Разговаривали мы о чем угодно — о моей учебе, о его работе, о путешествиях и местах, где пришлось побывать — только не о том, что волновало нас обоих больше всего. Лика я за эти дни видела всего пару раз, и то мельком. Он был снова привычно строг, собран и меня показательно не замечал.

Наступил тот самый «третий день», вечером которого нас с Миром должны были высадить на космической станции. С самого утра «чемоданное настроение» висело в воздухе, и я ходила по кораблю унылой амебой, размышляя, что мне сказать на прощание Лику, да и стоит ли… После завтрака я потащилась за нашим «зайцем» в его каюту, если не поговорить, то хотя бы помолчать вдвоем.

«Просьба всем пассажирам разойтись по своим каютам и пристегнуть ремни безопасности. Через пять минут наш корабль осуществит перемещение по пространственному тоннелю» — раздался сигнал оповещения.

Вот черт, еще и скачок, про него я совсем забыла. Мы уже совершали один такой — дня через два после старта с «Земли-5» — и запомнился он мне весьма тоскливыми ощущениями. По времени процесс перехода занимал всего ничего, но мутило после него дольше, чем после взлета.

— Можно я у тебя перекантуюсь? — спросила я.

Бежать к своей каюте не хотелось. Да и во временном обиталище нейропсихолога имелась вторая койка, никем пока не обжитая.

— Как хочешь, — пожал он плечами, — мне не жалко.

К моему обществу он относился вполне благожелательно. Думаю, ему самому легче было терпеть присутствие «назойливой» меня, чем оставаться надолго наедине со своими мыслями и совестью.

— А что, если я тут затаюсь и полечу дальше нелегально? — высказала мысли вслух, привычно застегивая похожие на двойную шлейку ремни.

— Очень сомневаюсь, что тебе это удастся. Зная Ли, он теперь лично проследит, чтобы мы с тобой покинули корабль, еще и за шкирку придержит, чтобы обратно не просочились.

Это да, он такой.

Койка подо мной мелко задрожала, наш «Флейт» тихо загудел. Началось. Я подавила сорвавшийся было вздох и приготовилась к пятиминутному страданию.

Поначалу все шло, как обычно: гудение возрастало, корабль набирал скорость. Меня понемногу начало штормить, и я закрыла глаза. И тут нас тряхануло так, что если бы не ремни, впившиеся в тело чуть не до костей, я бы пушечным ядром влетела в стену. Как только голова не оторвалась, не знаю. Сначала меня швырнуло куда-то вбок, будто сшитую из лоскутов куклу, потом практически вмяло в в койку, потом снова вбок, да так, что я сильно приложилась головой о край кровати и почти отключилась, но новый толчок привел меня в чувство, вот только я совсем перестала соображать, где я, и что вообще происходит.

Истошно орала система оповещения: «Разгерметизация грузового отсека» или что-то в этом роде. Голова казалась такой тяжелой, будто она целиком отлита из свинца. Я висела тряпкой исключительно на ремнях. Лямки эти так сильно резали подмышки и бедра, что мне казалось, будто вот-вот у меня отвалятся ноги и руки. Дышать тоже было затруднительно. Сигнализация стихла, а наш корабль совершил еще один, уже куда более плавный кульбит вокруг своей оси. Голова моя снова мотнулась, закружилась, зато натяжение ремней ослабло, и спина почувствовала под собой твердое основание. Сверху на меня что-то брякнулось: то ли тапок какой, то ли еще что, я даже смотреть не стала, просто скинула это вниз.

«Просьба всем оставаться на своих местах и сохранять спокойствие», — голос Риты, запыхавшийся, с прорывающимися истеричными нотками совершенно не добавил спокойствия.

— Ты как там, живая? — глухо, с присвистом спросил Эмир.

— Кажется, — прокаркала я, приходя в себя, — но ощущение такое, будто меня в центрифуге прокрутили на максимальных оборотах. А ты в порядке?

— Вроде того, — отозвался он. — Это был аттракцион покруче, чем вылететь на автолете с гоночной трассы и вмазаться в снежный склон.

— А что, у тебя и такое было?

— Ага. Автолет в хлам, на мне — ни царапины, повезло. Но тогда и то меньше кувыркало. Что там случилось, интересно? Пилот уснул, что ли?

