— Ты видел Великого? — Пребывая во вновь образовавшейся депрессии, с каким-то неверием спросил Браокс.

— Черт патлатый, бомж грязный, урод моральный, бич несчастный… — Стал вскипать у меня котелок при воспоминании впечатавшейся в подкорку встречи. — При случае надо будет и ему втащить за такие выкрутасы.

— Вот оно как… — Свесил в унынии могучие плечи Браокс.

— А я-то думал, а оно вона что… — С усмешкой посмотрел я на человека, у которого рухнуло всё то, на чём держалось его непробиваемое мировоззрение. — Не грусти, Браокс. Жизнь одна, глупо её на это тратить. Искусством, например, займись. И вообще где твой фанатичный выкрик: «Это ересь и я тебя убью за это!», а?

— Думаешь, на одной пустой вере можно далеко уйти? — Посмотрел на меня Браокс как на придурка. — Я верил в себя, верил в людей, верил, что всё мои свершения идут на благо человечества… мы же оба смотрели в лицо смерти, пророк. И оба изменились. Помню, с каким рвением и яростью в молодости рвался в каждый бой. Хотелось как можно скорее изменить мир, обезопасить его для обычных людей. Вырвать из него кусок, на котором можно возделывать счастье. Помню и то как сам едва выживал, когда вокруг оставались лишь горы трупов своих же братьев вперемежку с монстрами… тогда в душе оставалась лишь пустота и осознание того, что те, кто дрался за мир, никогда его больше не увидят. Не увидят те, кто желал этого больше всего на свете… я ничего не забыл.

— А Люмия забыла и ей вообще по кайфу. — Вызывала у меня некоторую зависть блондинка в слегка нетрезвом состоянии. — Вполне себе радуется жизни, плывя по течению реки алкоголизма.

— Ты же знаешь правду… — Глухо усмехнулся Браокс.

— У каждого она своя. — Прищурился я, смотря в мрачное лицо Браокса. — От своей ты отказался слишком легко.

— Но в тебе её даже нет… — Поднял тяжелые глаза Браокс. — В тебе нет веры и раскаяния за грехи ты тоже не чувствуешь. Греха в тебе тоже нет, ибо тебе не приходится переступать через себя и предаваться порокам… ты… тень собственной жизни, отголосок выжившего разума.

— Я ещё верну всё, чего был жестоко лишен. Соберу себя из тысяч фрагментов. — С твердой уверенностью обещал я сам себе, скрипя зубами. — Хардкор приложит для этого все силы, воспользуется всеми подсказками и возможностями.

— Вот только это уже будешь не ты. — Посмотрел на меня из-под амбразуры исподлобья Браокс. — Тот, кто жил до Хардкора уже навсегда умер, заживо сгорел от страха представ перед ликом смерти. Сейчас осталось…

— Ой, не беси меня, здоровяк. Ой, сука, не беси. Иначе перемешаю вместе с прахом всего остального мира, который раз и навсегда остановит свой ход…

— Хардкор, ну чё ты, а? — Толкнула меня кулаком в плечо окосевшая Люмия. — Боишься что ли?

— Хах, а ты сильно осмелела в последнее время… — С маньячной улыбкой и тоном, поднимался я над ней, смотря как её золотистая макушка прячется в сжавшихся плечах. — Мне это нравится, но пора выводить тебя на новый уровень.

— Хадркор… — Пролепетала зашуганная Люмия, с мольбой заглядывая своими бездонными глазами в моё лицо.

— Чего? Мы же с тобой союзники? И ты, сама того не замечая, вносишь неоценимый вклад в восстановление моего душевного равновесия. — Я сел рядом с ней на корточки и положил ладони ей на бедро и щеку. — Ты часто говоришь глупости, но я уже стал тебе это прощать и не замечать этого. Хех, ты же Люмия. Твоя отвратительная жизнерадостность и простота заставляет меня не забывать об очень важных вещах… сейчас мне уже не хочется идти в бездну одному.

На моих руках Люмия воспарила как маленькое облачко, медленно плывущее над нескончаемой дорогой. Тоненькие губки стали робко улыбаться, наполняясь непередаваемым счастьем, которое будто бурлило в её игривых глазах…

— Ощущение за собой чужой спины. Этой гребанной, но бесполезной поддержки. Разговоры… о важном. Кажется, что они сдергивают пелену и открывают передо мной новый и счастливый мир, который просто отторгается моим существом. Без тебя бы моё безумие было значительно страшнее. Мы уже многое пережили и сейчас я хочу поднять нашу планку союзнических отношений на новый уровень. — Со спокойным лицом изливался я, притягивая её повыше.

