Навряд ли в воде была хотя бы пара градусов выше нуля. Ноги в первый раз просто обожгло. В-ва! Зато во второй он их уже не чувствовал.

Пневмония была обеспечена. Быть может, и гангрена. Андрей посмотрел на Рустама и с надеждой подумал, что вот, инженер ведь не первый раз ловит по осени, а никакой пневмонии не боится. Может, пронесет? Да и водки много выпито.

– Чего смотришь? – крикнул Рустам. – У меня таких плавок, как у тебя, нет. Жена одни семейные покупает.

– Дурень! Ничто так не украшает мужика, как семейные трусы.

– Это почему?

– Туда много помещается.

Рустам захохотал, поскользнулся и упал.

– Эй! – крикнул с берега председатель. – Бредень держите! Всю рыбу упустите, жеребцы.

– Пусть вылезают, – сказал парторг. – Замерзнут.

– Пять ведер уже есть?

– Даже с лишком.

Андрей с Рустамом вытащили бредень на песок и принялись трясти его над ведром. Но куда надо вываливалась только тина. Рыба билась, извивалась, совершала огромные скачки.

– Жить хочет. А мы – есть, – философски заметил Васька. – Закон природы. Василич, ты ее за голову не хватай! Щука, чай, не карась. А щука, она такая штука…

– Ай!

– Ну вот, говорили же… трах-тибидох.

– Зверюга!

– Еще бы! Речной волк. Засовывай палец в водку.

Выпили еще раз.

Посидели у костра, поговорили. Небо вызвездило на славу. Оттуда, сверху, бесшумно скатывались метеоры.

– Вот есть там кто-нибудь или нет? – спросил партийный человек.

Пять мужчин подняли головы и долго разглядывали звезды. Председатель с хрустом откусил огурец.

– Должны быть, – сказал он. – А как же? И жить, наверное, получше нашего умеют. Тьфу ты, огурец горький попался.

– Странно, – сказал Рустам. – Неужели кто-нибудь сидит, на нас смотрит?

– Смотрит, смотрит, не сомневайся.

– Сомневаюсь, – не согласился парторг. – Чего ж не объявляются?

– Может, и объявляются.

– Лично я ни разу не видел.

– А ты возьми да сходи на стрельбище. Сегодня ночь подходящая. Да и вообще… сентябрь.

Парторг сплюнул.

– Мало ли что с пьяных глаз покажется.

– О чем это вы? – спросил Андрей.

– Есть тут одна легенда местная, – сказал парторг. – Будто старик появляется.

– Какой старик?

– Призрачный. В одних трусах, или как там называется. Вроде этого, индийского революционера, как его… босиком ходил. Убили которого. Имя такое нерусское.

– Махатма Ганди?

– Во-во. Махатама. Только все, кто этого Махатаму видел, были… э… не совсем трезвы.

– А, вот оно что.

– Не веришь? – спросил Рустам.

– Почему бы и нет? – рассудительно сказал Андрей. – Вон, по Европе призрак ведь бродил. А в Сибири места куда больше.

– Эх, – вздохнул парторг. – Нельзя смеяться над марксизмом. За него столько народу перебито, не сосчитать. При царе у нас в деревне народу вдвое больше жило, чем сейчас. Что, зазря сгинули, скажешь? Ученый называется…

– Ученый должен проверять, – возразил Андрей.

– Марксизм?!

– Нет, марксизм сегодня не успею. Я про стрельбище.

Парторг тряхнул бутылку.

– А, это. Давай, проверяй. Пить все равно нечего.

Стрельбище находилось за сопкой, километрах в пяти от деревни.

Рустам заставил грузовик карабкаться в гору до тех пор, пока от крутизны не заглох мотор. Скрежетнул ручной тормоз, наступила тишина.

– Ты со мной? – спросил Андрей.

– Не. Тут подожду. Если двоих увидит, не придет.

– А к одному придет?

– Луна взошла. Да и вообще… самое подходящее время.

– Не врешь?

– Вот те этот самый… честное партийное. Короче, не вру. Два раза видел. Второй раз специально ходил, для проверки.

Андрей открыл дверцу и вывалился на мокрый куст.

– Ногу не сломал? – спросил Рустам.

– Нет вроде. Фары выключи.

