– Макула? – догадался я.

– Она.

Под макулой стоял человек в скафандре.

– Шеген Джумагулов, – пояснил Дюнуа. – Штурман «Альбасете».

Внезапно пятно упало, обрушилось. Взметнулся песчаный вихрь. Неестественно складываясь в местах, где у человека не может быть суставов, оранжевый скафандр осел и под тяжестью кислородных баллонов завалился на спину. Он стал таким плоским, что человеческого тела в нем быть не могло.

Поднявшись над жертвой, черное пятно секунду висело неподвижно. Потом стремительно переместилось прямо к объективу телекамеры. Изображение озарилось короткими вспышками. Камера опрокинулась. На экране остался вид безмятежно голубого неба с редкими перистыми облаками. Погода на Кампанелле в тот день стояла прекрасная…

– Эварт успел выстрелить дважды, – хладнокровно сказал Дюнуа. – Он всегда отличался отменной реакцией. Понимаете, почему мы решили показать это вам?

Вспомнив, что все увиденное происходило в одиннадцати световых годах от каюты шнелльбота, в которой мы находились, и более шестнадцати лет назад, я разжал пальцы, которые сами по себе вцепились в подлокотники.

– Начинаю понимать. Но вы сообщили не все? Наверняка есть что-то еще? Неизвестное информационным агентствам?

– К сожалению, есть. Уже трое суток не поступают сообщения со «Звездного Вихря».

– Как? И он?

– Боюсь, что так. Макулы атаковали базу десантников на Кампанелле. Командор Саян приказала сбросить аннигиляционное топливо. Крейсер вошел в верхние слои атмосферы, пытаясь спасти людей. Был бой. Полагаю, «Звездный Вихрь» применил все свое оружие. Однако же… молчит.

Дюнуа залпом осушил свой бокал и прошелся по каюте. Остановился перед моим креслом и сообщил:

– Через семьдесят шесть часов к Эпсилону уйдет Космофлот Солнца.

– Весь? – поразился я.

– Можно сказать, весь. Все боеспособные корабли, какие только успели собрать и ввести в строй. Тридцать девять единиц. В Солнечной системе останется лишь несколько устаревших фрегатов.

– Такого еще не было в истории…

– Никогда, – кивнул Дюнуа.

– И я могу быть полезен?

– Да.

– Давайте ваше предложение, Жан-Клод.

– Это предложение контр-адмирала Клеоны Брунтланд, начальника отдела кадров ОКС. Но рекомендовали вас, каюсь, я. И… ваш внучатый зять.

– Эзра? Тем более.

– Видите ли, все тридцать девять кораблей, уходящие к Эридану, относятся к субсветовым звездолетам. Плыть будут долго. Но как только закончатся ходовые испытания, за ними последует и их опередит наш разведчик.

– Что за корабль?

– Это будет «Фантаск». Его Величество вакуум-перфоратор «Фантаск».

– Что ж, разумно. А в чем проблема?

– Там должны быть вы, граф. На «Фантаске». И все гравитонцы, которых удастся привлечь.

– Сколько у меня времени?

– Я ухожу на «Спейс Грейхаунд».

– Понятно. Почему такой интерес к гравитонцам?

– А вы не знаете?

– Точно – нет. Мы как-то не разговаривали о своих переменах.

– Понимаю. Но факт можно считать установленным.

– Какой факт?

– Видите ли, у многих из вас появились не просто перемены. У вас развились некоторые замечательные способности.

– Например?

– Например, Кшиштоф Ковалек часами может не дышать. В результате мутации его миоглобин связывает в восемьсот раз больше кислорода, чем миоглобин кашалота. С обычным человеком и сравнивать нечего. Что еще? Месье Абдид с большой вероятностью предсказывает землетрясения. Зара ставит абсолютно точный диагноз по одному внешнему виду больного. Как это получается, она не знает. Сумитомо минимальными воздействиями умеет направить весь ход событий в нужное русло. Правда, если к этому имеются хотя бы малейшие естественные предпосылки. Джошуа Скрэмбл…

– Джошуа Скрэмбл видит в инфракрасном диапазоне, это я знаю.

– Верно. Беатрис Абу-Бариса снимает стрессы одним своим присутствием.

– Тоже проверено экспериментально?

