— Вообще-то, «Ароматы осени». — Умничала Люмия, встав столбом и вчитываясь в каракули.

— А ты догадливая. — Не стал я утруждать себя лишними выяснениями того, что итак понятно.

Деревянная дверь легко и без скрипа открыла перед нами знакомые натюрморты местного алкоголизма. Был разгар рабочего дня, но посетителей подозрительно хватало и они подозрительно отреагировали на моё появление.

— Чего? — Раздраженно растерялся я от известности в местных массах. — Бухали, бухайте дальше, чтобы жизнь не закончилась пораньше.

Надеюсь, они уже не стали сочинять по мне какие-то шаблонные сказки по типу злого и вредного волшебника, потому что это в корне неверно. Я — безумно гениальный рукожоп, от взгляда которого они молча уткнулись в столы, пока мы проходили мимо и занимали свободное местл.

— Эй, кушать дайте, пжлста! — Помахал я зрелой официантке с кучей кружек в засученных по локоть руках.

Она растерянно оглянулась по сторонам и разом положила кружки на ближайший стол, подходя к нам, пока я тер люто зачесавшийся нос. Аллергия что ли какая?

— Д-да, чего желаете? — Встревожено спросила женщина.

А чего я могу желать? Мне ни меню не сунули, а спрошу чего-нибудь порекомендовать, так она в панику осядет с таким бледным лицом. На стол переместился мешок с золотом, из которого я достал одну монету.

— Чего-нибудь повкуснее и посытнее. Жутко голодные. — С грустным голодом посмотрел я на чуть пухленькие бока и бедра, протягивая монету.

Она с опаской взяла монету и, прижимая её к груди, часто закивала. Махнула конским хвостиком и, едва не срываясь на галоп, поспешила на кухню, которая единственная в этом затишье производила шум от ударов посуды, звуков льющейся воды и каких-то быстрых постукиваний…

— Так, а теперь ты. — Посмотрел я на жавшуюся Люмию исподлобья склоненной головы. — В этот раз, я вынужден признать, что должен тебе. Во сколько оцениваешь мою жизнь?

— Дорого. — Тихо сказала Люмия, вжимая голову в плечи от стреляющих по ней взглядов.

— А конкретнее? — Начинал злиться я от неопределённости.

— Попробуй отгадать. — Так же тихо и без особых эмоций сказала Люмия.

Пребывая в сомнениях, я занялся подсчётами, складывающимися в столбики блестящих монет.

— Вот тебе сотка за услугу. — Придвинул я к ней несколько столбиков монет и следом добавил ещё. — Вот сотка для личных нужд, про закупку снаряги не забывай, а то и дальше будешь блестеть голой жопой. Справедливо?

— Ааа… ты мне поможешь с покупками? — Быстро перекочевали монеты куда-то в платье, на котором я карманов не замечал.

— Не, это уже твои заботы. — Пожал я плечами, протирая немытыми пальцами скользкий сальный стол и пряча мешочек в карман. — Можешь Саю попросить, можешь прислугу нанять… мне без разницы. Но если потеряешь, кроме поощрительных люлей ничего не получишь.

— Какие у тебя дела… — Поморщилась Люмия.

— Хотя бы просто спокойно выспаться. — Грустно пожелал я, уже забыв о таком чуде в своей жизни. — В теплой мягонькой постельке, чистеньким, сытым, довольненьким таким. В тихой тёмной комнате со свежим воздухом…

— Пожалуйста, господин. — Прервали меня несколько обеспокоенных официанток, заставляя стол весьма аппетитными угощениями.

— А вот и твоя работенка подъехала. — Прищурил я глаза. — Пробуй, особенно эту бурду в кружке и кувшине.

— Какой же ты… — Закатила глаза Люмия, отхлебывая из моей кружки. — Обычная брага!

Вскоре она распробовала все бульоны и откусила все кусочки. Конечно, аппетитность несколько потерялась, но предосторожность не бывает лишней. Поэтому я внимательно следил за этой блондинкой, у которой едва не лопались чумазые щеки… минут через десять с тяжелыми вздохами она одолела половину своего обеда и без передышки продолжила схватку с голодом, жадно впиваясь зубами в кусок вареного мяса.

