– Не надо меня дразнить, – с доверительным видом сообщил он. – А то машина открыта, заведена. Увезу.

– Увези, – улыбнулась она.

– Может быть, завтра.

Она нахмурилась.

– Не пойду на работу. Скажу, что заболела.

– Тогда тебя тоже отстранят.

– А я бы хотела. Я даже просила Карлина, но он отказал.

Тим отстранился.

– Просила? Ну… Почему?

– Минутная слабость. Тим. К черту все. Поднимешься? – Заметив его колебание, Кейра усмехнулась. – Не бойся, я живу с соседкой.

– Нет, – не сдался Дженкинс. – У меня дела. Надо подготовиться к встрече со Старсгардом. А ты точно решила не идти в управление завтра?

– Решила.

– Тогда заеду к тебе днем, как освобожусь. Я напишу.

Два часа спустя

Кейра смотрела на клинику доктора Баррон с определенной опаской. Она до конца не понимала, зачем сюда пришла и что хочет услышать от Эли. Но испытывала острую потребность ее увидеть и поговорить с ней. Тем более в пятницу здесь был Грин. Возможно, девочка расстроена или испугана. Кейра позвонила на общий телефон клиники (личного номера Аурелии у нее не было), как только Дженкинс уехал. На удивление ее почти сразу соединили с доктором Баррон, которая находилась в клинике. Несмотря на то, что Коллинс не смогла объяснить, зачем именно ей нужна эта встреча, Аурелия согласилась. И сказала взять с собой документы, чтобы в случае, если она сама уедет, ее пропустили к пациентке.

Таксист несколько напрягся, когда Коллинс продиктовала ему адрес клиники, но Кейре было все равно. Она села на заднее сиденье и смотрела в окно всю дорогу, думая о своем. О том, что импульсивные отношения с Карлином на самом деле ей не нужны, а любовь и страсть были выдуманы. О том, как неожиданно стал важным Тим. Она пыталась проанализировать, что такого он сделал, чем зацепил. Но не могла.

Просто-то что-то поменялось, и все. Вздохнув, Кейра вошла в клинику. Сегодня вместо Сати была другая девушка. Коллинс не запомнила ее имя. Администратор провела ее в комнату ожидания – «доктор Баррон не одобряет посещения в палатах», принесла крепкий чай с кексами и удалилась. Кейра подозревала, что из всех углов комнаты на нее смотрят камеры. В таком заведении, как это, просто не могло быть иначе.

Дверь открылась, но вместо Эли она увидела Аурелию Баррон собственной персоной. Доктор была облачена в белый халат, под которым угадывалось молочного цвета платье-футляр. Длинные ноги украшали молочные лакированные шпильки. Она собрала волосы в сложную прическу и выглядела потрясающе. Даже для женского взгляда. Вспомнив, какими глазами на нее смотрел Карлин, Коллинс нахмурилась.

– Добрый вечер, мисс Коллинс, – мелодично поприветствовала врач. – Я удивлена. Детектив Грин был здесь в пятницу вместе с доктором Карлином. Насколько я поняла, мисс Эли не обладает важной для дела информацией.

– Меня интересуют не улики и ее преследователь, который так ее напугал, – как можно мягче возразила Кейра. – Меня интересует она.

– Она не спала всю ночь и впала в психотическое состояние с утра. Я не уверена, что вы сможете составить корректное представление о ее состоянии, мисс Коллинс. Я верно помню, вы не защитили магистерскую работу?

Кейра кивнула.

– Я бакалавр психологии. И сейчас учусь в полицейской академии.

– На профайлера?

– На профайлера.

– Почему вы решили отклониться от классической психологии?

Аурелия села в кресло напротив нее и скрестила непозволительно длинные ноги. Ее присутствие действовало на Кейру магнетически. Сейчас, когда рядом не было Карлина, она воспринимала доктора Баррон чистым, незамутненным образом. И признала, что Аурелия умеет располагать к себе. Она создает безопасное пространство одним своим присутствием. Больше всего на свете хотелось ей рассказать то, что она не говорила никому и никогда. Излить душу. Избавиться от груза. Освободиться. Почему-то Коллинс воспринимала это как исповедь.

Последнюю исповедь.

