«Вот она! Вот та самая развилка, которая мне нужна», — мысль звучала в голове громко, звонко… — вибрируя и тревожа, словно звук серебристой струны неведомого инструмента.

Но разве может такое быть? Выбор одного-единственного человека — и столь страшные и неочевидные последствия для всех четырех миров… Да и можно ли убедить человека сделать другой выбор, под силу ли это даже Единому?

— Как? — услышала я собственный голос со стороны, — как именно вы принимали это решение?

Господин Бин выслушал вопрос и вдруг улыбнулся озорно, лукаво, блеснул мелкими белыми зубами.

— Я доверил выбор Небу, — сказал он, — и подкинул монету.

«Монета… как просто. Блестящий металлических кружок — и такая цепь событий…»

— Когда и где Врата откроются в следующий раз? — этот вопрос заставил меня вновь вернуться к текущей беседе.

Китаец долго молчал и смотрел на каждого из нас попеременно и, наконец, остановился на мне.

— Два факта, — изрек он наконец, — два факта заставляют меня ответить на ваш вопрос. То, что она, — кивок в мою сторону, — действительно уже была по ту сторону Врат. Не видя все своими глазами, так не расскажешь о той земле, — глаза его смотрели сочувственно, разделяя мою тоску.

— А второй? — поинтересовался Мир.

— Второй факт — это то, что очень уж вовремя вы задаете свой вопрос. В этом снова видится мне воля Неба, а я привык ей следовать, — господин Бин пожевал губами, собираясь с мыслями, и перешел на громкий шепот, — Врата должны открыться сегодня, в час Лошади, не так далеко отсюда.

— Час Лошади? — не поняла я.

— Примерно полдень, — быстро пояснил Лик и снова обратился к китайцу. — Вы проводите нас туда?

Помощники тут же замахали руками, закрутили головами. И без перевода было понятно, что они пытаются отговорить своего старшего от этой сомнительной затеи. Но тот быстро пресек их протесты, гаркнув так грозно, что я чуть не подпрыгнула на стуле. Ученики тут же притихли и перечить мастеру не посмели, хотя смотрели на нас не слишком дружелюбно.

— Проводить провожу, — согласился сянь, — только поторапливаться нужно.

Мы не заставили себя долго упрашивать.

— Провожу и там и оставлю, чтобы свидетелей лишних не было, — бурнул Мир себе под нос то, что крутилось в голове у каждого из нас троих.

— Это не важно, — пожала я плечами… мы должны там быть… Точнее, Лик должен.

Я очень смутно представляла себе, почему я так решила, но мысль эта казалась естественной и совершенно правильной. Лик… и я с ним. Да, я могу хоть сейчас позвать посланницу, но пока не готова. Не готова с ним проститься..

Одного из сопровождающих господин Бин отпустил, второй ученик сел за руль их внедорожника, сам мастер расположился на переднем сидении рядом с ним. Мы же втроем заняли весь задний ряд сидений. Я в центре — мужчины по бокам.

Ехать пришлось долго, часа два, не меньше, но это время казалось мне недостаточным. Я не вслушивалась в отрывочные фразы, которыми то и дело обменивались мои спутники, зато наглым образом прижалась к плечу Лика и обвила его руку своими так, будто имела на это полное право. Он не стал отстраняться или делать попыток высвободиться, только посмотрел на меня озадаченно и тягостно.

«Что с тобой делать, болезная?», — наверное, так, можно было прочитать этот взгляд… Но сейчас и это не имело значения. Глаза… знакомые до каждой черточки, крапинки — темно-синяя бездна, в которую я падала, мой личный космос, внимательно в меня всматривающийся, сумрачное небо, в котором я могла парить даже не имея крыльев… Черные стрелы ресниц, каждая из которых легко пробивала мое глупое сердце, подобно соломенной мишени.

— Потерпи меня немного, совсем немного, Лик… — улыбалась я нелепо, ощущая его тепло и еле уловимый аромат нагретого на солнце янтаря, — пожалуйста.

Он приподнял краешек губ в подобии улыбки, слегка склонил голову к плечу и легонько, совсем невесомо, нажал указательным пальцем мне на нос.

