Часто для нас устраивались танцы на воздухе под музыку местных инструментов или давались акробатические представления, поражавшие своими фантастическими трудными номерами.

В праздник жертвы[25], который считается первым по своей значимости у мусульман, нас угощали зажаренным на вертеле барашком, как того требовал обычай.

Я уже отметила, что гвинейцы очень чувствительно реагируют на доброе отношение к их стране, что бесспорно говорит о развитом у них чувстве национальной гордости.

Мне пришлось видеть прощальные письма, написанные туристическим обществом их уезжающим иностранным клиентам. Это были письма, которые сочетали в себе европейские изысканные выражения и задушевную простоту и искренность. В них общество выражало признательность за интерес, проявленный к познанию их родины.

Еще вспоминается мне 7 февраля, проведенное в Конакри. Это был женский праздник, день, посвященный памяти Альфа Камара М’Балиа — женщины, пожертвовавшей своей жизнью во имя независимости Гвинеи.

Гвинейцы помнят своих героев и благодарны им.

Вся площадь перед Политехническим институтом была заполнена народом. Здесь находилась трибуна. Перед трибуной выступали с речами приехавшие представители соседних африканских государств, проходили бесконечные ряды различных женских организаций, крохотные девчурки из начальных школ в белых форменных платьицах, с многочисленными, как рожки торчащими вверх коротенькими косичками на головах, подражая взрослым, старательно чеканили перед трибуной свой шаг. У выставленных портретов членов правительства несли почетный караул девушки в черных юбках, белых блузках, белых перчатках и с саблями наголо. А в руках демонстрантов колыхались в воздухе плакаты с изображением слона — эмблемой Демократической партии Гвинеи.

Кончился парад, начались народные танцы. Заиграл женский оркестр из национальных инструментов, и гвинейцы — любители веселья и танцев — закружились в увлекательной пляске.

Так вспоминала Гвинея Альфа Камара М’Балиа — свою национальную героиню.

Летят крыланы[26]. Каждый день заходит солнце на западе. Каждый день его красный диск подходит к горизонту и опускается в воды океана. Но не каждый день небо становится после этого красно-лиловым, а пальмы черными силуэтами выступают на этом фоне. Но когда это случается, мир теряет свою реальность и превращается в чудесную, фантастическую сказку. Все меняется кругом, меняется, как в театре, когда вновь открывается спущенный занавес и нежданно появляется перед вами нечто небывалое, несказанно прекрасное, вызывающее бурю аплодисментов зрителей.

В природе часто происходят такие же чудеса, но не всегда мы их видим и не всегда успеваем воспринять их взволнованным сердцем. Но тот, кто созерцал пожары солнечных закатов в тропиках, никогда не забудет величия и очарования потрясающей красоты их великолепных, роскошных красок.

И вот тогда-то, тотчас после заката, и начинают летать крыланы. Крыланы — это по виду большие летучие мыши с огромными крыльями, но не узкими на концах, как у птиц, а широкими, как натянутые паруса кораблей. Крыланы летят медленно, точно шлепая своими парусами по багровому небу. У них не видно хвостов, как у птиц. Это — «дьявольские твари», как называют их гвинейцы.

Сначала далеко, далеко появляются в небе бесчисленные мелкие черные точки. Приближаясь и увеличиваясь в размерах, они становятся крылатыми существами, и наконец тысячи, сотни тысяч, целые сонмы их безмолвно, в полной тишине несутся в небе перед моим балконом в отеле «Камайенн», неслышно опуская и поднимая вверх свои паруса-крылья.

Они летят с запада, с островов Лос, где они встречают утро и направляются ночевать к северу на материк. У них всегда неизменно одна и та же дорога. Точно следуя чьему-то неизвестному, властному зову, спешат они через все небо и бесследно исчезают, сливаясь с синевой горизонта вдали.

И кажется, что даже мои грифы, устроившиеся на ночлег на сейбе перед моим балконом, встревожены происходящим. Правда, они сидят неподвижно и их сутулые плечи, как всегда, подняты высоко, но они изредка медленно поводят из стороны в сторону своими головами на длинных голых шеях и, точно так же как и я, созерцают бесшумно пролетающих мимо них темных крыланов.

Процессия школьниц перед трибуной на площади Политехнического института в день памяти Альфа Камара М'Балиа

Почетный караул у портретов членов правительства перед трибуной

Крыланы летят не останавливаясь.

Только в середине декабря, когда начинают цвести сейбы, крыланы, отделяясь небольшими группами от общей стаи, делают около меня остановку, чтобы полакомиться цветами сейбы.

Садясь на ветки, они тотчас опрокидываются вниз головами и, быстро перебирая ногами и сливаясь в темноте, растекаются по низу ветвей, точно струйки воды, устремляясь к тем местам, где больше пищи.

Они так быстро движутся и так быстро становятся незаметными, переходя с ветки на ветку, что можно подумать, будто падают они в какой-то чудесный ящик, через который проходит бесконечный движущийся ремень, увлекающий их вслед за собой. Но нет, они никуда не исчезают. Вот снова те же самые крыланы щиплют цветы и даже тихонько трещат, ссорясь между собой из-за лучшего места.

Трудно оторвать взгляд от этих странных, бесшумно летящих существ. Зрелище живых созданий, неизменно и безмолвно стремящихся к какой-то определенной, но невидимой и неведомой для нас цели, всегда гипнотизирует, зачаровывает и волнует глубоко.

Двадцать-тридцать минут длится этот поток крыланов перед моими глазами. В нем есть что-то впечатляющее, даже мистическое, и, невольно вспоминаешь слова Антуана де Сент-Экзюпери («Маленький принц»), что «самого главного глазами не увидишь», а воспримешь лишь сердцем, добавляю я от себя.

Краски заката потухли. Тропическая тьма упала на землю. Вот пролетел последний отставший крылан. Я ухожу со своего балкона.

Это Гвинея, думаю я.

Эти багряно-лиловые закаты с темными безмолвно несущимися крыланами издалека и в новую даль — это тоже Гвинея. Это Гвинея, уводящая в неизвестную прекрасную сказку.

Автомобильная трасса, идущая вдоль берега океана, соединяет Конакри с местечками Дюбрека и Форекарья, а также городом Боффа. Но, несмотря на то что на всем своем пути дорога проходит через прибрежную, низменную Гвинею, каждый из ее участков оставляет различное — то покойно-ласкающее, то волнующе-захватывающее — впечатление.

Итак, мы направляемся из Конакри прежде всего в Дюбрека.

24 декабря в 7 часов утра мы выезжаем.

На улицах ярко-желтыми цветами пылает кассия[27], огромные деревья манго увешаны еще не созревшими темно-зелеными плодами, качающимися на длинных тридцатисантиметровых плодоножках.

Утренняя жизнь пробуждается. Идут женщины с блюдами и тазами на голове, нагруженными горами апельсинов, бананов, папайи, мужчины в белых и черных халатах с широкими рукавами или в ниспадающих складками бубу. Некоторые держат в руках четки. Едут грузовики со стоящими в них вплотную людьми — они спешат на работу. Дымка тумана застилает огромный диск красного солнца, висящего над океаном.

За аэродромом начинаются плантации невысоких бананов. В большинстве случаев они значительно ниже, чем в Восточной Африке.

Изредка появляются единичные хижины — казы. Около них дымки костров, на которых готовят пищу. На деревьях сидят сутулые грифы. Кроны масличной пальмы и рафии[28] облеплены гнездышками ткачиков, похожими издали на огромные орехи.