— Конечно! — ответил я из-за кадра.

Камера повернулась, и я поднялся со стула:

— Здравствуйте, товарищи! Я подписываюсь под каждым словом моего дорогого друга Чен Ына. Пользуясь случаем, позвольте поблагодарить вас за то, что читаете мои книги, смотрите фильмы и мультфильмы, — еще один поклон. — Стоп! — это уже оператору.

За время ожидания мы успели поговорить, перекусить из запасов бомбоубежища, поиграть в морской бой два на два и вздремнуть, окончательно утилизировав перенесенный стресс.

— Второй раз тебя из бункера вытаскиваю, — заявил дед, когда вошел в дверь убежища и сгреб меня в охапку. — Но лучше из бункера, чем со дна океана.

— Согласен! — улыбнулся ему я. — Ты как Дамблдор — приходишь в самом конце.

— И рассказываю, как он было! — хохотнул Андропов и взъерошил мне волосы. — Орёл, Сережка! Товарищ Юрий, — кивнул Киму. — Товарищ Джехва, — едва уловимо качнул головой его жене. — Приношу свои извинения за то, что мы не смогли обеспечить вашу безопасность должным образом.

— Ваши военные показали врагам, чего им будут стоить подлые провокации! — покачал он головой. — И теперь мы с Сергеем стали еще ближе! — счастливо улыбнулся.

Как мало ребенку нужно для счастья!

— Я очень рад, дорогой друг, что ты жив и здоров, — заверил я Юру. — Ты прав — ничто так не укрепляет дружбу, как смертельная опасность!

— Благодарю за службу, товарищи! — гаркнул дед на КГБшников.

— Служу Советскому Союзу! — проорали они.

— Товарищ капитан, — повернулся к стоящей по стойке «смирно» Виталине. — Спасибо.

— Куда я без него? — с теплой улыбкой посмотрела она на меня.

Приятно.

— Идемте! — велел дед, и мы пошли за ним наверх.

— А что с Аргентиной? — задал я самый несекретный из возможных вопросов.

К этому моменту мы успели подняться в холл особняка — окна до половины заложены мешками, внутри и снаружи дежурят наши военные.

— Отправляем по дипломатической линии протесты, — пожал плечами дед. — Потом будем призывать к прекращению огня и не признаем острова Аргентинскими.

— Понимаю, — покивал я.

— Это в дипломатии так говорят «нам всё равно», — пояснил Юра.

— Совершенно правильное суждение, товарищ Юрий, — похвалил его дед. — Извини, мне нужно поговорить с внуком наедине. Товарищи проводят вас в комнаты — нужно заправить самолет, придется подождать.

— Благодарю вас за заботу и гостеприимство, — отвесили поклон Кимы и пошли за корейцами наверх.

Мы с Андроповым остались внизу, покинув охрану и обосновавшись в неплохо обставленном мебелью в колониальном стиле кабинете с обитыми деревом стенами и заложенным мешками с песком окном — эта гора совершенно не сочетается с интерьером!

— Никсон сам позвонил, про техническую ошибку врал. Испугался сильно, — ухмыльнулся дед и уселся в хозяйское кресло. — Мне доложить, что вы живы, уже успели — передумал кнопку нажимать.

— Это хорошо, — одобрил я, приземлившись на диван.

— Потом — представь только каков наглец — компенсацию за базу требовать пытался. А я ему — «Товарищ Линь Бяо только что решил провести учения вдоль границ с Вьетнамом».

— А так можно? — спросил я.

— А Китаю теперь все равно, — развел руками Андропов. — Их санкциями обложили почище Кореи. Даже наоборот внутриполитически полезно — они много лет строили сильную армию, и попробовать ее в деле хотят очень многие, с целью массового патриотического подъема. Но вьетнамцы не согласны — понимают, что потом придется воевать уже с китайцами.

— Не хотят быть провинцией, — кивнул я.

— Не хотят, — подтвердил дед.

— А что там с неграми?

— Окружили Капитолий, идут перестрелки с охраной Белого дома, национальной гвардией и полицией, — ответил он и ухмыльнулся. — Тяжелая техника приехать не успела — кто-то очень хорошо помог товарищам неграм в их борьбе за права.

— А теперь поможем Чили? — перевел я тему на более актуальную.

— А им и помогать не надо, — развел он руками. — Это же, как ни странно, богатая страна с хорошими экспортными возможностями. Честно купим и фрукты, и медь, и все остальное. Рабочих примем — нам не хватает, а тут на окраинах народ бедный, — улыбнулся и совершенно контрреволюционно заявил. — А нашей растущей промышленности нужны рынки сбыта.

