрим на них пока только с нижних ступеней Фута-Джаллона, еще не поднявшись до самого верха нагорья По и теперь мы уже видим этот хаос разнообразнейших форм. Покойные, столообразные поверхности чередуются с жуткими провалами. Отломившиеся куски высокогорий, утратив первоначальное спокойствие, торчат, очерченные линиями, сходящимися под прямыми углами, нарушая этим гармонию природы. Этот горный ландшафт Средней Гвинеи при взгляде сверху так своеобразен, так непривычен для нас и так грозно красив.

От Киндии через Маму в Далаба. Автобус подан. Мы садимся в него и начинаем наш путь из Киндии через Маму в Далаба.

Расстояние между Киндией и Далаба довольно значительное, но, несмотря на это, о соединяющей их дороге, особенно до Маму, много не расскажешь — до такой степени однообразен и безличен ландшафт, по которому пролегает путь.

Тянется ровная, скучная саванна, ограниченная невысокими и пологими склонами довольно близких гор. Асфальтированная, гладкая дорога бежит перед нашим автобусом все вперед и вперед, без устали прорезая заросли слоновой травы, над которой время от времени поднимаются верхушки деревьев паркии. Казы разбросаны группами по две-четыре, а иногда даже по пятнадцати.

Деревья капока увешаны созревшими и растрескавшимися плодами, из которых выглядывают белые как снег или грязно-серовато-желтые «шары» пуха-капока. Этот пух носится по воздуху и, оседая, скапливается по обочинам дороги.

Только светлым золотом горящие небольшие деревья-кустарники, сплошь покрытые поникшими крупными кистями ярко-желтых цветов птерокарпуса (Pterocarpus erinaceus, сем. мотыльковых — Papilionaceae), оживляют изредка наш однообразный путь через саванну. Много гарей с лофирой. Попадаются, правда, и участки саванны, сильно озелененные деревьями, но немало и участков с бесплодной, белёсой почвой и выходами на поверхность латеритов в виде темных камней.

Такие участки часто совершенно лишены растительности или покрыты лишь чахлой травой.

Вдали в тумане видны большие горы. Минуем реку Конкуре. За ней слоновые травы доходят в высоту до трех метров. Встречаются банановые плантации, одиночные деревья папайи около каз. Пух капока носится в таких количествах, что иногда покрывает крыши каз словно снегом.

Казн встречаются то поодиночке, то группами до двадцати вместе. Много антоклейсты, особенно у дороги. Кругом в дымке на некотором расстоянии горы.

Мы приехали в Маму.

Маму — небольшой, чистенький городок, где рядом с домиками встречается немало каз. Зеленые, покрытые лесом, невысокие склоны гор спускаются к городку.

Мы торопимся. Мы должны ночевать в Далаба, и нам надо успеть сделать еще пятьдесят пять километров до темноты.

Наскоро обедаем в маленькой закусочной, расположенной тут же на проезжей дороге, и продолжаем свой путь. Теперь перед нами лежит огромная территория горной Гвинеи, где нам предстоит провести несколько интересных дней.

Что же нового увидели и почувствовали мы, проехав до Далаба?

Прежде всего, изменился ландшафт. Затем мы ощутили перемену в климате. Стало прохладнее — ведь мы были приблизительно на высоте тысячи метров. Но о снижении температуры можно было судить и по другим признакам. Растительность стала обильнее и гуще, появились редкие леса, а также новые виды деревьев. Население тоже изменилось. Вместо народности сусу, которая преобладала в Нижней Гвинее, на плоскогорье Фута-Джаллон мы впервые познакомились с народностью фульбе.

От местных жителей мы узнали, что на Фута-Джаллоне кроме обычных для Гвинеи маниока, батата, ямса и других корнеплодов начинают сажать картофель, который в низине из-за высокой температуры не растет.

Обратило на себя внимание, что изредка стал встречаться свободно пасущийся скот, чего раньше мы нигде не наблюдали. Это и понятно — температура снизилась и появился хороший корм в виде мягкой, сочной травы (фульбе издавна занимались скотоводством). В животном мире тоже произошла перемена. В районах Далаба и Маму встречаются дикие слоны и шимпанзе. На слонов даже охотятся. Для этой охоты требуется особое разрешение, охота же на шимпанзе свободна. Это объясняется тем, что огромные обезьяны приносят большой вред человеку, воруя и уничтожая урожай на полях.

И последнее — изменилась форма каз. Фульбе делают стены каз более высокими, а крыши более остроконечными.

Таковы были наши первые кратковременные наблюдения.

Незабываемая Далаба. Мы приехали в Далаба вечером и остановились в отеле «Фута-Джаллон».

Я с нетерпением ждала наступления следующего дня, чтобы поскорее увидеть, что меня окружает.

И вот это желанное утро пришло. От нетерпения я встала, конечно, первой. Было только пять часов утра. Температура — плюс восемнадцать градусов. Страшно холодно. В Конакри же в это время бывает плюс двадцать четыре — двадцать семь градусов.

Я очень озябла и сразу же надела теплую куртку, которую предусмотрительно захватила с собой и в дальнейшем, в течение тех двух дней, которые мы провели в Далаба, неизменно надевала ее, как только садилось солнце.

Это было так необычно по сравнению с Конакри и тем более с Москвой, где мы при такой температуре в тени ходим в одних платьях.

Наш отель — одноэтажная деревянная постройка продолговатой формы. От крылечка сразу начинается коридор, в который выходят двери номеров. Номер — небольшая комната с окном, холодным душем и подвесным умывальником элементарного устройства. Кровать, небольшой стол и стул. Я выглянула в окно и в утренней дымке увидела развалы бесчисленных плосковерхих гор, уходящих в безвестную даль, а прямо подо мной зияющий вертикальный провал в ущелье и одинокое дерево на самом краю.

А за этим деревом вся бескрайняя даль — целое море покрытых темно-зеленым лесом гор. Они, перекрывая друг друга, спускались вниз в просвечивающий, тонкий туман. И такая тишина, и такой чудесный покой были кругом…

Ботанический сад Огюста Шевалье. Около нашей гостиницы наряду с многочисленными агавами я с удивлением заметила несколько сосен. Агавы, вывезенные из Америки, уже давно повсеместно разводятся в Африке, но откуда же здесь появилась сосна? Ведь известно же, что в Гвинее хвойные представлены очень слабо и среди них сосна не упоминается[44]. На этот вопрос я нашла ответ, только вернувшись в Москву, где познакомилась с соответствующей литературой.

Оказывается, Гвинея тому, что сосна украшает теперь ее владения, обязана французскому ботанику почетному президенту Французской Академии наук Огюсту Шевалье, который ввез сюда сосну из Европы. Этот крупный ученый и неутомимый труженик посвятил всю свою жизнь изучению флоры Африки, и особенно ее тропических растениеводческих ресурсов.

Им написан ряд монографий и большое количество объемистых статей, касающихся особенностей тропического растениеводства на Африканском континенте. Огюст Шевалье до конца своих дней не прекращал научную работу (скончался в 1953 г.) и, как правило, проводил в своей парижской лаборатории не менее четырнадцати часов в день, а иногда оставался там и ночевать.