Мы полежали еще немного молча. На меня накатила слабость и слегка затрясло — нервный отходняк после пережитого. А потом мы услышали требовательный стук в дверь.

Мир чертыхнулся, отстегнул ремни и, слегка пошатываясь, пошел открывать.

— Доктор Эмир-Вайс! Доктор Фей-Конти срочно просит вас пройти в медотсек, — отчитался один из стюардов, слегка потрепанный и с зеленоватым оттенком лица.

Мир сразу подобрался и коротко кивнул парню.

— Подожди! Я с вами, — тут же попросилась, отщелкивая ремни. Мир спорить не стал, только головой дернул нетерпеливо в сторону двери. Давай, мол, поторапливайся.

Ноги подрагивали и казались двумя плетеными веревками без костей. Первые шаги дались нелегко, еще и голова кружилась. Но все лучше, чем валяться ничком и придумывать себе разные ужасы.

Шли мы быстро. Мой ученый друг сейчас был так похож на ту версию себя, с которой мы пробирались через Хаос, что я про себя называла его Миртеном: строгое лицо, чуть нахмуренные русые брови, готовность к решительным действиям и отсутствие даже тени привычных ленцы и легкомыслия.

— Что у вас произошло? — спрашивал он стюарда по дороге.

— Неполадки при прохождении пространственного тоннеля, — отвечал этот претендент на звание капитана Очевидность, — сейчас ситуация стабильная, причины выясняются, но у нас несколько раненых, один из них — серьезно.

У медотсека парень отделился от нас и торопливо зашагал обратно. Мы же, постучав и дождавшись взволнованного «Да-да», вошли внутрь.

— Ну наконец, — с облегчением выдохнула доктор Анита, с удивлением перевела взгляд на меня, моргнула, но тут же снова вернулась к Миру: — Мне очень нужно твое мнение. Травма черепа, парень был в смежном грузовом отсеке, не пристегнулся вовремя, налетел на острый угол, — она говорила быстро, вручая блондину специальную маску и почти не глядя распыляя на подставленные ладони спрей защитных био-перчаток. — Результаты сканирования только-только получила. — Случай тяжелый, я с таким не сталкивалась. Мне нужно понять, можем ли мы довести его до станции или нужно готовить к криозаморозке. Да и вообще, имеет ли она смысл… — добавила она, чуть запнувшись.

Мир быстро осмотрел лежащего на столе мужчину, изучил на трехмерной голограмме результаты сканирования и уверено ответил: «Готовь, и чем быстрее, тем лучше. Здесь мы ему ничем не поможем. Нужен нейрохирург и хорошее оборудование. Если успеем провести заморозку до того, как отек перейдет сюда, шансы, что он перенесет выход из нее, неплохие».

— Поможешь? — попросила Анита. Мир кивнул, и они вместе принялись за дело. Обрабатывали чем-то голову, ставили капельницу с нужным раствором.

«Ани, подойди в рубку, когда закончишь», — раздался по местной связи голос нашего капитана.

Доктор Фей-Конти тут же вопросительно посмотрела на своего коллегу.

— Иди, я закончу, — отозвался тот, не отвлекаясь от процесса.

Она оглянулась и заметила меня. Секунду, наверное, она меня разглядывала, чуть прищурив влажные карие глаза, а потом попросила:

— Помоги, пожалуйста. Вон там внизу белый чемоданчик, возьми его и пойдем вместе. Печатки не хочу пока смывать, чувствую, что понадобятся.

Я быстро нашла требуемое, открыла перед доктором дверь, и мы вместе отправились в святая святых нашего корабля.

Картина, представшая нашему взору, заставила меня нервно сглотнуть. Первым мой взгляд выхватил фигуру Лика. Он стоял, опершись руками о край панели управления рядом с одним из пилотов, напряженно всматриваясь в экран. Еще двое членов экипажа — молодой коренастый мужчина и меднокожая женщина средних лет — в возбуждении обсуждали голографические модели, в которых угадывались карты звезд.

Чуть дальше в одном из кресел сидел, откинув голову назад бледный как смерть мужчина со светлыми рыжеватыми волосами — наш пилот. Лоб его был рассечен, волосы слева слиплись темным колтуном, щеку с той стороны украшали багровые разводы.