Наваждение разом спало, словно кто-то сдернул туманное марево с сознания. Но руки и ноги по-прежнему болели. Я попытался открыть глаза.

Вот так дела! Вот я и в церкви.

Я тряхнул головой, сбрасывая остатки морока, и попытался осмотреться и понять, что произошло. Мы с гномом сидели в моей комнате, а потом на нас накинулся алчущий. Конечно. Эти мерзкие, неживые твари славны тем, что забрасывают тебя в самую пучину твоего прошлого, из которой потом мало кому удается выбраться. Я слышал о воинах, повернувшихся головой после встреч с этими созданиями, лепечущих и ползающих, словно младенцы. Самих алчущих я до этого раза не видел и повстречать не стремился. Я даже с трудом представлял, что же это за нежить такая, и как ее вообще земля носит. Сейчас я едва разглядел тварь, но этого мне хватит на всю жизнь.

Я попытался побороть стремительно накатывающее чувство страха. Такое испытываешь, когда попадаешь в большую передрягу — кожу начинает покалывать, голова гудит, а руки и ноги трясет. В самых мерзких случаях выступает холодный пот. И хоть в монастыре послушники-паладины настаивали, что в них нет ни капли страха, я в это слабо верил. Можно сколько угодно кричать, что Небесный Отец нас защитит и в обиду не даст, но я на своей изрядно прожженной (в самом прямом смысле) шкуре убедился, что твои проблемы — это только твои проблемы, и решать их только тебе самому. И тут главное не паниковать. Хотя иногда очень хочется.

Я резко вдохнул-выдохнул и огляделся.

В церкви царил плотный, как старая бахрома, сумрак. Только сквозь большой витраж за алтарем Небесного Отца зыбкий ночной свет попадал в зал. Балконы и зал для прихожан были пусты, и все скамьи были сдвинуты к стенам. Посреди зала, прямо на каменных плитах пола была выдолблена огромная окружность с чудными рисунками внутри, ничего такого я раньше не видел. А прямо в окружности, на коленях, закинув голову и руки назад, сидел Агилмунд. Я рванулся, но тело пронзила боль. Тихо выругавшись, я посмотрел на себя. Вот от чего так болели конечности! Я был накрепко привязан к стоящему у колонны лотарингскому кресту,[6] а ладони и ступни пробили большие черные спицы с фигурными набалдашниками. Прекрасный сюрприз. Я еще раз закрыл глаза и глубоко задышал. Тело забила дрожь, я чуть не начал паниковать. Странно, как только я на все это посмотрел, сразу почувствовал, как теплые струйки крови стекают с рук и ног.

Успокоившись, я снова открыл глаза. Они уже попривыкли к темноте, и я смог разглядеть на противоположном конце зала тело белокурого эльфа, тоже пригвожденного к кресту. Похоже, он был или мертв, или без сознания. Голова безвольно свесилась набок, а длинные, красивые волосы были запачканы кровью. Я стиснул зубы. Проклятие, что тут происходит?

Я попытался пошевелить кистью. Движение отдалось резким, неприятным ощущением. Я попытался дернуть рукой, надеясь, что спица выскочит. В глазах потемнело от боли, но спица, похоже, была добротно вбита в дерево и не шелохнулась.

— Агилмунд! — тихо позвал я.

Гном оставался неподвижен. Нехорошая мысль закралась в голову, но я не дал ей развиться — скорбеть по мертвому другу еще рано. Нужно пытаться вырваться и выяснить, что случилось.

Мое внимание отвлекли звуки приближавшихся шагов. Со стороны алтаря, из крипты вышел дородный мужчина, возраст которого трудно было определить в такой темени. В руке он нес очень тусклый фонарь, который едва освещал путь перед ним. Он подошел ко мне.

— Очнулся, — как-то глуповато сказал он, поднеся фонарь к моему лицу. Я прищурился и отстранился, насколько это было возможно в моем положении.

— Какого беса тут творится? — хрипло спросил я. — Кто ты такой?

— Ну, дружище, — мужчина убрал фонарь, — что тут творится, я сам не имею понятия. Знаю только, что твоей жертвой я спасаю город.

— Чего? Какой еще жертвой? — Я окончательно перестал понимать происходящее.