Свет погас. Держась за крыло машины, Андрей привыкал к темноте. Было очень тихо, только в двигателе журчала какая-то жидкость. Пахло бензином, от капота веяло теплом. От этого тепла Андрей на секунду задремал, но потом встрепенулся.

– Все. Пошел.

Рустам не отозвался. Обняв баранку, он спал.

Андрей махнул рукой и осторожно прикрыл дверцу. Пошатываясь и обнимая березы, побрел вверх.

От холода и свежего воздуха мозги прояснились, он стал лучше видеть. Луна скрывалась за гребнем сопки, но небо освещала. Еще в разрывах облаков горели звезды. В общем, света хватало.

Как и сырости. Брюки над сапогами быстро вымокли. Но Андрей упрямо продолжал взбираться, пока не оказался на гребне. Тут он остановился, ожидая, пока выровняется дыхание и стихнет сердцебиение. Эх, надо бы курить поменьше, подумал он. Нет, чего я сюда поперся? Умора.

Обратный скат сопки был пологим, переходящим в обширное поле с редкими кустами. От вершины оно отделялось забором из колючей проволоки. Старым, с покосившимися в разные стороны кольями. Они напоминали шеренгу пьяных солдат. Некоторые вообще упали. Перелезть через это заграждение труда не составляло, но Андрей поостерегся. Усевшись на березовый пень, он принялся ждать.

Рустам не обманул.

Да и ждать пришлось не слишком долго. На противоположном крае стрельбища, у опушки, что-то возникло. Вроде небольшого сгустившегося облака.

Оно медленно распухало. Потом начало вытягиваться вверх. Через какое-то время Андрей понял, что видение приближается. Его очертания менялись, обретая контуры человеческой фигуры. В свете луны начало различаться тощее, почти обнаженное тело с обтрепанной повязкой на бедрах. Прихрамывая, опираясь на палку, по полю брел самый настоящий призрак.

Вот ведь напился, подумал Андрей. Никогда так не напивался. Водка дрянная, что ли? Вроде не должно, парторг из райкомовского магазина привез. Там все выдают по талонам. Там плохого не бывает, особенно – водки. За качеством этого товара вообще следят не хуже, чем за неприкосновенностью границ социалистического лагеря. Водка есть бездонный ресурс пролетариата…

Приближаясь, призрак вырастал в размерах, действительно приобретая вид старика. Лысого, согбенного, очень большого, и очень печального. Перешагнув проволоку, он поставил огромную ступню в каких-то пяти метрах от пня, на котором сидел Андрей.

Пожалуй, такая нога могла свободно раздавить грузовик. Но бочкообразные пальцы со вросшими в молочного цвета плоть ногтями даже травы не примяли.

– Призрак есть призрак, – сказал Андрей и кивнул. – Хоть коммунизма, хоть чего другого. Юридической силы не имеет.

Страха он не испытывал, даже не волновался. Водка есть водка.

Над обрывом старик остановился и повернул голову. То ли голос услышал, то ли просто так человека учуял. Мгновение он рассматривал Андрея сверху, словно редкое насекомое. Потом губы его зашевелились. Совершенно беззвучно. Только воздух потрескивал, как перед грозой.

Заметив, что Андрей его не понимает, привидение явно огорчилось.

– Простите, вы и вправду есть? – спросил Андрей.

Привидение бесшумно кивнуло. Помедлило, глянуло грустно и двинулось дальше. Гигантская ступня шагнула за обрыв, повисла в воздухе. Вторая нога последовала за первой. Андрею сначала показалось, что старик встал на крону березы, росшей ниже вершины.

Но это было не так.

Призрак шел по воздуху и взбирался все выше по какой-то невидимой наклонной плоскости. Хочешь – верь глазам, хочешь – нет.

С другого края стрельбища вдруг простучала очередь. Видимо, нервы сдали у солдатика. Трассирующие пули впились в огромную спину и исчезли в ней, куда-то канули. Послышался стон. Призрак заколебался, очертания его стали расплывчатыми. Еще минута, и странную фигуру развеял ветер.

Андрей продолжал сидеть на пеньке еще долго. Луна зашла. Рустам успел выспаться. Он несколько раз сигналил, включал и выключал фары. Наконец притопал сам.

– Эй, ты живой?

– Живой.