— Ну, наверное, всё в порядке. — Неуверенно заметил я, пригубляя кислую настойку. — Потом и помыться можно будет. Замечательный день…

— Охо-хо! Жалкие людишки! — Ржала бородатая свора широкоплечих карликов, пристально наблюдая за ожесточенной борьбой. — Алакан! Алакан! Алакан!

Их рыжебородой сородич, сорвав с туловища всю броню и одежду оголив мускулистое и заросшее тело, противостоял сразу трем капитанам королевской гвардии. Гном торжествовал, бил себя в грудь и выкрикивал грязные ругательства, поливая ими всех без разбору, пока его закованные в броню противники, опираясь на мечи и руки, пытались просто не упасть на бок.

В узкой пещере встретилось два враждующих войска, ведомых своими хитроумными и гениальными командирами. Этой бой был вынужденным и от того его ожесточённость принимала самый зверский характер. Это была битва не на жизнь…

В вычищенных до блеска даже в темном подземелье латах стояли в строю сотни людей. Щиты, мечи, арбалеты и посохи… Своей массой и подготовкой королевская гвардия могла бы смять любую другую армию, как делала это многие века, устанавливая господство великой Империи Накавай в других государствах и темных уголках этого мира, где бесчинствовали свирепые монстры. Где бы не появлялись эти воины, там всегда устанавливался порядок, ведь они были воплощением непоколебимой воли императора.

В массивных разношёрстных доспехах с гравировкой напротив них ярилась свора бородатых гномов. Некоторые из них походили на ходячие танки, держа на плечах огромные башенные щиты, другие же напоминали диких варваров с длинными мечами, секирами, топорами и молотами. Злобные и невероятно сильные выходцы из темных недр земли, в которых им неволей пришлось поселиться и неустанно сражаться за свою жизнь с ордами ужасных тварей, которых вел вперед только безумный голод. Каждый из них был закален тяжелой жизнью и сотнями сражений, в которых они давным-давно стали друг другу названными братьями, с боевым настроем встречавшихся лицом к лицу с любой опасностью.

— Изнеженные сопляки. — С пренебрежением сплюнул гном, встав боком к своим противникам. — Вставайте, докажите свою крепость, черви! Покажите силу вашей грязной веры, поселившейся в рыхлых черепушках. Давайте, поднимайтесь!

— У-вляя… — Вырвало одно из капитанов, который упав на землю из последних сил стягивал с головы шлем, борясь за свою жизнь с утоплением.

— Вот она, ваша сила. — Громогласно объявил рыжебородой, указывая перед армией на одного из их поверженных командиров. — Мы вас раздавим. Не остановимся даже перед натиском проклятущей магии. Это будет даже не сражение, это будет простое уничтожение слабоумных ублюдков…

— Алакан, ты кажется забыл, зачем мы сюда пришли? — Вышел из расступившейся своры плут с бутылкой в одной руке и с пистолетом в другой.

— Гляка! — Пренебрежительно выпалил один гоблин из его свиты.

— Яка гья хьяк! — Тыкали пальцами остальные гоблины в молчаливых нахохлившихся бородачей.

— Умолкла, скотина! — Рявкнул гном, заставляя вздрогнуть и людей, и зазнавшихся гоблинов. — А ты, алкаш, чего выполз?

— Алкаши здесь только вы… — Пренебрежительно посмотрел плут на опустошенные бочки перед гномом и пару десятков солдат в бессознательном состоянии. — … причем, до ужаса матерые. А я ценитель прекрасного, способный дарить его радость другим, не лишенным ума и здравомыслия, существам.

— Тогда алкоголик. — Осклабился гном, блеснув зубами в густой бороде. — А где… а вот они…

Следом за плутом из толпы стали нетвердой походкой выходить офицеры королевской гвардии. Они качались, но развевая плащи и не взирая ни на что, шли по прямой траектории в окружении предусмотрительных гоблинов, готовых их поддержать, чтобы они не потеряли своей чести.

— И с-с-серано мы не догрились, Лириус! — Возвращался в свое войско один из офицеров.

— Я вас предупредил, глупцы набожные! — Поднял плут бутыль, провожая им строй офицеров. — Скоро орден и Императору допечет, а если Владыка увидит в целой стране своего врага его ничего не…

В клубах пыли с каменного потолка пещеры с металлическим грохотом упало нечто. Обе армии напряженно застыли схватившись за оружие. Плут прищурился и с оторопью опешил, когда из тумана пыли на него множеством глаз взглянула бездна.