Ужасно интересно.

Аксель вытащил из нагрудного кармана резинку для волос, собрал их в хвост, коротко и мощно выдохнул, разгоняя кровь, и пружинящим шагом направился в сторону особняка, почти физически чувствуя, как его спину буравят три испуганных взгляда.

Да, смерть – это не то, к чему может привыкнуть каждый. А необычная смерть – тем более. Аксель Грин в свои тридцать один о смерти знал, кажется, все. Шесть лет в армии – не шутка. Засекреченное досье исключило возможность общения на эти темы, оставив только одну лазейку: военного психоаналитика, к которому Грин честно отходил почти год. А потом переключился на работу. Он быстро построил карьеру, быстро оказался в «особо тяжких», быстро начал вести дела самостоятельно и раскрывать их даже тогда, когда остальные пасовали. Грин любил свою работу.

Он пролетел сад, отмечая, что фактически тот представлял собой лабиринт. Конечно, с низкими посадками, здесь не заблудиться, но все же. А еще он увидел как минимум две или три двери в резном заборе. Все тропинки были подметены. Нужно узнать, кто следит за особняком, поддерживает его в достаточном для продажи состоянии. К дому можно было пройти десятком различных способов, и Грин выбрал самый длинный маршрут: отчасти настраиваясь на то, что предстоит увидеть, отчасти – для того, чтобы бегло осмотреть территорию. Судя по всему, она была огромна. Чем больше места, тем больше вариантов проникновения. Как просто в маленьких коттеджных поселках: они почти мгновенно устанавливали, как преступник оказывался в доме жертвы. С этим делом все будет иначе.

Остановившись у лестницы, Грин обернулся. Вдалеке послышались сирены. Даже дежурные приехали позже, чем он. Конечно, младший состав. Понабрали из академии и распустили. Аксель должен был приехать как минимум к полицейскому ограждению, а вместо этого обнаружил троих свидетелей в гордом одиночестве. Аксель обмотал ботинки скотчем, надел перчатки, чуть поморщившись – в латексе тонкие пальцы быстро мерзли. Но уже через мгновение мысли о холоде полностью испарились из его головы, уступив место особенному состоянию, которое он так любил.

Грин неторопливо поднялся по лестнице, машинально пересчитав ступени (тридцать семь), и остановился у распахнутых дверей. Открывшееся было сложно с чем-то перепутать. Традиционный средневековый костер для сожжения ведьм. Ровно такой же, каким его изображают в фильмах, на гравюрах и картинах. Эксперт-пиротехник предоставит информацию о том, что горело и как. Сейчас нельзя было определить изначальный вид, но почему-то Грин не сомневался, что и здесь все окажется будто по учебнику: круглые и длинные поленья в основании кострища, выше бревна покороче, потом – хворост. Кострище не такое высокое, приподнято сантиметров на тридцать. Но его надо было собрать! И столб поставить. Синие глаза детектива скользнули по высокому столбу (метра два), к которому было привязано тело. Как он крепится? Ответ появился, стоило аккуратно обойти помещение с противоположной стороны от замершего в молитвенной позе «священника», на которого Аксель пока не обращал внимания, впитывая детали главного объекта этой «картины». Столб стоял на металлической подставке, судя по всему, собранной тут же. А сзади были натянуты два троса. Как рождественская елка.

Грин перевел взгляд на «священника». Перед ним находился деревянный ящик. Обычный, квадратный, сколоченный грубо. Ряса типичная католическая, но нет белой колоратки, которая валялась тут же. На ящике. Аккурат рядом со связанными руками без запястий.

Без запястий.

Грин, аккуратно ступая, приблизился к «священнику». У мужчины действительно были отрублены запястья. Аксель наклонился. Мертвое лицо опущено, смотрело на отсутствующие руки. Глаза выколоты. Но кожа чистая, будто ее помыли. Действительно помыли?

Рук, глаз нет. Что еще мог отнять у жертвы убийца? И почему мужчина сидит так, будто сожалеет о сожженном человеке? Грин был готов поставить месячный оклад на то, что на кострище – женщина. Или он сожалеет о чем-то другом? Или его заставляют пожалеть? Черт, нужны криминалисты. Детектив был уверен, что его беглый осмотр не выявил и трети сюрпризов.