— Хардкор… это… — Обмякала Люмия.

— LEVEl UP! — Запустил я визжащий снаряд в непробиваемого Браокса. — Пришел мой черед помогать тебе развиваться! Благодарности после оставь себе. Это безвозмездно!

Браокс подхватил её свободной рукой без всякого смятения. На его фоне она была как прижимающийся к груди ребенок, чуть взрослый, может быть слегка развратный, но вполне милый ребенок. Который, дрожа от страха, медленно поднимая голову, посмотрел на своего заботливого «Папочку».

— Не волнуйся, Азария. — Мельком взглянул на неё Браокс. — На этот раз я не позволю злу коснуться тебя.

Она странно скосила на меня глаза.

— Он же сказал, что защитит тебя. Ты чего паникуешь? Пользуйся своими привилегиями, повелительница склероза! — Вновь уселся я на прежнее место, наблюдая за тем, как Люмия боится даже вздохнуть в литосферных объятиях верзилы. — Так ты решил, Браокс? Готов заключить со мной союз? Или пойдёшь бомбить своими банками архиеевреских Иуд?

— Мне… нечего там делать. — Споткнулся на слове Браокс. — Орден ослушался Великого и вызвал только большие несчастья, но ты… ты, не думая о том, чтобы сокрыть свои намерения, в своем самодурстве говоришь об убийстве мертвого бога, который может стать концом.

— Она его тоже захреначить хочет. — Кивнул я на Люмию, ставшей похожей на мышку… или хомяка, грызун в общем, маленький и пугливый.

— Азария? — Кое-как разглядел за Браокс под грудными мышцами притаившийся комочек непосредственной милоты.

— Люмия. — Осторожно поправила его девушка, мелко кивая и бросая на меня косые взгляды. — Я не знаю кто такая Азария.

— Зато я знаю кто такая Азария и этого достаточно. — С философской физиономией вышагивал Браокс.

— Так каков твой выбор? — Отвлеченно спросил я.

— Нужно еще время, чтобы всё обдумать…

Что ж, пускай думает. Главные причины всей этой эпопеи он мне помог узнать. Всё так просто, что просто ужас как похоже на обычную жизнь. Никакого вселенского зла, никакого тошнотворного и правильного добра, а лишь серая действительность, в которой спокойно ковырялись боги, строя свой мир. Разочарование, однако. Но если отбросить суть и заняться какой-нибудь эпической фигней, то не всё так и плохо.

Нужно лишь отбросить всю причинно-следственность и просто радоваться жизни. Мы идем убивать мертвого бога! За что мы идем убивать мертвого бога? Потому что он на нас быканул и мешает заниматься интересными экспериментами в новой и неизведанной реальности. Пока мы на пути его убийства, мы невольно будем смеяться и веселиться. Отдыхать попросту. Искать приключения, получать удовольствия, встревать в экшен.

А то, что этот мертвый бог на самом деле воскрешенные останки богини жизни — это дело десятое. То что эта богиня, не смотря на всё причинённое зло, решила спасти тупых человеков от своего правильного побратима — никого не волнует. Извращенная квинтэссенция, что раньше создавала жизнь, а ныне эту жизнь просто сжирает — ни капли не трогательно или парадоксально. Это же всё такие мелочи, которые людей просто не волнуют. А надругательство над останками так и вовсе поощряются…

— Опусти, пожалуйста. — С робкой мольбой в блестящих глазках попросила Люмия.

— Такова твоя воля… — Послушно выдохнул Браокс, просто без всяких усилий вытягивая руку и ссаживая блондинку со своей лапищи на телегу.

— Во! Уже прогресс, твою попку помяли и преисполнились верой! — Отстранённо прокомментировал я её сморщенное лицо.

— Я могу рассердится, Хардкор! — Хмурилась Люмия, тихо усевшись подальше от Браокса.

— А я могу за это книгой втащить. Несогласованные действия караются последствиями. Ты готова к ним? — Поднял я бровь.

— Без книги ты мне ничего не сможешь сделать, слабак. — Хмыкнула Люмия, с призрением прикладываясь к бутылю.