– А как же. Экспериментов было множество. До вас, Серж, до вашей жены и сэра Парамона пока не добрались только потому, что решили дать вам сначала отдохнуть. Всех остальных бывших членов экипажа станции Гравитон-4 обследовали весьма дотошно.

– Всех?

– До единого. Выяснилось, что у половины особых перемен не случилось. У трети просто усилились, заострились способности, присущие им от рождения. А вот оставшаяся часть особо интересна. Примерно каждый шестой из вас приобрел то, чего у обычного человека вообще нет. При более спокойных обстоятельствах я ни за что бы не рекомендовал отправлять гравитонцев с Земли. Вас нужно изучать, изучать и еще раз изучать. Но обстоятельства таковы, что там, в системе Эпсилона, именно от вас может зависеть очень многое. Быть может, судьба нашей цивилизации.

– Сильно сказано.

– Буду рад ошибиться. Кстати, Скрэмбл уже зачислен на «Фантаск» бортинженером. Ну, что скажете?

– Необыкновенный корабль, необыкновенный экипаж… Чего не хватает, коммодор?

Коммодор простецки хлопнул себя по лбу. Быть может, чересчур простецки.

– А ведь верно! Вы сами поговорите с Джекилом?

– Да, так будет лучше.

Дюнуа протянул маленькую, но крепкую руку.

– Прощайте, Серж.

– До скорого свидания. Я бы так сказал, Жан-Клод. И… позвольте вас поблагодарить.

– Любопытно, за что на этот раз? – лукаво поинтересовался Дюнуа.

– За все. Но особенно за то, что вы не боитесь уродов.

– Именно доверие порабощает уродов, – усмехнулся он.

А я затосковал. Легкое это дело – уговорить Сержа Рыкоффа. Прошло чуть больше полугода с тех пор, как мне довелось вернуться на Землю. И в ближайшие четверть века я никуда не собирался улетать.

Соскучился по просторам, ветрам, по возможности каждый день видеть и новые лица, и общаться со старыми друзьями. Возможности быть пусть посредственной, но непосредственной частицей мудрого, деятельного, веселого, дружелюбного и огромного муравейника по имени Человечество.

В коридоре шнелльбота простучали каблучки. Дверь раскрылась. В каюту высокопоставленного чина ОКС решительно ступила Доминичка. За ее спиной мелькнула улыбающаяся физиономия часового.

Высокопоставленный чин, по приказу которого совсем недавно расстреляли космическую яхту, мгновенно извлек коробку с чем-то вкусненьким. Да, подумал я, чем больше привилегий у детей, тем здоровее общество.

– Деда, ты куда подевался? Все ждут. Ты должен идти.

– Это правда, я должен, – сказал я, думая о своем. – Ради тебя. Иду, киска.

У трапа субалтерн-офицеры взяли под козырек. Все-то они понимают, хитрецы. В ОКС не принято отдавать честь штатским лицам…

Об этом знали и Сумитомо с Абдидом, поджидавшие на ярко освещенном пирсе. Они обменялись взглядами.

– Так. Летишь, значит, – сказал Абдид.

Я развел руки.

– Нас возьмешь? – спросил Сумитомо.

– Ребята…

Голос у меня вдруг осип. Мы молча обнялись. Со стороны шнелльбота раздались аплодисменты. Тут прибежал Кшиштоф.

– О-о, какая скульптурная группа! – восхитился он.

Потом признался:

– Что-то мерз-зну я без вас, братцы. Водка осталась?

– Водка была, есть и будет всегда, – сказал Абдид.

– Деда, а у тебя много друзей? – спросила Доминичка.

Абдид взял ее на руки, а потом подбросил вверх. Туда, в сторону звезд. Ох, не надо бы, подумал я…

Восточные окна нашего номера выходили на океанский берег. Шумел прибой, кричали чайки, всходило солнце. А в гостиной поселился дух беспокойства и тревожного ожидания.

Мод сидела в качалке, а Круклис мерно прохаживался вдоль открытых окон, запрятав кулаки в карманы брюк. Белых, разумеется. Мне чудилось, что они оба вот-вот упорхнут неведомо куда.

В просторную комнату врывался соленый морской воздух, о котором я так мечтал в космосе. Снизу доносились голоса гостей. Вдруг все звуки утонули в реве и свисте.

Взметнулись занавески на западных окнах. Я выглянул. Из лагуны взлетал шнелльбот Дюнуа. Тянувшийся за ним шлейф водяного пара перечеркнул радугу.