Он оглянулся на кострище. Труп был привязан огнеупорными веревками за руки, ноги и талию. Привязан достаточно крепко, чтобы не упасть. Хотя вся фигура несколько завалилась. Он не прогорел до костей, даже ткань кое-где сохранилась. Пламя – показуха? Что хотел сказать преступник? Темно-синие глаза скользнули по мертвому телу, примечая детали. Он не любил дела с огнем, потому что огонь стирал улики лучше химикатов. Он видел перед собой просто обглоданную пламенем тушу, а не человека, который когда-то смеялся, плакал, жил. Было сложно представить жертву, проникнуть в ее состояние, чтобы приблизиться к убийце. Почему он выбрал ее? Кого он посадил оплакивать ее? При чем вообще тут тема инквизиции?

– Как всегда раньше всех. Слава богу, хоть скотч не забыл. Привет, детектив.

Аксель глянул через плечо на коллегу-криминалиста. Среднего роста, почти на голову ниже Грина, поджарый, с живыми черными глазами. Артур Тресс, один из заместителей руководителя криминалистической службы. Видимо, шеф поднял в управлении переполох и отправил на место избранных – тех, в ком был уверен. Пока вездесущая пресса не растащила детали находки по всем передовицам и каналам и не довела бедных свидетелей до ручки бесчисленными интервью.

Надо было их предупредить о рисках. Высокие лорды как-нибудь справятся, а вот за душевное равновесие девушки-риелтора Грин бы не поручился.

– Привет, Артур, – вежливо отозвался детектив, возвращаясь к созерцанию сожженного, вернее, обожженного тела.

– Даже не наследил, – пробурчал Артур. – Что тут у нас?

– Нужно, чтобы приехал судмедэксперт.

Тресс посмотрел на коллегу удивленно.

– Наши редко выезжают на место преступления, зачем им это? Мы аккуратненько все отфотографируем, проверим, а они в своих подвалах уже выяснят, от чего умерли жертвы.

Аксель задумчиво прикоснулся к подбородку и тут же отдернул руку – латекс перчатки был ледяным. Странно, он даже не почувствовал, что пальцы замерзли.

– Мне кажется, медику стоит посмотреть на это в неприкосновенном виде, потому как, пока мы снимем тело, точно что-то сломаем. Да и с ее дружком лучше поаккуратнее. Он, конечно, сидит. Но вот, например, я не нашел запястья. Может, с этого, – он кивнул на кострище, – тоже что-то срезали. А деформация при транспортировке это скроет.

– Убедил, – сдался Тресс. – Кто у нас там дежурный? О боги, почему у нас такая толпа судмедэкспертов?

– Позови Джейн, она сможет разобраться, что к чему.

– Нашел тоже мне эксперта. Признайся, что до сих пор неровно к ней дышишь.

Аксель фыркнул. То, что было между ним и Джейн Абигейл лет пять назад, осталось в прошлом. Да и последний год или полтора он был безнадежно связан с другой женщиной.

– Звони, – сказал детектив.

Подозрительно прямой столб. На первый взгляд – чистое дерево. Только непонятно какое. По логике вещей ель или сосна, здесь этого добра навалом. Но ствол толстый, сантиметров двадцать – двадцать пять в диаметре. Впрочем, что такое двадцать пять сантиметров диаметра для тридцатилетней, например, сосны. И вырезать два метра не проблема. Убийца связан с деревом? Или… Аксель присмотрелся. Или это заготовка. Брус, из которого собирают дрова. Только не сухой, а пропитанный огнеупорным составом.

Он сделал соответствующую пометку в блокноте. Проверить, где купили брус. Проверить, где купили веревки. Вроде и то и другое товар распространенный, но, может, химики смогут обнаружить что-нибудь эдакое.

Грин обернулся на «священника». И тут надо все осмотреть, пронумеровать и изучить. Почему, например, белый воротничок, колоратка, лежит на столешнице? Символ падения? Этот «священник» не достоин своего сана? Он брал то, что не должен был, о чем теперь будет вечно сожалеть? Смотрел на то, на что не имел права смотреть? Что еще ему отрезали, как еще наказали?