Так я и ехала всю дорогу, вцепившись в него, будто ребенок в огромного плюшевого медведя, подаренного кем-то дорогим, кто никогда уже не вернется… Ехала и не хотела, чтобы эта дорога когда-либо заканчивалась..

Но кто бы меня спрашивал. Разумеется, этот момент настал. Мы вышли из стоящего на обочине дороги авто и отправились за нашим проводником по каменистым горным тропам. Сначала хорошо заметными, а потом — и такими, что и не увидишь, если о них не знаешь.

— Далеко еще идти? — Мир не выдержал первым.

— Видите воон ту расщелину? — указал пальцем господин Бин, — ну-ка, приглядитесь внимательнее.

Два почти отвесных горных склона так тесно были расположены друг рядом с другом, что между ними и камня нельзя было просунуть… Это если сверху. Внизу же щель между ними позволяла спокойно войти взрослому широкоплечему мужчине, образуя своеобразную, очень тесную стрельчатую арку. Темную… но если присмотреться, по другую сторону ее явно проглядывались контуры совсем других гор… черных, знакомых..

— Таар-ди-Ор! Это он! — воскликнула я. И это стало сигналом. Мы ускорили шаг и уже через четверть часа достигли цели.

— Это и есть те самые Врата? — Мир разглядывал расщелину с сомнениями. Лик же..

Он вглядывался вдаль, туда, где в темном закопченном небе видны были острые пики гор иного мира, и с лица его на глазах сбегала краска. Первые несколько метров по ущелью он прошел медленно, будто очарованный, потом резко выдохнул и прибавил шага. Я едва за ним поспевала.

— Ликс, куда ты несешься как подстреленный? — не смолчал идущий позади меня Мир. Но Лик, по-моему, даже не услышал… Он вообще ничего сейчас не замечал, только скользил ошеломленным взглядом по резким, ломаным линиям отрогов и вершин и выше — по черным крылатым теням, мелькавшим над ними в чернильном сумраке неба. Пальцы его сжались в кулаки так сильно, что казалось, побелевшие костяшки сейчас прорвут кожу — и тут же разжались бессильно… и я не видела жеста безнадежнее.

Пошатываясь, будто пьяный, он подошел к одному из обломков скалы, которых здесь было множество, провел по нему рукой, тяжело на него опустился, опершись на колени локтями и сгорбив спину и долго, бесконечно долго смотрел перед собой страшным, опустошенным взглядом.

Я до крови закусила губу, представляя себе, какие именно картины проносились перед ним.

Тихо, стараясь унять грохочущее сердце подошла и опустилась перед ним на колени, прижавшись щекой к его ладони.

Черные ресницы вздрогнули, он медленно перевел на меня взгляд — и я, не успев сделать даже вдоха, с головой окунулась в черную беспросветную безысходность.

— Дея… — голос его звучал глухо, потеряно. Холодные пальцы несмело, почти робко, гладили мое лицо, узнавая, изучая заново. — Какой же я идиот, Дея… какой кретин! Я не должен был… — он резко выдохнул и, не договорив, отвернулся, смотря в сторону, — не должен был допустить этого…

Рука, которую я держала в своей, судорожно сжала мои пальцы… По смуглой скуле, по щеке зазмеились блестящие влажные дорожки, а он, словно не замечая этого, поднял глаза к небу… Они были даже по цвету похожи — его глаза и сумрачное, пропахшее пеплом и кровью небо мертвого мира.

— Лик, я все исправлю, слышишь? — я забралась к нему на колени, прижалась так крепко, как только могла, дрожащими пальцами стирала слезы с его щек, нежно целовала мокрые ресницы, — ты веришь мне, веришь?

Он только улыбнулся слегка… виновато и печально.

Я в отчаянии заозиралась по сторонам, почти не видя ничего вокруг… На какой-то момент взгляд выхватил Мира, стоящего рядом с Вратами. Он тоже улыбался со странным выражением светлой грусти. Зеленые глаза невыносимо сверкали… «Пора» — беззвучно шепнул он, я только кивнула в ответ, потом снова повернулась к Лику и в последний уже раз погладила его щеки и нежно, почти невесомо поцеловала самые желанные на свете губы.

— Помни меня, — сказала тихо и повторила уже громче в ответ на непонимающий взгляд, — Небо мое, пожалуйста. Помни. Меня.