— Ты теперь у нас империалистический хищник? — хохотнул я.

— Когда много государств из-за санкций выпадают из глобальной экономики, они формируют параллельную глобальную экономику, — отмазался он. — Ко всеобщей выгоде и процветанию. У нас в Африке агрохолдинги строятся, на арендованных на двадцать лет землях. С Нового года начнут давать продукцию.

— Хочу пионерский лагерь на острове Робинзона Крузо, — попросил я. — Представь, насколько ребятам интересно будет?

— Представляю, — с улыбкой кивнул он.

— Мне нужны пленки с записью взрыва яхты, — выкатил еще одну просьбу. — По «Времени» показать, это уже традиция.

— Распоряжусь, но лица охраны показывать нельзя.

— Я же уже опытный хранитель секретов Родины, — напомнил я.

— Оружие массового поражения, — ухмыльнулся Андропов. — Но совершенно непрогнозируемое и неконтролируемое, — грустно вздохнул. — Лодку решили перехватывать, когда вы сойдете на берег — думали она просто шпионит, а оно вот как вышло.

Извиняется.

— Ты же не контролируешь все торпеды это мира, — отмахнулся я. — И точно знаю — ты меня намеренно подставлять не станешь.

— Не стану, — подтвердил дед. — Слишком ценная голова у тебя — даже прирезание к СССР всей Южной Америки того не стоит.

— Приятно, — улыбнулся я.

Посерьезнев, Андропов аккуратно спросил:

— За границу еще поедешь?

— Не боишься Апокалипсиса? — спросил я.

— Мы же материалисты, Сережа, — укорил он меня. — Никакого «проклятья» на тебе нет — просто Никсон решил сыграть ва-банк и мощно облажался.

— Если Партия пошлет — поеду, — отвесил я по старой памяти пионерский салют.

— Молодец, — похвалил меня дед. — Неделя журналистов и модный показ в целом теперь отменяются, с такими-то погромами. Но мы что-нибудь придумаем — в Европе много модельеров, которым эти проблемы до одного места, они весь год высокую моду ваяли.

— Надеюсь и уповаю, — выразил я доверие.

— Нужно сказать что-то местным на прощание, — посоветовал он.

— Я готов, но лучше снаружи — чтобы было видно, что я в Чили.

— Можно, — одобрил Андропов, и мы покинули кабинет, направившись к выходу из особняка.

Добравшись до сформированного нашими солдатами оцепления, помахали кучкующимся здесь журналистам рукой. Камеры тут же нацелились на нас. Дед спрятался за военными, а я натянул на лицо улыбку и бодро затараторил:

— Чили — прекрасная страна, и я очень рад, что мне удалось здесь побывать. От всего сердца желаю президенте Альенде скорейшего выздоровления, а чилийцам — успеха в борьбе за светлое будущее. Благодарю вас за оказанное мне гостеприимство и уверяю — подлость администрации президента Никсона никоим образом не испортила впечатления от знакомства с вашей страной. Вива ля Чили!

Ну и хватит. Мы с дедом вернулись в дом, и тут со второго этажа спустился начальник дедовой охраны — дядя Саша:

— Негры взяли Капитолий и Белый дом штурмом и повесили Никсона прямо на люстре Овального кабинета.

— А говорили — белые негров линчуют! — гоготнул я.

— Имей уважение к павшим врагам, — покачал на меня пальцем Андропов.

— Здравствуйте, товарищи! — сидя под привычно жарящими софитами во Владивостокской телестудии, поздоровался я с ведущими запись камерами. — Много всего случилось, а эфирное «Время» у «Времени» не резиновое, поэтому постараюсь покороче. Первое — считая президента Никсона трусом, подонком и жадным до власти детоубийцей, я никогда не желал ему смерти. Особенно — настолько позорной. Что ж, американский народ, устав терпеть прелести американского фашизма и не питая пустых надежд на так называемые «демократические механизмы» в виде импичмента и суда за военные преступления принял вот такое решение. Мы с вами, товарищи, в Америке не живем, поэтому ни осуждать, ни оправдывать их не можем, но политически подкованный зритель знает, что массовые всплески народного гнева всегда становятся кульминацией долгое время копившихся и нерешаемых системных проблем. Лично я отношусь к произошедшему как к еще одному проявлению стагнации и гниения капитализма. Выражаю свои соболезнования родным и близким погибших и желаю скорейшего выздоровления всем пострадавшим. Особенно — моему хорошему другу Джиму Брауну, более известному под псевдонимом «Фанки Фанк».