– Я не справилась, – честно сказала она.

Аурелия, тонко уловив состояние гостьи, положила бумаги, которые держала в руках, не стол, заняла открытую позу и посмотрела на нее другими глазами. Глазами терапевта. Администратор принесла хозяйке клиники чай. Баррон показала ей странный жест рукой, та кивнула и испарилась, неслышно закрыв за собой дверь. Коллинс предположила, что это означает, что их не побеспокоят. Она оглянулась на потолок. Верно считав ее тревогу, Аурелия улыбнулась.

– Через пятнадцать секунд все камеры в этом помещении будут выключены. Вы услышите мягкий щелчок… вот. – Щелчок действительно раздался. Как будто останавливался механизм. – Теперь мы одни. Зачем вы пришли к Эли на самом деле?

Кейра прикрыла глаза. Она не подозревала, что слезы так близко.

– Она… она как я. Она пережила насилие. И сломалась. Она написала на форуме, где мы общаемся, чтобы убийца ее нашел. И прекратил ее страдания. Мы не знаем, действительно ли он сидит на форуме или вычисляет своих жертв как-то иначе. Но я послушала ее и думаю: может быть, он прав? Такие как я, как Эли, мы неспособны жить. Неспособны строить отношения. Мы…

– Оболочки без души, – подсказала Баррон.

По щекам покатились первые слезы.

– Эли говорила, что она больше не может терпеть. А я подумала – а как я терплю? Я ушла из психологии, потому что не проработала свою травму.

Спокойный взгляд доктора Баррон, кажется, заглядывал в душу. Коллинс потихоньку согревалась и расслаблялась.

– Что с вами произошло, Кейра? – негромко спросила Аурелия.

Коллинс закрыла глаза.

Продержаться еще чуть-чуть. Она сможет уехать из дома официально, не привлекая к себе лишнего внимания социальных служб. Девушка вскрикнула от боли. Мучительно хотелось закусить губу, но мешал кляп.

– Смотри на меня!

Она сжала глаза еще сильнее. Последовал новый удар. Он хорошо изучил ее тело за эти годы. Подобрал плетку так, чтобы она не вспарывала кожу, но каждый удар девушка чувствовала обостренно, живо. Как будто ее резали на части.

Продержаться еще чуть-чуть. Она изучила этот подвал в мельчайших деталях. Когда он впервые привел ее сюда? Сколько ей было? Мама еще была жива. Значит, тринадцать? Почти пять лет назад. Или еще раньше? Он предложил поиграть. Говорил, что будет больно, но очень хорошо. У нее не было выбора. Иначе мама, которая тяжело болела, расстроится. А она же не хочет расстраивать маму. Та и так натерпелась из-за несносной дочери, которая с шести лет пыталась убежать из дома. Теперь пришло время дать ей спокойно умереть в окружении близких. В окружении тех, кто ее любит. И даже он ее любил. Никогда не поднимал на нее руку. Дарил подарки. Ухаживал. Когда рак добрался до ее мозга, проводил рядом с ней все свободное время между работой и походами в подвал, вход в который искусно замаскировал в гараже. Впервые Кейра не испугалась. Но подвал стал частью ее жизни, когда на следующий день она не могла ходить, но он не позволял пропускать школу: «Неужели ты хочешь, чтобы твоей матери обо всем рассказали твои преподаватели и одноклассники?»

Он договорился с дружком-доктором, и ей написали какую-то справку, освобождающую от занятий по атлетике и физической культуре. Она приползала в школу, садилась на твердую скамью, моля всех известных и неизвестных богов, чтобы никто не видел, как ноет тело, избитое и изнасилованное накануне ночью, училась, шла обратно домой, делала уроки, сидела с матерью и ждала вечера.

– На меня смотри, – напомнил отчим.

Она открыла глаза. Его красивое и благородное лицо было искажено яростью и похотью. Черная рубашка распахнута на груди. Сегодня он выбрал колодки. Из тех, которые раньше стояли в средневековых городах. Которые зажимали запястья и шею, чтобы пленник не мог выпрямиться. Спина уже давно затекла, но Кейра не обращала на это внимания. Она понимала, что рано или поздно это закончится и она точно будет жива.