— Твоей и его, — мужчина вздохнул и кивнул в сторону гнома. — Ваши жизни потребовали взамен жизни горожан. Так что, будь добр, послужи Империи в последний раз.

— Как это понимать? — удивился я. Такого поворота событий я не ожидал.

— Да вот так. Просто Ривенхат пригрозил вырезать город, если не получит вас. И большего тебе знать не надо. Через пару часов тебе будет все равно.

— Мэр спас город от некроманта, как благородно! — раздалось вдруг из конца зала.

Мужчина передо мной вздрогнул и выронил светильник. Звук падения разрезал тишину железным звоном. Из темноты проема, ведущего во внутренние помещения, шагнул инквизитор. Тот самый, которого я встретил на дороге. Только сейчас его одежда была выпачкана чем-то темным, а шикарный плащ больше напоминал лохмотья. На худом лице застыл оскал ярости. В руке он сжимал шпагу с широким лезвием, которую, похоже, намеревался пустить в ход.

— А на самом деле погубил всех. — Он начал подходить к мэру. Тот попятился и стал нащупывать амулет на шее.

— Не тщись звать на помощь своих мертвых дружков, — прошипел инквизитор сквозь зубы, занося шпагу над отступающим человеком, — я помог им умереть на самом деле.

— Я хотел спасти людей! — только вскрикнул тот, как страшный удар настиг его, почти разрубив от ключицы до середины груди. Мертвец пробулькал что-то и повалился на пол. Инквизитор уперся сапогом в тело и с усилием выдернул шпагу так, что кровь с лезвия брызнула мне в лицо. Обтерев шпагу, он подошел ко мне.

— Терпи, мой мальчик, — говорил инквизитор, выдергивая спицы. Он перерезал веревки, опутывающие меня, и я повалился на холодный пол. Инквизитор подхватил меня за локоть и приподнял.

— Надо тебя освежить, — он поднес два пальца ко лбу и тихо забормотал благословление. Я с благодарностью почувствовал, как раны затягиваются.

— Крови это тебе не вернет, но ты не будешь ею истекать, — сказал он, и я кивнул.

— Огромное спасибо, ваше святейшество. — Я встал ровно, потирая онемевшие конечности. Теперь я мог увидеть, что под эльфом натекла огромная лужа крови, и ему мы помочь не сможем точно. Из-под креста, на котором висел я, была меньшая лужица уже моей крови. Тонкая струйка протянулась к фигуре, вырезанной на полу, посреди которой сидел Агилмунд. Я нетвердо шагнул к нему, но инквизитор остановил меня, взяв за плечо.

— Не делай этого.

— Он мой товарищ… — начал было я, но инквизитор перебил меня.

— Не делай этого, если не хочешь подхватить черный мор или еще чего похуже, — и он указал на гнома, призывая осмотреть его внимательнее, — он уже подготовлен к ритуалу, и ты уже ничем ему не поможешь.

— К ритуалу? — удивился я и склонился над Агилмундом. Только сейчас я заметил, что его руки и лицо разрисованы странным, блеклым узором, а в глаза и словно в крике открытый рот засыпан серый порошок.

— Это как понимать? — обратился я к инквизитору, даже не добавив «ваше святейшество».

— Понимать будешь потом, — инквизитор оглянулся, — когда уйдем отсюда. Времени нет. Ривенхат скоро будет здесь, и я не смогу ему ничего противопоставить.

— Ривенхат? Твою мать!.. — Я схватился за голову. Было очевидно, что загадочный барон и является некромантом, о котором говорил Мишру, кукловодом нежити, преследовавшей Агилмунда. И некромант добрался до него.

Инквизитор схватил меня за плечо и потащил к заднему входу в церковь. Я с трудом шел, спотыкаясь и шатаясь от потери крови. Ужас осознания того, что мой лучший и, пожалуй, единственный друг погиб, нахлынул на меня. Я нащупал на груди «монету» и в бессильной злобе сжал ее. И где же Небесный Отец теперь?

Инквизитор выволок меня на улицу, и свежий ночной ветер сбил мне дыхание. Я шумно вдохнул и распрямился. После затхлого воздуха и полумрака церкви, который, казалось, давил на разум, сковывая мысли, чистый воздух и звездный свет, казалось, вернули мне ту капельку решимости, которая у меня была. Я часто отступал, всегда уходил от опасности, но Агилмунду я был должен чуть больше чем жизнь.